| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тот, энергично возражает:
— Каждому гражданину царской России предоставлялась возможность выбирать себе работу по своему желанию и ее выполнять там, где он найдет это наиболее для себя удачным. Царское правительство было убеждено, что уход некоторых деятелей заграницу не представляет большой опасности, так как всегда находилось много способных иностранцев, готовых идти на работу в Россию, ввиду благоприятных условий жизни в нашем отечестве.
Не лезу за словом в карман и я:
— Хм, гкхм… Какой-то «когнитивный диссонанс» у нас с вами получился: Благоприятные условия для чужих и неблагоприятные для своих. Мне ваши утверждения представляются довольно-таки спорными! Упуская лучших специалистов из своих, царское правительство довольствовалось худшими из чужих — не нашедшими применения в родных «фаталяндах», а то и откровенных мошенниках-авантюристах. Неравноценный обмен, не находите?
— Нет, нисколько!
Не желая дальше продолжать этот спор, я довольно миролюбиво:
— Ну, что ж… Возможно, Вы и правы.
Сбавил на полтона и профессор-булкохруст:
— Согласен: не всё ладно было «в королевстве Датском», но то что произошло прямо на моих глазах с нашей страной… Не подаётся никакому логическому объяснению!
Лишь махнув рукой, я поставил точку в этой дискусссии:
— Грядущие историки всё изучат, разложат по полочкам и объяснят нашим потомкам — они ещё и не такое объясняли. Нам же лишь остаётся продолжить творить историю!
* * *
Наконец, подбираюсь к тому, зачем пришёл и спрашиваю прямо в лоб:
— Так Вы, Владимир Николаевич, решили покинуть навсегда наше богоспасаемое Отечество?
Хотя тот «побегал глазами», но кривить душой не стал:
— А что мне ещё остаётся делать, Серафим Фёдорович? В прошлом году, ещё до известных событий осенью, надо мной начали сгущаться тучи… «Химический Институт имени Карпова» внес в коллегию НТО доклад о постройке особого здания и закупки в большом масштабе заграничного оборудования для производства опытов, для чего уже была составлена смета. Но когда с подачи Троцкого я изучил перечень оборудования, я отказался её подписать, так как мне было неизвестно — какие именно опыты будут проводиться. Когда на заседании я огласил это и настоял на пересмотре смены, Пятаков сердито посмотрел и сказал: «Вы, Владимир Николаевич, всегда мешаете нам». Это был приговор: я понял, что они мне этого не простят.
— В августе прошлого года, «Химический Комитет» был преобразован в «Химическое Управление», которое перешло в ведение Реввоенсовета. Начальником этого Управления был назначен Яков Мойсеевич Фишман, бывший военный атташе в Германии.
— Сравнительно скоро я увидал, что сотрудничество с Фишманом будет очень трудным! Его химическое образование было ниже среднего, зато самомнение — большое, а желание властвовать у этого миниатюрного химического Наполеончика — громадное.
— Не разобравши всех обстоятельств, он стал подвергать критике всю предыдущую деятельность «Химического Комитета» с ясно видимой целью доказать Реввоенсовету — что до сих пор Ипатьевым ничего не сделано, а настоящая работа будет произведена под его руководством.
С крайним возмущением, профессор продолжил:
— Первым делом Фишман изгнал с «волчьим билетом» управляющего делами Владимира Александровича Березовского — которого я знал еще во время войны, как очень толкового и честного работника. За, что? Фишману очень не понравилось, что когда-то — этого человека устроил на работу в «Химический комитет» именно я. Одновременно, помощник Березовского был обвинён в растрате казённых десяти тысяч рублей и от позора быть отданным под суд — тот вынужден был покончить с жизнью счёты.
— После этого Фишман был очень недоволен, что во главе предложенного им же «Особого совещания» в Комитете, профессора высших учебных заведений выбрали меня, а не его. По поведению этого типа я видел, что он решил отстранить меня от участия во всех серьезных делах, чтобы иметь лавры только для себя одного…
С еле скрываемой обидой, Ипатьев закончил:
— …Фишман ни разу не пригласил меня для обсуждения различных вопросов, я фактически перестал принимать активное участие в делах и, в начале 1926 года — я решил уйти из «Химического комитета».
Несколько траурно помолчали, затем я осторожно поинтересовался:
— Но ведь работа в «Химическом комитете» — где работают над боевыми отравляющими веществами (БОВ) и средствами защиты от них, не является вашим единственным родом действия?
— Совершенно верно! Работа в этом секретном учреждении — занимала у меня немало времени, но далеко на всё. Значительные усилия я потратил на план развития основной химической промышленности, как-то — производство кислот, щелочей, аммиака, искусственных удобрений и всего такого прочего.
Я заметно оживившись:
— «План развития основной химической промышленности»? Я сам — весьма большой любитель оставлять всякого рода «планов развития»! Не расскажите, Владимир Николаевич? Буквально в двух словах…
«В двух словах» не получилось, конечно, но меня заинтересовало следующее.
— …Особо больше внимание в моём плане было уделено развитию промышленности связанного азота. «Только тогда спокойно умру, — говорил я тогда членам Советского правительства, — когда осуществится у нас проблема связанного азота».
Получилось несколько излишне пафосно, но от всего сердца.
— В Президиуме ВСНХ мной был возбужден вопрос о необходимости установить производство у нас кальций цианамида — азотного удобрения для сельского хозяйства. Во время войны же, из этого вещества легко можно будет получать аммиак, который при окислении будет давать азотную кислоту, необходимую для изготовления взрывчатых веществ.
— Мое предложение приняли и, Президиумом ВСНХ было постановлено, чтобы я поехал заграницу и осмотрел различные установки производства цианамида кальция и выбрал бы наиболее для нас подходящую.
— После посещения предприятий Германии и Франции и переговоров с их владельцами и инженерами, мной был выбран способ производства кальций цианамида, а затем — аммиака из него, по способу итальянца Казале. После моего приезда обратно в Москву и доклада в Правительстве, наши инженеры ездили в Италию на завод аммиака Казалле, чтобы изучить во всех деталях каталитический синтез аммиака, а также сделать заказ первой установки для получения этих двух веществ. Дальнейшее ознакомление с процессом синтеза аммиака по этому методу подтвердило, что наш выбор вполне правилен и, что мы вскоре получим возможность производить в СССР эти важнейшие химические продукты — необходимые как для обороны страны, так и для земледелия.
— Однако, потом случилось что-то невероятное и необъяснимое! Буквально накануне подписания контракта с представителями фирмы Казале, меня вызвали в Совнарком… Для чего думаете?
С самым серьёзным видом делаю первое, пришедшее на ум предположение:
— Думаю, что для награждения Орденом Красного Знамени за заслуги перед Отечеством.
После моих слов профессор очень долго ржал, да так, что я уже подумал, что у него истерика и, хотел уж было бежать к Надежде Константиновне за нашатырём. Наконец, вытерев платком выступившие слёзы, он меня разуверил:
— Для дачи показаний!
Широко раскрыв очи, я ахнул:
— На Вас было возбужденно дело?!
— К счастью до этого не дошло. В присутствии всех членов Советского правительства, чувствуя себя нашкодившим гимназистом, я ещё раз подробно рассказал крайнюю необходимость иметь собственное производство синтетического аммиака и азотной кислоты и, очень подробно объяснил — почему остановил свой выбор на заказе оборудования по способу Казале, не забыв в деталях нарисовал всю картину моих заграничных мытарств. Также я не забыл напомнить, что окончательное решение о подписании контракта в Риме было дано «Главным Концессионным Комитетом» во главе с Троцким, с которым охотно готов разделить полную ответственность за все последствия.
— В ответ, Председатель Совнаркома Рыков пояснил, что контракт, подписанный в Риме — не может быть утвержден Совнаркомом в виду фашистского режима в Италии. При напоминании, что по предварительному договору мы должны будем выплатить солидную неустойку, он заявил: «Лучше потерять сотню тысяч долларов, чем быть в руках фашистов»…
Я не преминул с изрядным сарказмом заметить:
— Если бы речь шла не о народных, а его собственных «сотнях тысяч долларов» — Алексей Иванович пел бы другие песни и даже возможно — не итальянско-фашистской державной мове.
— …Вопреки ожидаемому, Троцкий не сказал ни слова в мою защиту, а академик Йоффе — подпевал моим противникам, что никак от него не ожидал. После этого я понял, что моя роль в Президиуме ВСХН закончена и действительно: меня больше ни разу не вызывали для консультаций при принятии важных вопросов.
После услышанного напрашивался вполне логичный вопрос и я его задал:
— Неужели, Советское правительство решило отказаться от собственного производства синтетического аммиака, азотной кислоты и следовательно — производства удобрений и взрывчатых веществ?
— Нет, не отказались! Но решили начать сразу с метода Грабера, для чего с немецкой фирмой «И. Г. Фарбениндустри» всю прошлую осень велись переговоры.
Сказать по правде, ни о каком «Казале» — я и слышать не слыхивал, поэтому с убеждённостью дилетанта спросил:
— Так, какие проблемы? Насколько я разбираюсь в химии — этот метод более прогрессивен.
— Кто Вам такое сказал, Серафим Фёдорович? Процесс Казале отличается тем, что он происходит под давлением 750 атмосфер, между тем, как у Грабера не превосходит двухсот. Выгода применения более высокого давления заключается в том, что необходимая аппаратура для процесса делается более компактной, и аммиак сразу получается в жидком состоянии. Многие инженеры были согласны с моей точкой зрения, но Пятаков — стоявший тогда во главе всей промышленности, не разделял моих убеждений.
Ну, что ж… Пожалуй, он прав: иногда конкурентов топят вместе с имеющейся у них передовой технологией. А то, что этот выбор политизирован — даже без очков видно.
* * *
Последовал вопрос, так сказать «на засыпку», после которого уже можно переходить непосредственно «к телу»:
— С той поры много воды утекло, Владимир Николаевич … Леонид Пятаков ныне — в Харькове Председатель Совета Народных Комиссаров Украины и, можно попробовать начать всё заново… Не желаете, случайно?
Ипатьев с едва сдерживающимся раздражение:
— Если бы мне Вас не рекомендовали вполне порядочные люди — с мнением которых считаюсь, я бы непременно решил что Вы надо мной издеваетесь, Серафим Фёдорович! Сейчас, когда страна фактически распалась на удельные княжества…
Не совсем корректно обрываю его гневную, как обвинительную речь на процессе, тираду:
— При всём своём уважении к вашей персоне, Владимир Николаевич, возьму на себя смелость и дерзну Вас перебить и поправить: страна не распалась, а после известных событий прошлой осени — переформатировалась в соответствии с задуманным при её создании устройством.
— «Переформатировалась»?! Что это означает, Серафим Фёдорович? Я Вас опять не понимаю, с вашим «нижегородским новоязом». Объяснитесь!
Тяжело вздохнув, как при вынужденном объяснении элементарнейших истин, начинаю:
— Один современный исторический деятель, имя которого я запамятовал, как-то совсем недавно сказал: «Какую партию в России не создай — всё одно получится КПСС…».
Узрев изумлённые глаза собеседника, едва не хлопнув себя по лбу, поправился:
— …«ВКП(б)», извините за оговорку!
Несколько загрузившись тяжкой думкою, Ипатьев спустя какое-то время вынужден был согласиться:
— Известная доля истины в ваших словах имеется.
— Союз Советских Социалистических Республик (СССР) — изначально создавался как конфедерация, к которой по мере прихода к власти трудящихся — добровольно присоединялись б другие государства, пока не образовался бы Всемирный Союз Социалистических Республик… Так?
С явной заинтересованностью:
— Именно так, продолжайте.
— Однако с момента подписания союзного договора, в силу целого ряда обстоятельств, субъективных и объективных причин — происходил процесс образования унитарного государства, всё более и более обретающего вполне узнаваемые черты прежней Российской Империи.
Ипатьев возбуждённо:
— С Вами трудно не согласиться, Серафим Фёдорович! Как я раньше уже сообщил, сперва члены Президиума ВСНХ выбирались Съездом Советов Народного Хозяйства, которые собирались ежегодно. Но на самых «верхах» было решено отменить такой порядок: зачем де чиновники народного хозяйства будут выбирать себе начальство? Это очень демократично, но очень неудобно для власти. Гораздо удобнее прямо назначать членов Президиума через Политбюро… А после этого, до известного «тащить и не пущать» — всего один шаг!
Ликующе потрясаю указательным перстом:
— Ну а я Вам про что талдычу, уважаемый товарищ профессор? Ещё бы лет пять — и мы бы имели такую сатрапию, что и древним шумерам не снилась! Конечно мы бы как те, удивили бы весь просвещённый мир — выкопав какое-нибудь новое Чёрное море и насыпав по берегам его Капказкие горы… Но по истечению сравнительно короткого времени — неизбежно бы рассыпались и, в этот раз — уже навсегда.
Где я соврал?
Помолчали, каждый думая о своём, но приблизительно — о том же самом, затем я продолжил:
— Однако, прошлой осенью произошли «известные события»… Не вдаваясь в детали, опуская подробности, не споря что послужило причиной их…
Вдруг, профессор очень встревожено:
— Что с вашим лицом, Серафим Фёдорович?
В панике чувствуя просто океанский прилив крови к щекам — ощупываю их, подбородок и даже уши:
— С моим? А что с ним не так, Владимир Николаевич?
Тот, с изрядной тревогой:
— Оно покраснело наподобие переспелого помидора.
— Вот, как? С чего бы это…?
Через пару минут взяв себя в руки, продолжаю:
— …Так вот, после «известных событий» прошлой осенью — которые смело можно назвать «Третьей русской революцией», всё стало на свои места: СССР — как и задумывалось его создателями, стал наконец-то конфедерацией. То есть добровольным союзом государств, которых насильно никто вместе не держит. Просто у нас, ещё со времён Рюрика, Батыя и Миклухо-Маклая… «Со времён Мамая», извините! …Привыкли к казённому «единообразию», к жизни по директивам из Центра под руководством назначаемых оттуда же начальников… Вот, нет да нет да и, слышится — про «распад», про «развал» и о том, что «всё пропало».
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
