Чёрный пёс Элчестера. Часть первая.

Дик сокрушённо покачал головой.

— Я мог бы опровергнуть все его заявления, коль скоро в том была бы нужда, — заметил он. — Если бы среди присутствующих нашёлся хоть один рыцарь, поверивший подобному вздору... Но, думаю, таковых здесь нет! А смерть нашего достойного отца... Позовите Салли, пусть она принесёт доказательство!

В холл ввели грузную, тучную служанку: ту, что так славно граф угостил эфесом кинжала. Ту, что донесла на них Дику.

Сейчас в её руках сверкал золотой гардой тонкий клинок — клинок Фрэнсиса, забытый в спальне Фредерики.

Юноша опустил голову.

— Я могу засвидетельствовать, — произнёс Дик, — что этот кинжал был у моего брата в ночь бегства. Фрэнсис всегда носил его с собой. И в ночь, когда он вынудил меня скрестить с ним меч, этот кинжал был в его левой руке!

По рядам рыцарей и лордов пробежал ропот возмущения.

— Теперь пусть Салли скажет нам, как у неё оказалось это оружие...личное оружие лорда Фрэнсиса!

— Говори, женщина, — приказал король.

Салли сделала коротенький книксен.

— Ваше величество, меня просил его милость лорд Ричард присмотреть за бедняжкой, леди Фредерикой. Той нездоровилось, вы знаете. Его милость лорд Фрэнсис обманом проник в спальню, прикинувшись посыльным от графа Эдмунда. Он постучал...а ночь была, вы знаете. Я спрашиваю: "Кто?", а его милость отвечает: "Это от графа Эдмунда". Так и сказал: "От графа Эдмунда"! Мало ли что?.. Я открываю, а он-то меня как по лбу кинжалом саданёт! А кинжал-то окровавленный!.. Я чувств лишилась... Пришла в себя, гляжу: нет нашей прекрасной, доброй госпожи, Маргарет связана, бедняжечка, а рядом кинжал валяется, весь в крови перепачкан!..

Салли закрыла руками глаза и залилась слезами.

— Бедный лорд Эдмунд, мне и в голову не пришло!.. Бедная, бедная леди Фредерика!..

— Ступай, добрая женщина, — мягко произнёс король. — Ты сказала достаточно. Вот тебе за твоё добросердечие... — Его величество протянул служанке золотой. — Ступай.

Салли, судорожно всхлипывая, удалилась.

По губам Дика скользнула быстрой змеёй улыбка — и тут же пропала.

— Кто-либо из присутствующих ещё сомневается в вине Фрэнсиса?.. — спросил Генрих.

Гулкая тишина повисла под сводами замка. Лишь пламя в камине яростно хрустнуло поленьями, но на возражения огня никто не обратил внимания...

— Решено! Милорд граф, — обратился его величество к Ричарду, — мы ожидаем вашего приговора. А затем, господа, отправимся в капеллу на отпевание. Вечером же, дорогой Дик, я со свитой покину ваш замок, но непременно желаю видеть вас при дворе, как только окончится срок вашего траура.

Ричард поклонился.

— Для меня большая честь приглашение вашего величества. Я непременно воспользуюсь ею. Сейчас же тороплюсь выполнить вашу волю и объявить приговор моему брату.

Надо сказать, государь, это трудный для меня долг, ведь я всегда любил Фрэнсиса и не хотел бы брать на себя греха братоубийства. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли мои чувства... — Ричард пристально взглянул в глаза Генриха. Все замерли, поняв намёк.

Король отвёл взгляд.

— Я понимаю, мой друг, — тихо произнёс он. — Я вполне понимаю...

— Позвольте мне последовать примеру вашего великодушия, государь.

— Роберт был виновен лишь в ненужной войне! — резче заметил король. — Я бы согласился, Дик, но тюрьма для отцеубийцы — слишком роскошный подарок!

— Предоставим судить о тяжести его вины Провидению, — предложил Дик. — Пусть моего брата отведут на корабль, а корабль выйдет в море. Там, когда берег скроется из виду, Фрэнсиса привяжут к доске и пустят на волю волн. Оставят ему кошелек и оружие, драгоценности — всё, что было при нём, когда он прокрался в замок для убийства нашего доброго отца, лорда Эдмунда. Если Небу будет угодно смилостивиться над ним и послать спасение, пусть идёт, куда пожелает, ибо это — Божья воля. Пусть лишь не возвращается в Англию, ваше величество. В противном случае его будет ждать казнь через отсечение головы... А если Богу угодно будет покарать преступника смертью, море выполнит волю Судии, более великого и мудрого, чем мы, государь!

— Ваши слова мудры, милорд граф, — кивнул Генрих. — Да будет так! Сегодня, после моего отъезда, потрудитесь подняться на борт корабля и лично проследить за выполнением приказа...а также за тем, чтобы никто не отобрал у пленника деньги и драгоценности... А пока отведите его обратно в темницу!

Дик поклонился, стража сомкнулась вокруг Фрэнсиса — и снова вокруг лишь мрак каземата...

Мрак каземата в ожидании казни.

Пустота.

Тишина.

Мерное падение капель.

Секунды...

Быстрее бы! Нет ничего невыносимее ожидания...тем более — ожидания смерти. Возможно, кто-то не согласится, кто-то будет считать каждый миг, перебирать мгновенья, как жемчужины...но во мраке подземелья нечего было перебирать. Там время походило на застойный пруд, где мерными ударами капли перековывали его в вечность...

Могила.

Но вот снова гремит замок, снова свет факелов лижет холодные, изъеденные водой своды...

— Выходи!

...Свет...

Вечерний свет солнца, золотой и тягучий, как мёд. Море, зелёное и вздыхающее... Разводы пены на мощном теле волн.

Эхо в камнях...

На площадке у подножья замка, окружённой солдатами, стоял юный граф Элчестер, и его светлые волосы трепал тёплый бриз, а прищуренные глаза смотрели в небо, словно мальчишка прислушивался к неведомому внутреннему голосу.

— Море... — пробормотал он. — Да, море. Так должно быть... Это сильнее меня...

Дик тяжело вздохнул и провёл ладонями по лицу, будто пытаясь отогнать что-то.

Море пело женским голосом.

Ричард обхватил себя руками за плечи, словно пытаясь согреться.

— Эти волны приняли Эдгит, — негромко произнёс приговорённый, молча наблюдавший за братом. Фрэнсис стоял рядом, и руки его сковывала лишь лёгкая цепь. Стража и тюремщики немного отошли, повинуясь приказу своего господина. — Ей нужна жертва, Дик.

Юноша резко развернулся на каблуках. В глазах — бешеное, болезненное, испуганное мерцание. Но оно не вырвалось наружу. Не сорвалось с губ словами. Ричард холодно пожал плечами.

— Я сделал для тебя всё, что мог.

Фрэнсис не сумел сдержать смешок:

— Да уж, воистину! Моя благодарность не знает границ, милый брат! Твой поступок достоин легенд!..

— Возможно, — снова пожал плечами Дик. — Я даже не сомневаюсь: когда-нибудь некий стихоплёт обязательно сочинит историю о том, как незаконнорожденный негодяй пытался обманом захватить титул и земли, оклеветав своего честного брата, законного наследника. И, я нисколько не сомневаюсь, в этой истории честный брат после многих испытаний победит, а зло будет наказано... Но эта история ничем не поможет тебе, Фрэнсис! Потому что с этого момента она перестаёт иметь к нам отношение! — Ричард хмыкнул. — Вот так, братец. Вот так! И, кроме того, я нисколько не считаю себя злом...

— Эй! — крикнул Дик. — Готовьте трап! Мы поднимаемся на борт!

Они сошли по узеньким сходням на берег, где в прибрежных волнах уже ждала лодка. Она и доставила их на небольшую каракку, ожидавшую в отдаленье от береговых скал: корабль по распоряжению короля вышел к Элчестеру из ближайшего порта...

...Через несколько часов, когда каменистые берега Англии скрылись в лазурной дымке моря, Фрэнсиса по приказу Ричарда вывели на палубу и освободили от цепей.

— Вот, братец, — усмехнулся Дик. — Можешь пересчитать. В кошельке монет ровно столько, сколько было. Вот твои перстни. Вот кинжал и меч. Разве я не великодушен? Я отпускаю тебя на свободу и ещё отдаю всё твоё имущество!

— Ты же хотел моей смерти, — тоже усмехнулся Фрэнсис.

— Тогда я не знал о смерти отца, — хмыкнул Ричард. — Сейчас ты мне ничем помешать не можешь... И я дарю тебе жизнь.

— Не смогу сделать тебе такого же подарка, доведись нам повстречаться, братишка...

— Я знаю, — просто кивнул Дик. — Я знаю. Ничего личного, мой дорогой. Мы это уже обсуждали. А вот и твой роскошный флагман!

Из трюма вынесли длинную оструганную доску и крепкий канат.

— Ложись, милый братец, — с очаровательной улыбкой сделал приглашающий жест Ричард. — Ты же не хочешь, чтобы тебя привязывали силой...

— Чтоб тебе встретить Чёрного Пса в ландах! — в ярости крикнул законный граф Элчестер.

Дик засмеялся ещё сильнее:

— Только если ты сам им станешь, милый брат! Ну, довольно болтовни! Привязывайте его!

Фрэнсис вырывался отчаянно, но его сбили с ног и накрепко примотали верёвками.

Возле встал Дик, задумчиво глядя на истинного наследника.

— Что бы я ни говорил при короле о Провидении, но я бы на твоём месте в самом деле молился, Фрэнки, — просто сказал вдруг он. — Потому что я не знаю, что может тебя спасти. Будь то бог или чёрт, но, во всяком случае, не люди... Фрэнки... — юноша закусил губы и низко склонился над пленником. — В самом деле, ничего личного... Я любил и люблю тебя, братик, но не могу иначе. Знаю, что не простишь, и всё же прошу об этом... Мне будет тебя не хватать, Фрэнсис...

— Как трогательно! — съязвил молодой человек, в презрительной усмешке искривив губы.

— Понимаю, — кивнул Дик. — Мои молитвы будут с тобой. Прощай, Фрэнки...

По бледной щеке Ричарда вдруг скользнула одинокая, чистая слеза. Юноша быстро отвернулся и отдал приказ. Доска накренилась, Фрэнсис почувствовал лёгкое головокружение и дурноту, когда его утлое убежище спускали вниз, с борта — а потом в лицо плеснула солёная вода. Доску палкой оттолкнули от корабля — и Фрэнсис смог видеть лишь небо. Небо, в котором горело вечернее солнце, заливая мир раскалённым золотом.

Волны, играя, уносили приговорённого всё дальше в бесконечный простор...

Глава VIII

Шелест...

Нет, бормотание...

Фрэнсис приоткрыл глаза.

Он лежал в небольшой каюте у окна, и вечерний свет рассеянным пепельным облаком окутывал обшитые деревом переборки, стол, грубо сколоченный стул, две кособоких полки на стене, заваленных всевозможным мелким хламом: от драной пергаментной карты до грубого самодельного ножа...

Смеркалось.

И откуда-то снаружи доносились голоса. Кто-то разговаривал.

Рядом на столе стояла миска — Фрэнсис отчётливо ощутил запах тёплого рыбного супа, живот мгновенно скрутило острой голодной судорогой. Подле миски лежала краюха хлеба, а возле изголовья больной обнаружил кружку, где ещё оставалось немного воды.

Пить, как ни странно, не хотелось.

Юноша начинал припоминать...

Его два дня и две ночи носили волны: сильное течение мчало доску куда-то к фьордам Норвегии, через Северное море...будь Элчестер на южном берегу Англии, и очутись приговорённый в Ла-Манше, всё могло оказаться или в десятки раз лучше, или, напротив, в сотни раз хуже. Волны Ла-Манша могли как прибить его утлое прибежище к берегам Франции — всего за ночь, не больше, — так и вынести в океан, и вот тогда можно было бы вполне прочитать по себе заупокойную.

Но, как бы там ни было, замок Элчестер стоял на восточном берегу Острова, и пленника вверили водам Северного моря...

Сначала несчастный молился. Потом, когда первая ночь отмерила свою треть, усталость взяла своё, и беднягу сморил тяжёлый сон.

На море стоял штиль...

Проснувшись, молодой человек возобновил молитвы. Потом начал проклинать Небеса. Потом обращался к силам Ада...

Потом снова, рыдая, просил бога о помощи...

Потом впал в глухую апатию и последние сутки помнил весьма смутно...наверное, он лишился сознания от жары и жажды...

Дальше всё вспоминалось как сквозь плотный туман. Две тени, склонившиеся над ним...голоса... Вода, попавшая в рот: чистая, свежая и прохладная — это он помнил так ясно! И больше — ничего...

Сколько он провалялся в бреду? Кто его спасители? Что это за судно?

И где его вещи?..

Фрэнсис напряг слух, пытаясь различить слова судачивших за переборкой людей.

Разговор прорывался отдельными фразами, обрывками мыслей — сквозь скрип старого дерева и плеск волн.

Говорили по-датски, но лорд немного знал этот язык, поскольку датчане были частыми гостями Острова.

— ...ему повезло, заштормило...

— Да, не подбери мы его, утоп бы...

Речитатив быстрых слов, ускользнувших от понимания.

— Тяжело, но зато дойдём быстрее. За день прошли вдвое больше, чем обычно... Вон как задувает!

Снова неразбериха...

Когг качнуло, волна плеснула в борт, заглушив болтовню датчан.

Фрэнсис задумался.

Судя по всему, эти люди заметили его в волнах и подняли на борт, они же и ухаживали за ним.

И всё же кое-какие обстоятельства настораживали спасённого, удерживая от бурной благодарности.

Его одежда висела рядом, на спинке стула — но нигде не было видно кошелька. С пальцев исчезли перстни... Пропало оружие...

И куда так торопятся его спасители?..

Может быть, потом совесть укорит его за подобные подозрения, но пока не помешает сохранять осторожность.

"Зануда!" — посмеялась бы Фредерика...

Фрэнсис резко повернул голову к стене. Глаза отчаянно защипало.

"Фредерика... Ты больше никогда не улыбнёшься мне... Не посмеёшься надо мной...

Никогда очаровательно не нахмуришься над шахматами.

И никогда, никогда я не обниму тебя!

Ты так просила меня быть с тобою в ту последнюю ночь... Ты опять была права, моя голубка: отказа я не прощу себе никогда..."

Солёная капля скатилась на изголовье. Юноша прижал руку к глазам, пытаясь унять неудержимо вдруг потёкшие слезы, но они струились через мгновенно ставшие мокрыми пальцы, катились по щекам...

Поняв, что бороться бесполезно, Фрэнсис дал себе волю — и уткнулся в подушку. Плечи его вздрагивали. Он оплакивал тех, кого не смог уберечь, кого больше не увидит на этой земле: возлюбленную, отца... Он оплакивал свою прежнюю жизнь, безвозвратно ушедшую в прошлое, оплакивал свою привязанность к брату...

Слишком много должны были вымыть слёзы из его души, чтобы быстро закончиться...

Слишком много, чтобы их можно было пролить в достаточном количестве.

И всё же они принесли с собой облегчение: тяжёлое и опустошающее равнодушие — вместо сводящей с ума боли...

"Для чего же мне жить? — пришла вдруг простая до кристальной ясности мысль. — Я не могу тратить свою жизнь на месть. Мне не добиться от короля справедливости... Мне не к кому идти и некого любить... Я виноват в смерти дорогих мне людей! Я не уберёг их! Зачем Небеса послали мне спасение? Или это Аду угодно продлить мои терзания? Так я сам приговорю себя к смерти! Но к смерти, достойной рыцаря: я не желал бы утонуть, как слепой щенок, я не желал бы стрелы разбойника... Есть турниры, и ведут ещё войны короли... Там я и буду искать свою судьбу!"

Эта мысль в том ужасающем хаосе, что заполнял его душу, показалась несчастному самой здравой...

Скрипнула дверь. В комнату вошёл низкий, крепко сбитый мужчина, похожий на медведя: та же хитрость в маленьких, близко посаженных глазках, та же косолапая и будто неуклюжая походка, до поры скрывающая звериную стремительность и ловкость...