| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Все это хорошо для твердой памяти, а когда мозг затуманен, то приходит слабость, приходит подчинение, и приходится сдаваться, приспосабливаться... Не думаю, что я позволю что-то подобное, — сказал Сильвурсонни, мягко отвечая на поцелуй. — Пока не вернемся в столицу, предпочту все время видеть тебя рядом.
— Да, — согласился Эдвин. — Я не хочу оставаться один. — Алонсо не сказал, как ему страшно, и как плохо от этой неизвестности тоже не сказал. Спасало, что Луис позволяет касаться себя, что он рядом, что не бросил и не отвернулся, хотя сейчас ему совсем непросто. — Знать бы кто это сделал...
— Давай забудем, лучше я тебя покормлю ужином, а потом... попрошу горячей воды и оботру, — сюзерен заулыбался, чтобы хоть как-то успокоить любимого Алонсо. Тот изводит себя не меньше, и это значит лишь одно — их чувства взаимны.
Эдвин коснулся пальцами его улыбки — это было как волшебство, прекрасно и хорошо! Они поужинали и провели ночь вдвоем, прикасаясь друг к другу без обид и злости. За следующие три дня Эдвин почти успокоился, вовсю стараясь наладить едва не рухнувшие отношения. Он был внимателен, ласков, и ни на шаг не отходил от короля. Попутно Алонсо занимался делами баронства, допросами свидетелей и письмами к знати — в них было приказано всем явиться в столицу через месяц, дабы состоялся суд над заговорщиками. Эдвин ужасно устал в эти дни, радовало одно, синяки и следы чужой страсти быстро сходили с его тела, став бледно-желтыми. Сегодня Алонсо вымотался больше обычного, к тому же его тело, ослабленное ожогами, еще желало отдыхать почаще, восстанавливая силы. Алонсо решил, что не случиться ничего страшного, если он вздремнет пару часов в караулке, на сундуках. Там было тихо и темно, и ни единого тайного хода, а потому, заперев дверь изнутри на ключ и убедившись, что он в комнате один, Эдвин расстелил плащ и устроился на сундуках как на постели. Он закрыл глаза, ощущая, как звенящая тишина утаскивает его в приятный желанный сон.
Но на грани сна, когда дрема становится сладкой, поцелуй огнем прошелся по шее Алонсо, слизывая с его кожи соль усталости. А затем томные руки проникли под рубашку, даря блаженство и страсть, и сжали соски.
— Я хочу тебя теперь, — голос Луиса звучал желанием и нетерпением, дразнил короткими ожогами губ по коже.
Эдвин глубоко вздохнул — желание хлынуло в него таким мощным потоком, что он даже не вспомнил о том, что он в комнате должен быть один, что дверь заперта изнутри, а ключ лежит в кармане. Неужели у Луиса был второй? Алонсо подставил шею жарким губам, и ему казалось, что он все еще спит. Эдвин попытался обернуться через плечо, но ничего не вышло.
— И я хочу тебя, — прошептал он. — Как ты нашел меня?
— Ты плохо спрятался, — похотливые руки ловко развязывали шнуровку, оглаживали пах, сжимая естество, вновь поднимались вверх присборивая ткань рубашки. — И я достал ключ... — поцелуи почти укусами ложились на плечи, пальцы путались в волосах Алонсо.
Эдвин даже не усомнился в том, что это Луис, даже когда острые когти страстно прошлись по его спине, а его самого властно и без долгих раздумий поставили на четвереньки. В жарких объятиях любимого было слишком хорошо, Алонсо хотелось чувствовать его в себе, отдаться ему, принадлежать его умелым рукам, ласковым губам, слышать над ухом тяжелое дыхание. Впрочем, чего-чего, а дыхания Эдвин не слышал, никакого вообще.
— Луис...
— Я здесь, любимый, — темной страстью на Алонсо навалилась тяжесть, толкнулась в него горячим обжигающим огнем, сжимая ягодицы с силой и тягуче проникая внутрь. Оглаживая спину, любовник все сильнее вбивался в маркиза, принося волны наслаждения.
Алонсо не мог и не хотел противиться этому напору, выгибался под любовником и дарил его слуху долгие страстные стоны наслаждения. Эдвину казалось, что мир стал непрочным, а сундук, за который он держался тает под ладонями точно снег, и тяжело — словно позади не один Луис, а десять. Слишком глубокие проникновения сводили с ума, заставляли двигаться все быстрее в погоне за удовольствием, подчиняться желаниям любовника, которые Эдвин почему-то подсознательно знал; вот, сейчас чуть медленнее насадиться на него, до упора, а потом несколько раз быстро, срываясь на крик.
— Луис... Боже мой, Луис... сильнее...
Ему отвечала тишина. Его любовник двигался рвано, кусал плечи Эдвина, собирал с них пот языком, вновь оставлял следы зубов, вонзаясь в податливое тело и требуя, чтобы ему отвечали все сильнее, прогибались назад, потом и вовсе схватил Алонсо за волосы, чтобы тот откинул голову назад, и теперь насаживал на себя жарко, чтобы слышать отчаянные стоны и вскрики.
Эдвин выстрелил семенем, зарычал хрипло, сжав внутри горячий член любовника, но не почувствовал облегчения — наоборот, Алонсо хотелось продолжать. Он вымотался и уже вспотел, едва держась в вертикальном положении, а Луис все терзал его, доводя почти до помутнения рассудка.
Тогда Алонсо потянули на пол, где полутьма скрашивала тени, где тени становились плотнее и жестче, скручивая назад руки, впиваясь в шею до крови, пробуя на вкус, развернули на спину и вновь погрузили в минуты забвения, где нет ни долга, ни совести, лишь огонь, прожигающий внутренности.
Алонсо стонал почти беспрерывно — так хорошо и странно ему не было уже четыре ночи. Он ни о чем не думал, только излившись во второй раз едва приоткрыл глаза, чтобы увидеть своего любимого.
Его встретил новый поцелуй, успокаивающий и обескураживающий, как будто бы Луис не хотел уходить или прощаться, как будто опасался чего-то не получить... Капельки с его волос упали на лицо Эдвина.
— Поспим немного, — тяжелые объятия укрыли военачальника, погружая в тяжелое забытье.
Эдвин проснулся в полной темноте, на полу, совершенно голый. Его тело приятно тянуло, как всегда бывает после жаркой любви.
— Луис? — позвал он, наощупь добираясь до сундука и шаря руками по предметам, в поисках брэ, в кармане которых лежал ключ. — Луис, где ты? Ты здесь? — Алонсо никто не ответил, и у него появилось плохое предчувствие, ощущение, что что-то не так. Эдвин нашел ключ, открыл дверь и наспех одевшись, поспешил к королю. Сильвурсонни нервно мерил шагами спальню, и Эдвин понял, что на самом деле спал шесть часов, и сейчас глубокая ночь.
— Где ты был? — с порога поинтересовался остановившийся посреди спальни Сильвурсонни. Он два часа искал Эдвина вне пределов замка и почти уверился в том, что с ним что-то произошло.
У Алонсо в груди похолодело от вопроса, и он понял, что был не с Луисом. А если так, то с кем? И он стоял с пересохшим горлом, безвольно опущенными вдоль тела руками, и вспоминал, как его жадно целовали в шею, причиняя боль и наслаждения. В прошлый раз Луис озверел от трех следов на его теле... а сколько же их там теперь?
— Ты не приходил сегодня в караулку? — с последней надеждой в голосе спросил Эдвин, виновато глядя на короля.
— В караулку? Мы все осмотрели. Она была заперта, — Луис чувствовал, как медленно звереет. Эдвин явно играл им. Он делает виноватые глаза и так скромно тупит взор. Он... — Отвечай на вопрос, — рука ударил о стол поблизости.
Алонсо понял, что у него язык не повернется сказать Луису во второй раз: "Я был с тобой". Он ощутил себя так, словно его изнасиловали.
— Я был в караулке, — тихо ответил он. — Один. Заперся на ключ изнутри, чтобы немного поспать... Господи! — Эдвин устало потер лицо ладонями. Как же так могло случиться? Снова.
— Ты хоть понимаешь, как я волновался? — волна отхлынула, но Луиса продолжало трясти. — Я уже боялся найти тебя в канаве или... с пронзенным сердцем.
"Лучше бы так, чем это", — подумал Эдвин. Он подошел и обнял любимого, может быть даже в последний раз.
— Прости, — прошептал Алонсо, бережно целуя Сильвурсонни в висок. Сердце плакало от боли и отчаяния. — Я совершенно не подумал... прости. Обещаю, этого больше не повторится.
В нос сюзерену сразу бросился знакомый запах, сначала он не понял, что именно так его обеспокоило, а потом решил, что рассудок отказывает — пахло Легрэ, его Кристианом.
Эдвин еще раз поцеловал Луиса в висок, потом отступил на шаг и провел руками по плечам.
— Я не хотел, чтобы ты волновался... не думал, что так долго буду спать.
— Тебе следовало пойти наверх, а не прятаться... ты еще опасаешься? — спросил он, размышляя над тем, что нужно попросить лекаря сделать успокоительного — или это нечто мистическое? Неужели он видит в Алонсо Кристиана?
— Я думал, что я буду в безопасности в караулке, — Эдвин рассеянно скользнул взглядом по комнате. Как же гадко на душе было. — Там же нет потайных ходов, и никто бы не мог напасть на меня. Я заперся изнутри, перед тем как лечь спать, и после того, как проснулся, дверь была закрыта.
— Ты уже говорил об этом. И все же тебе плохо... Эдвин, — Луис заставил смотреть на себя. — Что-то случилось?
Алонсо очень хотел солгать, но то, как он нервно улыбнулся, оказалось красноречивее правды.
— Я... Я, наверное, с ума схожу, — тихо сказал он и был уже почти уверен, что так и есть. — Я думал, что второй ключ от караулки у тебя, но.... — Алонсо посмотрел в голубые глаза с нежностью и горечью. — От караулки существует только один ключ... и он был у меня. Нет второго ключа, Луис.
Ноги Луиса подкосились.
— Это произошло опять? — сердце колотилось, как сумасшедшее, в глазах потемнело. — Или ты... ты издеваешься надо мной?
Эдвин подхватил короля, заставляя рукой опереться на плечо.
— Тебе плохо? Позвать лекаря? — не помня себя от беспокойства, спросил он, уже намереваясь отвести Сильвурсонни в постель. — Луис... что с тобой?
Сюзерену действительно стало плохо от осознания того, что он совершенно один и бесполезно обвинять Эдвина в том, что он ходит на сторону. Мужчина кивнул.
— Да, лекаря позови.
Алонсо довел Луиса до постели и со всех ног бросился за лекарем, и пока мэтр Сантье осматривал короля, Эдвин стоял у него над душой.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил он, когда врачеватель полез за лекарствами в свою сумку. — Что с ним?
— Сердце и нервы надо беречь, — лекарь открыл свой сундук и накапал в воду травы, протягивая Луису. — И здоровый сон, прогулки. Вашей милости следует больше отдыхать
Эдвин помог Луису приподняться и выпить лекарство.
— Держитесь, ваше величество... Все хорошо будет. — На глазах Алонсо выступили слезы. — Вы успокойтесь... прошу вас.
— Все хорошо, спасибо, Сантье, — поблагодарил мужчина и принялся раздеваться. — Можете идти, — добавил он, и лекарь направился к дверям, но не дошел и добавил:
— После того, как вас уже один раз хватил удар, стоит вести более размеренную жизнь, ваше величество.
Лекарь поклонился и ушел.
Алонсо присел в изножье постели и неторопливо стал развязывать шнуровку сапог Луиса. Сердце сжималось от беспокойства за него.
— Ты отдохни, ладно? Прошу... Я посижу с тобой тихонько.
— Я не болен, — упрямо заявил Сильвурсонни, глядя в окно. — Я не могу понять тебя, Эдвин, ты правда со мной хочешь быть?
— Хочу, — твердо ответил тот, бережно освобождая ноги короля от обуви. Алонсо потянулся за поясом. — Давай обсудим это позже... Тебе сейчас надо отдохнуть немного.
Луис не спорил, мушки перед глазами так и плясали, комната плыла, становясь красной и одновременно черной, ветер слишком шумел в стенах, или это только гул в ушах мешал сосредоточиться, но отчаяние ночи вдруг обрушилось неизбежностью. И говорить казалось невозможным. Все ложь. Все — абсолютно.
Алонсо раздел короля и уложил под одеяло, дал лекарство, которое оставил лекарь. "Ты только держись, — умолял он про себя, двигаясь машинально. — Никогда себе не прощу... Ты нужен мне, Луис. С нами случилась беда... Я не выберусь из этого в одиночку".
До самого рассвета Эдвин просидел на краю постели, время от времени склоняясь к спящему Луису, чтобы услышать его дыхание, удостовериться, что он в порядке. На миг Алонсо показалась, что в углу комнаты стоит черный высокий человек и, хотя у него не было лица, он усмехался. Эдвин моргнул и человек стал просто тенью от кресла.
— Привидится же, — Алонсо глубоко вздохнул, потом взял руку Луиса в свою, совсем тихо прошептал: — Прости, но тебе придется пройти через это вместе со мной... ты только не отрекайся от меня, Богом молю. Не оставляй меня, Луис. Не оставляй.
Сон же Луиса был бы спокойным, если бы не постоянная головная боль, разрывающая висок и ту часть головы, которая пострадала очень давно. Зато пробуждение не принесло облегчения душе — у кровати сидел Эдвин, измученный, с темными кругами под глазами, явно даже не ложившийся.
— Ты совсем не щадишь себя, — сюзерен напрягся, боясь показать что у него до сих пор болит голова.
— Плевать. — Эдвин подложил под голову короля еще пару подушек и помог сесть. — Сейчас выпьешь лекарство и отдыхай. Я сегодня займусь всеми делами. — Алонсо погладил Сильвурсонни по волосам, с тревогой глядя на него, оценивая его самочувствие. — Тебе лучше?
— Нет, — резко заявил Луис. — Я сам. Я сейчас встану, — он упрямо откинул одеяло и спустил ноги на ковер.
Алонсо отшатнулся от Сильвурсонни, но не от страха, а от осознания, что может сделать хуже. Сейчас лучше слушаться и успокоить его.
— Хорошо, — ответил он тихо. — Хорошо, как скажешь.
Вот и хорошо. Пошатываясь, сюзерен доплелся до кресла и потянул на себя рубашку, усмиряя головную боль. Ничего достаточно хлебнуть из заветного флакона, и сразу полегчает.
— Скажи, чтобы подготовили все письма и бумаги, я посмотрю.
— Да, ваше величество. — Эдвин встал, и как-то скованно поклонившись, направился к двери, но идя, он почти не видел дороги — в глазах темнело.
Следующие два дня превратились в сплошной кошмар — Эдвин почти не спал, а если и спал, то совсем мало и либо в казармах, где было полно солдат, либо во дворе, среди крестьян. Он боялся оставаться один, особенно после того, как снял одежду и посмотрел на новые следы на своем теле — его будто избили, столько было засосов, следов от пальцев. Хорошо, что король этого не видел. Эдвин очень боялся за его реакцию, за его здоровье. Он неизменно проводил ночи, сидя на постели короля, входя в спальню когда Луис засыпал и уходя из нее только на рассвете. Алонсо и Сильвурсонни почти не разговаривали и перемену в их отношениях заметили все. Утром третьего дня, Эдвин решил поговорить с Августино — он отправил тому записку с просьбой о встрече наедине, и попросил придти в амбар. Там никто не потревожил бы их.
Появился инквизитор не скоро, он выглядел изумленным, потому что несколько раз перечитал письмо Эдвина и даже не сразу понял, что это какой-то важный разговор. Да и судебные дела отнимали много времени, а еще приходилось вникать в церковные дрязги, которые порядком утомляли молодого посланника, которому пришло письмо из Рима о том, что ему надлежит оставаться здесь или до прибытия нового архиепископа, или ждать назначения на место.
Задумчивый и немного растрепанный, Августино явился на порог амбара около полудня, на лице его играл темный румянец, а в глазах был едва скрываемый стыд за то, что происходит между ним и Пьетро.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
