Выйдя из города, я спрятала сандалии за большим камнем и побежала в лес, с неожиданным удовольствием касаясь босыми ногами мокрой травы. В лесу мне сначала было очень хорошо. Я почти отвыкла от запахов, который были со мною с детства. За последнее время для меня существовал только океан, и я забыла, насколько прекрасными могут быть деревья, особенно когда они все вместе. Листья лайги я нашла довольно быстро. Набрала с десяток самых больших и сочных, сложила в сумку и решила возвращаться. Обратно хотелось идти медленнее, но мне словно что-то мешало. Я чувствовала беспокойство. Огляделась, никого вокруг не было, лес бы тих и безмятежен. День вообще был приятным, несмотря на серые низкие тучи. Ни дождя, ни ветра не было. Но в таком родном для меня лесу мне почему-то стало страшно. Чужое присутствие, что-то неправильное и жуткое было в этом лесу. Я с детства ничего не боялась, даже лесных зверей. Конечно, всегда существовала возможность наткнуться на хищника, и не со всяким их них я бы смогла справиться, но это был понятный страх. А сейчас я сама не знала, чего боялась, и от этого становилось еще страшнее. Постоянно оглядываясь, я ускорила шаг, и к опушке почти выбежала. Вокруг по-прежнему никого не было, я вышла на дорогу, лес остался позади, и никакие неведомые чудовища меня не преследовали. Дойдя до камня, я достала свои сандалии и стала обуваться. Страх прошел, но беспокойство осталось. Мы привыкли доверять тому, что чувствовали и развивали свои инстинкты, которые помогали нам охотиться и выживать. Но пока я шла домой по городским улицам, то пыталась приучить себя к мысли, что все это просто мои давние страхи. Страхи поля койш.

Листьями Тибальта я растирала сама, а тетушка Грета пошла разузнать, что же все-таки с ним случилось. У нее были знакомы среди стражников, и я знала, что она не отступиться до тех пор, пока ответы ее не удовлетворят.

Мой муж лежал на постели неподвижно. Был бледен и покрыт россыпью синяков, которые я щедро смазала зеленым соком лайги. Терпкий запах свежих листьев окутывал нас, дурманил мысли и обострял чувствительность. Я легла рядом с Тибальтом и обняла его. Подышала ему в ухо, чтобы согреть или пробудить. Я и сама толком не знала. Но мне хотелось быть рядом и познать его.

'Вернись ко мне...' — в мыслях шептала я. — 'Ты мне нужен', и мне казалось, он также мысленно отвечал и просил его подождать. Еще чуть-чуть.

А потом я уснула.

Проснулась оттого, что меня схватили за плечо и сдернули с кровати.

— Дрянь какая! Нет, ты только посмотри! — кричала женщина.

Я поднялась с пола и посмотрела на нее, пытаясь понять, что происходит.

— Чего уставилась? — я невольно ее разглядывала, потому что женщина была молода и красива. Светловолосая и гармоничная, с океанскими глазами, в глубине которых зарождалась буря.

— Не пущу! — в комнату ворвалась Грета, пытаясь заслонить собой дверной проем и одновременно утянуть туда незнакомку. — Не отдам!

— У меня нет другого выхода. — ответил ей мужчина из коридора, довольно грубо оттолкнул ее и вошел в комнату.

Я выпрямилась и заслонила собой Тибальта.

— Не стоит сверкать на меня глазами, — чуть усмехнулся мне... князь Гозольдо. — Забирайте! — приказал он толпящимся в коридоре стражникам.

Я навалились на Тибальта и вцепилась в него обеими руками.

— Полюбуйся! — снова начала женщина. — Ты не считаешь, что это проблема? Какая-то грязная дикарка в его постели!

— Угомонись, Анна! — приказал князь и повернулся к Грете. — Не волнуйтесь тетушка. С ним ничего не случится. Во всяком случае, пока он мне нужен.

— Никуда он не поедет, пока не придет в себя. — отрезала тетушка и двинулась ко мне.

— Придержите ее.

Две стражников тут же схватили Грету за руки. Она начала выворачиваться, а я еще крепче сжала запястья Тибальта. Пусть попробуют оторвать меня от него. Пусть. Ничего у них не получится!

Но никто не стал меня трогать. Князь Гозольдо подошел ко мне, наклонился, поймал мой взгляд и тут же сжал мне виски своими пальцами.

— Спи. — просто сказал он.

* * *

Мой сон был ярким, влажным и зеленым. Но что-то в нем было такое очень и очень неправильное. Настолько, что я, даже когда очнулась, не смогла сразу избавиться от этого ощущения.

— Пей, Ильке. Так надо. — услышала я знакомый голос.

Передо мной на корточках сидел Ниигору и протягивал мне стакан. Я лежала на полу на циновке в красивой и просторной хижине. И я сразу узнала его дом, хотя была здесь всего один раз с дарами. Ниигору был напряжен и сверлил меня тяжелым взглядом. А я... Мои страхи ожили, сердце заколотилось, и океанской волной нахлынули воспоминания, стирая на песке моей памяти следы моего недавнего прошлого. Я попыталась сказать хоть что-то, но вместо этого схватилась обеими руками за горло. Дышать было тяжело, смотреть на жреца — страшно, а самое главное, я ничего не понимала.

— Успокойся, я уже с тобой, — он легко прикоснулся к моей руке. — И выпей воды. Доверься мне, я знаю, что делаю.

Я замотала головой.

— Опять начинается? — устало осведомился жрец. — Своим непослушанием ты делаешь себе только хуже. Пей. И все будет как раньше.

Я не поняла, что жрец имел в виду, но стакан взяла.

— Пей и глубоко дыши, — жрец немигающее смотрел на меня.

Я несмело сделала глоток. Вода. Безвкусная. У нас в деревне такой нет. На околице в колодце — солоноватая, а у родника с легким сладким привкусом корней дерева женаз. У истоков родника их целая роща.

— До конца. — приказал жрец. Я все выпила. — Хорошо, — кивнул он, забрал у меня стакан, быстро поднялся на ноги и отошел к окну. Дернул расписную занавесь, которая от резкого движения задребезжала ракушками. Комнату затопил полумрак. Ниигору подошел чуть ближе и опустился на ковер напротив меня.

— Наконец-то ты со мной. — произнес он задумчиво.

Я смешалась и занервничала. После того, что со мной случилось перед сном, обнаружить себя в постели жреца было странно. Я не была удивлена. Я была в ужасе, потому что не знала, чего от него ожидать.

— Не бойся меня, Ильке. Я не знаю пока, что с тобой случилось за то время, пока мы не виделись, но я уверен, что ты мне все расскажешь, и я смогу успокоить тебя. Дальше — только радость и счастье. Забудь о плохом. Я получил то, что хотел, теперь осталось сделать счастливой тебя.

Толстые губы жреца сложились в подобие улыбки.

— Это будет завтра. У меня давно все готово. Но сейчас, Ильке... Я не могу быть рядом с тобой. Это для меня сложно. Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я тебя оставлю. Думай, ты это хорошо умеешь. Привыкай. На столе еда, здесь одежда, — жрец указал на корзину около своей постели. — А когда я снова приду, мы поговорим. Но не вздумай выходить из дома. Это... Неприятно.

Ниигору поднялся и вышел их хижины.

А я откинулась на циновке. Руками невольно обхватила себя за плечи. Кожа была влажная и липкая, хотелось вымыться. Я представила себе воду. Много воды, как в городе, или как в океане. Но вода в моих мыслях мешала. Я хотела думать о ней, для того, чтобы не думать о том, что было действительно важно.

Что я делаю в деревне? Как я сюда попала? Почему Ниигору принес меня к себе? Что ему от меня надо? Как понимать его речи? Что скажут обо мне в деревне? И... последняя мысль пронзила мое сердце. Тибальт! Где он? Что будет с ним? Особенно теперь, когда мы связаны...

От города до деревни было около двух суток пути. Быстрее я сюда не могла добраться, значит, князь Гозольдо усыпил меня на два дня? Или прошло еще больше времени? Я ходила во сне и пошла в свою деревню? Почему Грета не остановила меня? Ее тоже усыпили? Мне нужен Тибальт! Мне нельзя его оставлять. Это я знала совершенно точно, и поэтому мне надо как-то отсюда выбираться.

Я села на циновке и расправила платье. Именно в нем я была, когда меня усыпили. Наверное, прошло не так много времени... Но почему я в деревне? И... Ведь меня так просто отсюда не выпустят. Может, дождаться ночи? Я не в Доме обрядов, дверь не заперта, Ниигору ушел. Пока ушел. Неизвестно, надолго ли, значит, мне нельзя терять времени. Деревню я знаю, и смогу уйти в лес незамеченной. Надо бежать! Бежать к моему мужу! Который даже не знает, что он мой муж. И не знает, что он со мной связан жизнью...

Я вскочила на ноги и медленно подошла к окну. Чуть сдвинула в сторону занавеску. Дом жреца находился за Домом обрядов. И именно поэтому рядом всегда были люди, пробегали ребятишки, которых отправляли отнести жертвенные послания. Приходили женщины просить и молиться, мужчины, благодарить и воздавать, слуги убирать и готовить. Сейчас у изгороди стояли три женщины, которые разговаривали и смеялись. Я их знала, и была уверена, что стоит мне выйти наружу, как они в страхе разбегутся. Жертвы не должны возвращаться в мир живых. Жрец рискует, приведя меня обратно в племя. Или же не рискует... Если меня снова ждет то же поле койш...

Выход с другой стороны от окна, до леса недалеко. Я добегу. Тем более, женщины вряд ли будут сами меня преследовать, даже если узнают. Просто позовут кого-то, а я буду далеко. Побегу к водопаду. Пока хватит сил. Как ни странно, чувствовала я себя хорошо, наверное, после напитка жреца. Ниигору не так прост, он многое может. Лишить меня всего, или сделать сильной. Ну и пусть! Надо этим воспользоваться. Я отвернулась от окна и двинулась к выходу. Пальцами коснулась ручки из туго переплетенных прутьев и приоткрыла дверь. Перед домом никого не было. Я ступила за порог и осторожно двинулась вперед. Нахлынули звуки и запахи родной деревни. Я чуть не задохнулась от родных ощущений. Так хотелось погрузиться в них с головой. Но мне нельзя. Я взяла себя в руки и огляделась. Никто за мной не следил, было тихо. И я решилась. Рывок в сторону леса. Я побегу! Вот сейчас... И... Взметнувшаяся темно-зеленая лиана сбила меня с ног.

Сезон дождей. Грязь на руках и лице, липкие волосы. Кровь из разбитой губы. Мои ноги крепко стянуты, тело облепили листья. Тугие, гибкие стебли ползут по моим рукам и телу, и я сжимаюсь от ужаса. Что со мной? На виске пульсирует жилка, мои волосы стягиваются в узел, и я не могу расправить их, потому что мои руки уже несвободны. Большие листья, словно ладони, крепко прижимаются к моим ушам, накрывают щеки. Я смотрю в серое небо. Мне очень страшно. Я не хочу умирать. Зелень закрывает мне глаза, залепляет нос и рот. Вжимается в мою рану и словно целует. Я уже не здесь. Сердце бьется за меня. Не дает уйти.

— А я ведь предупреждал, — словно издалека слышу голос жреца. Он с нажимом проводит рукой, и лианы с листьями соскальзывают с моего тела, повинуясь его жесту.

Я поднимаюсь с земли. Вся дрожу. Опустошение. Ниигору подхватывает меня на руки и несет в купальню.

— Сначала я тебя помою, а потом согрею. Ильке, Ильке. Я до сих пор не понимаю, зачем ты сопротивляешься...

Я безучастна, теперь меня и тело не слушается. Он кладет меня на деревянную лежанку, разрывает платье и начинает поливать прохладной водой из кувшина, одновременно обмывая губкой. Зубы стучат, я не могу лежать спокойно. Пытаюсь увернуться от его руки, но его это не раздражает. Губка двигается плавно, как будто ласкает, заставляет расслабиться. Наконец он меня растирает мягкой тканью и несет обратно в свою хижину.

— Почему все так неправильно? — прижимает меня к себе жрец. — Разве ты так хотела?

Я удивленно заглядываю ему в лицо.

— Ты даже не подозревала да? Глупая девчонка! Разве я мало к тебе ходил?

Жрец действительно часто приходил к нам, когда была жива старейшина Ринус, и беседовал с ней, пока я готовила еду. Я не знала, о чем они говорили, и никогда не интересовалась.

— Я наблюдал за тобой. Долго. Направлял и наставлял. Но я не давил на тебя. Ждал, пока ты взрослеешь и поумнеешь. Нет, Ильке, это не ты глупая, а я... Надо было сразу взять то, что мне принадлежит. А не заставлять тебя делать выбор. Ты выбрала неправильно, потому что не знала, что именно я тебе предлагаю, не так ли Ильке? Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь! — приказал жрец.

— Я не могу говорить, — с трудом произнесла я...

* * *

— Теперь ты можешь все.

Наверное, Ниигору прав. Но я почему-то ничего не чувствую. Возвращение голоса не радует. Потому что это произошло тогда, когда я меньше всего этого ждала и в этом нуждалась. Зато теперь я знаю, кто виноват.

— Да. Но до поры до времени.

— Что ты имеешь в виду, Ильке? — жрец опять устроил меня на циновке, с которой я недавно сбежала. Я отвела взгляд и вцепилась в нее пальцами. Мне нужна была какая-то основа. Что-то, на что я могла бы опереться. Жрец протянул мне тонкую рубаху.

— Зачем я здесь? — спросила одеваясь.

— Потому что тут твое место. — Ниигору снова заговорил со мной как жрец, надменно и покровительственно.

— Я больше не принадлежу племени.

— Это не тебе решать. Надеюсь, ты понимаешь всю бессмысленность твоих побегов? Но я допускаю, что ты просто испугалась. Ведь это так естественно...

— Не так. — сказала я. — Я не боюсь. Но мое место уже не здесь.

— Здесь! И оно твое по праву. Тебе недолго осталось ждать. Уже завтра ты войдешь в мою хижину как жена.

— Я больше не жертва? — удивилась я.

— А ты считала себя жертвой? Я дал тебе столько знаков!

— Что ты имеешь в виду?

— Ильке, Ильке... Я не дал тебе напиток забвения и лишил голоса. Неужели ты думала, что настолько жесток, чтобы после этого бросить тебя!

— А...

А что же это было? Там на поле? Когда я лежала привязанная к земле и ждала смерти?

— Я вернулся за тобой, Ильке... — тихо произнес жрец.

— З-з-зачем?

— Ты хочешь все узнать сейчас? Да, ты права. Завтра у нас не будет времени на разговоры. Ты так прекрасна в своей наготе. И когда я буду рядом с тобой, сорву твой цветок и разделю с тобой дыхание, когда ты примешь меня и отзовешься...

— Отпусти меня... Я не понимаю, зачем я тебе нужна... Я ничего не знала, я вернулась случайно, и уйду обратно в город. Могу сейчас...

— Вернулась? Ты думаешь, ты сама вернулась? — Ниигору чуть не рассмеялся. — Нет, Ильке. Я сам забрал тебя. Точнее не так... не сам. Мне помогли мои слуги... ты с ними уже познакомилась... Не очень приятно, не так ли? Но они были осторожны...

Жрец внимательно посмотрел на меня и коснулся рукой пола. В проеме между циновками и ковром показался гибкий стебель, который доверчиво прильнул к его руке. Я замерла в ужасе.

— Ильке, они не причинят тебе вреда. Потому что ты со мной.

— Я ничего не хочу. Почему я? Таких как я много!

— Таких как ты нет! — оборвал меня жрец. — Ты выросла такой, как мне было надо. Да, ты не подчиняешься слепо, не стремишься ко мне, хотя любая была бы счастлива, оказавшись на твоем месте!

— Нет! — воскликнула я, и, закашлявшись, сжала руками горло. Ниигору повернулся, взял с низкого столика кувшин и протянул мне.

— Это несс-ук-ту. Твой я давно не пробовал, но этот вполне хорош.