Зверь внутри

Хм, а ведь это цель... Мне, конечно, глубоко наплевать как на эту страну, так и на людей, в ней живущих, но книги реально жалко. Там, в бункере, я сильно пристрастился к печатному слову, а теперь меня перекашивает от вида сгорающих страниц.

Старик, привязанный к столбу, рыдал, хотя пламя до него еще не добралось. Кажется, ему абсолютно наплевать на свою жизнь, сам он выглядел как последний оборванец: серая рубаха, грязные спутанные седые волосы — и книги в идеальном состоянии. Фанатик, черт его побери! Прям как наши научники: они сперва будут спасать эксперимент или данные, а собственную жизнь уже в последнюю очередь. Пусть такое поведение мне кажется весьма глупым, но достойным уважения.

— Не унывай, старик, твоя смерть не будет напрасной. Свет разума восторжествует над тьмой невежества, — едва слышно произнес я; конечно, никто меня не услышал, но сказать что-нибудь пафосное хотелось.

Дальше случилось то, чего я никак не ожидал. Старик начал гореть — нет, конечно, это было вполне закономерно, но вот криков боли и агонии не было. Будто пламя его не обжигало. Они что, мага поймали, а тот решил так пошутить? Что-то не похоже, если книги подделка, то он бы не стал по ним горевать, а отдавать что-то ценное дикарям на поругание ради шутки? Сомнительно.

— Единый покинул нас, ибо порок просочился во все храмы Его! Священники обманывают свою паству. Нет для них ничего святого, кроме денег, и ничего более желанного, чем власть, — начал пророчествовать охваченный огнем старик.

— Стража, убейте колдуна! — взвизгнул святоша.

Повинуясь его приказу, дюжина арбалетчиков спустила курок. Идиоты, когда пророк произносит свое последнее пророчество (иногда оно по совместительству и первое), его и ядерным взрывом не убить, но когда все слова будут произнесены, его душа отлетит в мир иной.

— Они насаждают невежество, принуждая людей работать, не разгибая спины. Обрекают на смерть больных, которых могли бы спасти грамотные знахари и лекари, но они вне закона и вынуждены бежать и скрываться.

— Что вы стоите, идиоты? Отрубите ему голову, разрубите на куски, но заставьте этого колдуна заткнуться! — продолжал визжать лысеющий толстяк в рясе, но на него уже никто не реагировал, все внимали пророчеству.

— Но наступит день, когда невежество будет сожжено в пламени просвещения так же, как сейчас горят эти книги!

Закончив вещать, старик умер, и огонь поглотил его тело — он сгорел буквально за несколько секунд, будто недавно бессильное пламя хотело отыграться.

[Цензура]! — выдохнул я. Даже когда-то брошенная в меня стена огня впечатляла не так сильно.

Ёкарный бабай, получается, я стал тем самым последним звеном, запустившим механизм пророчества? Думаю, тут ответ очевиден.

Конечно, можно на все забить и ограничиться вливанием в высшее общество, а там продать пару технологий гномам. (О, чуть не забыл, надо напомнить Сурсу, чтобы он меня с ними свел). Но это будет чертовски скучно, такая жизнь не для меня. Ни шагу назад, только вперед, хоть черту в пасть, но не стоять на месте!

Так о чем это я? Ах да, план. План останется прежним — почти. Уровень притязаний поднять до крупного землевладельца, облеченного властью, с влиянием на сопредельные государства, в идеале — на церковь. Для этого нужны связи и деньги, первое вторично. Люди падки на золото, при богатстве большинство друзей меня сами найдут, но самых верных придется найти сейчас, благо процесс уже запущен. Финансовое благополучие обеспечат гномы и мои технические знания. С людьми связываться рискованно, слишком ненадежны; большинство народов, чей срок жизни превышает три века, имеют клятву, которую не в состоянии нарушить. Их тексты хранятся в тайне и известны немногим, например мне. Старый колдун поделился информацией, но вот её источник он предпочел оставить в тайне, но я думаю, что он выбил её из какого-нибудь демона, старый прохиндей, черт его подери.

Ну что ж, основной план вроде бы есть, а детали лучше пока опустить — в мелочах намного проще импровизировать, иначе все Наполеоновские планы могут завершиться так же, как и жизнь этого низкорослого француза.

Проклятье, что-то я тут застоялся, пора бы и честь знать, да и дела не ждут!

Вернулся в замок я уже пешком, чем вызвал приступ заикания у дежуривших у входа стражников: они тут весь день, но не видели, как я выходил; может, в хулиганских целях еще пару раз "зайти"? Лучше не буду, а то еще слухи поползут, может аукнуться в будущем, обвинят в колдовстве, и придется все бросать и делать ноги из страны. Поднявшись в свои покои, я лег на кровать и приказал себе уснуть, заниматься чем-либо сейчас просто не хотелось, надо было переварить недавние события.

До дня икс оставалась неделя, что означало начало приготовлений к отправлению свадебного кортежа. Это был ад, все бегали, суетились, а главное — спрашивали у меня совета! Зачем и почему — ума не приложу, но пока я не изобразил бешенство и не наорал, от меня не отставали, вот только радость моя была преждевременной. Сурс прислал ко мне портного, который должен сшить мне праздничный камзол. Я долбаных три часа торговался за каждую убранную рюшечку, упирая на тот факт, что мне потребуется защищать его господина, и если он отправится на тот свет, то труженик иголки и нитки тоже тут не задержится, уж я об этом позабочусь. После этого он угомонился и предложил вполне приемлемый вариант: гвардейская форма — естественно, устаревшая. А вот когда зашел вопрос о родовых цветах, то настало время мне канифолить ему мозги, мол, не помню — и все!

— Ваша милость, пощадите, господин с меня живого шкуру спустит!

— Максимум — повесит, — пожал я плечами. — Лично мне плевать, если бы не просьба моего друга, то ты бы уже в окно летел.

— Какие ваши любимые цвета? Назовите хотя бы два.

— Как-то не задумывался; наверное, чёрный и золотой.

— Отлично, думаю, они являются вашими родовыми, вы просто привыкли к ним с детства.

— ??? — вопросительно вскинул бровь я.

— Жизненный опыт, ваша милость, это сложно объяснить словами, жизненный опыт, наверное.

— Ну пусть будет, теперь снимай мерки, и мы наконец-то избавимся от общества друг друга.

— Как скажете, дон Корлеоне! — поклонился портной и стал снимать с меня мерки.

После того как ушел первый мучитель, явился второй. Сапожник. Перебороть желание отправить его в полет было очень трудно, но я справился.

— Говорю сразу: мне наплевать, какая это будет обувь, но она должна подходить костюму, быть удобна и что самое главное — укреплена железом. На вес наплевать. Твои предложения? — отрезал я.

— Вы хотите латные сапоги, покрытые кожей? Будет трудно, но я поговорю с кузнецом, всё будет в лучшем виде, ваша милость.

— Ты что, с портным общался?

— Нет, ваша милость. Но я видел его испуганное лицо и решил, что с вами лучше не спорить.

— Молодец, умный. Далеко пойдешь, — похлопал я сапожника по плечу. — А теперь давай к делу, не хочу терять времени даром.

Наконец-то все ушли, и меня никто не беспокоит. Это плюс. Теперь снова нечем заняться. Это минус. Конечно, можно снова обойти всех торговцев и узнать, что компонентов нет даже на скучный динамит, есть еще и порох, но он еще более унылый, чем моё здесь пребывание. О дымовых шашках или светошумовых гранатах вообще молчу. Если у коротышек не будет нужных ингредиентов, то это вообще финиш. Меч-кладенец— это, несомненно, круто, но вот взорвать им ничего нельзя, но ничего не попишешь, такова судьба. Что ж, это будет интересное испытание.

Странная штука жизнь, стоит изменить угол зрения — и все кардинально меняется. Очевидные проблемы становятся лишь вехами, платформами для очередного толчка развития меня как личности и... машины для уничтожения всего. Вообще всего. Ведь что меня не убивает — то делает меня сильнее. Сон же еще никого не убил, так что пойду, погуляю: нужно размяться.

Свадебная процессия — это очень шумно, почти все люди в ней просто для количества. Они кричали, говорили, перешептывались, переходили из одного конца "каравана" в другой, а в центре этого хаоса — Сурс и я. Он облачен в белоснежный камзол, а его лицо скрывает такого же цвета бархатная маска. Все согласно традициям и устоям, денег на это дело угрохано — страсть! Костюмы и массовка в этой постановке встали в копеечку, большинство здесь присутствующих — обнищавшие дворяне, которые зарабатывают на таких мероприятиях. Дружки — изображают друзей на пьянках или светских мероприятиях, тем и живут. Ждать от этих людей чего-то кроме здравниц — напрасная затея; как по мне, все они — человеческий мусор. Тупые, необразованные и ленивые алкоголики, коим место в выгребной яме. Но приходилось улыбаться и даже говорить с этими приматами. Ну и музыканты — куда без них; на мой взгляд, они жутко фальшивили, но по местным меркам это было вполне себе ничего

— Волнуешься? — ухмыльнулся я, глядя на напряженного Сурса.

— Конечно, да! Это же моя первая свадьба! Что бы ты ощущал на моем месте?

— Наверное, ничего — если я согласился жениться, значит, вероятнее всего я уже мертв, — сделав лицо кирпичом, ответил я. Мой пассаж вызвал громкое одобрение у окружающих одноклеточных.

— А если бы этого требовали интересы твоей страны?

— Не думаю, что это бы произошло, но мой ответ остается прежним. Если решение логически выверено, то эмоции ни к чему. Да и вообще, волнения — напрасная трата времени, особенно когда ты не можешь ни на что повлиять. — Сурс как-то странно посмотрел на меня, пожал плечами и о чем-то задумался. Мне же не оставалось ничего, кроме как пялиться по сторонам и изображать бдительность. — Слушай, а в праздничную программу драки входят?

— Нет, конечно! — возмутился мой друг. — Как можно? Это же свадьба!

— Скучные вы, — разочарованно вздохнул я; похоже, в ближайшее время повеселиться не получится.

— Странные у тебя представления о развлечениях.

— Какие есть. Не люблю улыбаться людям, которым хочется выпустить кишки. Мне трудно находиться в атмосфере лицемерия и лжи, — уровень шума был весьма велик, а вот "посторонние" находились на расстоянии, как говорится, во избежание. Так что можно было общаться, не опасаясь посторонних ушей. — Большинство приемов — это бездарное сборище тусклых посредственностей, а если повезет, то будет парочка интересный собеседников, которые без своей фамилии чего-нибудь, да стоят. Последних, к слову, меньшинство. Как ты понимаешь, развлекаться в таком обществе без насилия весьма трудно.

— Ну ты выдал, — расхохотался Сурс. — Интересная философия, даже поспорить не с чем, но все же я уверен, что ты найдешь множество общих тем с моим будущим тестем и его друзьями. Близость к проклятым землям закаляет характер и выявляет людей с гнильцой, последних обычно конь на охоте сбрасывает. Хотя будут и не самые приятные личности; некоторых гостей пригласили только для значимости события или по причине разной степени родства. При всем желании избежать их общества на предстоящей свадьбе не получится. И запомни: дуэли запрещены, драки тоже, да и вообще любое насилие в отношении гостей и хозяев.

— Что ты мне как маленькому? Все будет в лучшем виде! Надеюсь, мне не понадобится оставлять свое оружие?

— Что? Прямого запрета на ношение оружия нет, да и быть не может, просто это не принято. Хотя ты в костюме гвардейца, а оружие — его непременный атрибут, так что проблем быть не должно. А собственно почему?

— Это долгая, запутанная и весьма странная история, во избежание возникновения когнитивного диссонанса в твоем сознании, я не буду её рассказывать. Так что просто поверь мне на слово, если я оставлю свое оружие, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Понятно. — Его величество сделал лицо, будто все понял.

Дальнейшая дорога была еще скучнее и однообразнее. Никому и в голову не пришло на нас нападать — довольно логично, если честно. Надо быть полным идиотом, чтобы напасть на свадебную процессию — хотя отчаянные парни есть где угодно, вот только сегодня они не встретились на нашем пути. Может, это к лучшему: не хочется портить человеку праздник.

Все плохое рано или поздно кончается, а точнее, просто перетекает в новую форму, делая вид, что оно закончилось. Выставит на время вместо себя какую-нибудь несуразность, а потом снова — бац! Здравствуйте, я ваша тётя!

Так, о чем это я? Вспомнил! Мы подъехали к замку — это был здоровенный каменный квадрат с четырьмя башнями по углам, и еще одной у ворот". Рва не было и в помине (интересно, почему?), а вот стены впечатляли, шестнадцать метров в высоту и четыре в толщину, но гладкость опять оставляла желать лучшего: взобраться наверх можно было бы и без использования лестниц. Если присмотришься, то понимаешь: стены просто старые и давно не ремонтировались, места под катапульты на башнях есть, а их самих нет. Чувствуется нехватка денег, но не энтузиазма.

Наконец-то началась церемония встречи жениха. Бессмысленней процесс придумать трудно. Встречал процессию не отец невесты, а его "представитель" -более подходящего аналога в русском языке нет, ну еще можно назвать его "папазаменитель", но на мой вкус звучит грубовато. Это был бородатый мужчина лет тридцати, с окладистой рыжей бородой и такими же волосами, его зеленые глаза буквально излучали добродушие. Вот только в его объятия лучше не попадаться, если ты, конечно, не обладаешь титановыми ребрами, ибо мужик был ну чисто медведь-гризли.

После продолжительного приветствия он начал распинатьсяо том, как хорошо, что мы все здесь собрались, как повезло жениху с его будущей женой, какая замечательная невеста и блаблабла... Меня хватило только минут на сорок, причем он распинался больше часа! Как у него язык не отсох — ума не приложу, наверное, тренировался долго, иначе как он мог ни разу не запнуться?

После того как бородач (он так и не назвал своего имени)заткнулся, к гостям вышел отец невесты. Высокий статный брюнет с голубыми глазами, аккуратной бородкой клинышком — он был чем-то похож на сэра Шона Коннери. Мужик производил благоприятное впечатление; еще большее уважение он заслужил тем, что просто поприветствовал всех присутствующих и попросил войти в его замок.

Еще одной хорошей новостью стало то, что праздновать прямо сейчас никто не собирался. Слуги оперативно показывали гостям их покои, где прибывшие могли отдохнуть с дороги и принять ванну. Кроме того, прибыли еще не все, но дата была назначена, опоздавших ждать не будут.

До часа Х оставалось три дня, за это время я перезнакомился почти со всеми и даже успел прослыть душой компании. Весь секрет состоял в скармливании обществу адаптированных бородатых анекдотов, ну и еще играл свою роль тот факт, что я был неизвестной фигурой, а потеря памяти вызвала живейший интерес! Но все же я старался перевести разговор на собеседника и узнать о всех как можно больше. Кто владеет информацией— тот владеет миром. Благодаря своему нечеловеческому происхождению я мог неуловимо изменять свой голос так, чтобы влиять на собеседника, убеждать, пугать, соблазнять — все что угодно! Правда, было два больших "но": если жертва изначально враждебна, то по-хорошему уже не получится, а чем сильнее воздействие, тем сильнее утомляешься. Так что я просто старался располагать к себе людей, вызывать доверие; конечно, денег они мне одалживать за просто так не станут, а вот сболтнуть немного лишнего — легко.