Еще неделю я провела дома. Нужно было позвонить на работу, чтоб договориться, когда можно зайти за расчетом и трудовой, но я отложила это дело до следующей недели. Мама меня совершено не беспокоила и это было лучшее из всего того, что она могла сделать.

В пятницу начался дождь. Он тихо шуршал по асфальту и каждая его капля что-то размывала в моей душе. Он как будто со мной разговаривал, звал меня и пытался что-то объяснить. Он шептал мне на ухо что-то удивительно нежное, шептал настойчиво, долго-долго. Каждая его капля переполняла мое озеро и я все время чувствовала — еще чуть-чуть и вода понесется темным потоком и смоет меня совсем.

В субботу погода не изменилась. Серая улица из моего окна была похожа на картинку депрессивного художника.

Я задернула шторы и старалась даже не смотреть в сторону окна, а вода все еще прибывала и прибывала. Вечером мне пришлось очень медленно ложиться на кровать, чтобы себя не расплескать. Я спала на спине и старалась не дышать.

Когда я открыла глаза в воскресенье утром, только-только светало. Дождь все еще капал и я поняла, что это конец. Предел.

Я быстро оделась, тихо вышла из дому и пошла на берег, к своему месту, где под дубовой кроной пряталась маленькая лавочка. В памяти это место окрашивалось светлыми радостными тонами. Оно как будто обещало вытянуть из меня все плохое, освободить голову от лишнего груза и заполнить только хорошими воспоминаниями.

Одежда очень быстро промокла, так как я даже не пыталась прятаться от дождя, мне нравилось, как капли стекают по моему лицу и заползают за шиворот. Я шла прямо по лужам, летние босоножки хлюпали по воде и этот звук меня приятно тревожил. Воспоминание из детства: мама ругает за прыжки по грязи, разведенной дождем, но удовольствие от процесса всегда перевешивает возможное наказание.

Только подойдя к скамейке вплотную, я оторвала взгляд от лужиц и... увидела, что там кто-то сидит.

На человеке был плащ с надвинутым на лицо капюшоном, но я сразу его узнала.

Нельзя остановить воду озера, когда кругом лужи и потоки дождя.

Хлопнув напоследок ногой по заполненной водой ямке в асфальте и вызвав водяной взрыв, я села рядом с Кириллом. Его лицо казалось серым, как мокрые камешки под ногами, он сидел, ссутулившись, плечи опущены и не отводил взгляда от дерева напротив нас.

— Это мое место, — недовольно сказала я.

— Значит, я угадал, — ответил Кирилл, не оглядываясь, его губы на миг дрогнули и снова застыли, — почувствовал.

Мне было не по себе. В моем тайном месте появился чужак, устроился как дома и, судя по всему, уходить не собирается. Вот так вот, он опять стал мне чужим. Это я его таким сделала!

— Зачем ты пришел? — невольно вырвалось у меня.

— Я... — он растеряно оглянулся на меня, потом задумался, как будто подыскивал слова и не находил. — У меня... проблема. И я не знаю, что делать дальше.

— Я не психоаналитик, — отрезала я.

Он опять отвернулся и уставился на дерево.

— Это... тебя тоже касается, — тихо и очень упрямо сказал Кирилл. — Я вел себя безупречно, значит, дело не во мне. Я хочу знать, что происходит, по-моему, я это вполне заслужил.

Вдруг стало себя очень жаль. Меня осаждали трудности со всех сторон. На меня обрушилось сумасшествие, мне придется оставить единственную работу, которую удалось найти, а человека, которого... который... без которого я не знаю, как жить, приходится все время отталкивать. С каждым разом это все труднее и труднее. Что же это такое? Меня как будто травили, а единственное место, где я могла спрятаться, теперь принадлежит и ему тоже. Я почувствовала на своих глазах слезы и стала кусать губы, пытаясь не разрыдаться в голос.

— Что ты? — вдруг очень испугано спросил Кирилл. Он повернулся ко мне и настойчиво стал заглядывать в лицо. — Я опять что-то не то сделал?

Его рука потянулась ко мне, но в последний момент он ее отдернул. Как будто от ядовитой твари.

— Я устала, — сквозь зубы процедила я.

И тут вода перелилась через меня, хлынула из глаз и даже как будто сквозь кожу начала просачиваться.

— За что мне все это? — кричала я и прохладная вода остужала разгоряченное рыданиями лицо. — Я же ничего плохого никогда не делала! За что мне весь этот кошмар? Ну за что? — ревела я, саму себя не узнавая. Слова беспрепятственно выплывали из меня вместе с горькой водой. — Я так устала, если бы не мама, я бы прямо сейчас отправилась в дурдом, может там меня чем-нибудь накачают и я, в конце концов, перестану превращаться в чудовище!

Я опустила голову на руки и рыдала, рыдала. Не знаю, сколько воды из меня вытекло, только я вдруг поняла, что не слышу Кирилла. Я дернулась и резко повернулась к нему. То, как он смотрел, неожиданно заставило меня задержать дыхание. Он выглядел, как человек в состоянии глубокого шока. Не мигая, с черными зрачками во всю радужку Кирилл, замерев, смотрел прямо сквозь мое лицо.

— Что? — крикнула я. Опять все наперекосяк!

Я увидела как его губы дрогнули, беззвучно.

— Ты... — теперь у него получилось что-то сказать вслух. — Ты... ничего... не знала?

Вдруг его лицо оттаяло, на нем появилась такая нежность, такая боль, самое дорогое для меня на свете лицо вдруг оказалось очень близко. Я поняла, что он меня поднял и крепко обнял, только когда почувствовала на своей шее его дыхание, такое теплое под холодным дождем. Сердце останавливалось.

— Ты ничего не знала... — ошарашено повторял он. — Это... так страшно. Очень жестоко.

Я напряглась. Он почувствовал и прижал меня к себе еще крепче.

— Не отпущу, — твердо сказал на ухо. — Все будет хорошо. Сейчас тебе нужно знать только одно — все прошло, все страшное уже закончилось, теперь я буду рядом и ничего плохого больше не случиться.

И я сдалась. Сейчас я не буду ни о чем думать, мне просто хорошо оттого, что Кирилл меня обнимает. Он шептал на ухо что-то успокаивающее и я слушала, слушала и верила каждому слову. Постепенно они стали наполняться каким-то смыслом. В горле, несмотря на огромное количество окружающей воды, пересохло. Он что-то знал!

— Что... что со мной? — спросила я.

— Ничего страшного, — очень уверенно ответил Кирилл, немного отодвигаясь и заглядывая в лицо, — у тебя период становления, ты просто борешься за доминирование.

— Борюсь... с кем? — с трудом проговорила я.

— Со своей ведьмовской сущностью, — спокойно заявил Кирилл и тут же довольно улыбнулся.

Земля под ногами поплыла и он подхватил меня на руки, чтобы я не упала.

Очнулась я в комнате, полной голубыми красками. Был день, но сквозь толстенные серые шторы свет почти не проникал. Похоже, здесь недавно поселились, все выглядело так, как будто только сделали ремонт, поставили мебель и еще не обзавелись придающими дому уют мелочами. Пахло чем-то строительным. Единственные доказательства проживания здесь человека валялись кучей на кресле у окна: книги, ноутбук, блокноты какие-то и россыпь шоколадных батончиков.

Я лежала на диване, напротив — включенный телевизор, одно изображение без звука. В углу горит желтая лампа, ее я сразу невзлюбила за мутный болезненный свет.

Резко поднявшись, не сразу поняла, что же меня держит и даже успела испугаться, но оказалось, я просто завернута в теплый плед. Рядом никого, но судя по звукам и запахам из коридора, на кухне кто-то хозяйничал. Пахло вкусно и сразу захотелось есть. Я обратила внимание на телевизор — шли двухчасовые новости. Уже два часа дня?!

То, что он входит в комнату, я почувствовала даже раньше, чем увидела. Миг — и незнакомая комната стала совсем домашней. Кирилл остановился в дверях и как ни в чем не бывало спросил:

— Есть хочешь?

Я быстро кивнула. Надо бы его поблагодарить, что не бросил меня мокнуть под дождем, а доставил в тепло, да еще и кормить собирается. Как будто раненое животное подобрал и выхаживает.

Я открыла рот и вдруг стало очень больно, звук изнутри процарапал горло и вышел глухим кашлем. Вот так вот, неделю прикидывалась больной, а тут и вправду заболела! С детства мама предупреждала — не ходи по лужам, заболеешь, и вот впервые за всю жизнь это произошло, ну и понятно, в самый неподходящий момент.

Кирилл уже был рядом и прикладывал губы к моему лбу.

— Температура, — сообщил мне. — Зря я все-таки тебя не переодел.

Я посмотрела вниз, увидела, что все еще в своем платье и покраснела.

— Подумал, ты будешь недовольна, — объяснил он.

Ничего не оставалось кроме как кивнуть. Насчет недовольна — не знаю, но мне было бы очень неловко, если бы он это сделал.

— Я принесу еду сюда и сделаю чай, — Кирилл пододвинул ко мне столик и ушел на кухню. Вернулся с тарелкой жареного мяса, в котором изредка виднелась картошка.

— Мое фирменно блюдо. Готовлю только по большим праздникам, — доверительно сообщил Кирилл и отправился за чаем.

Я получила огромную кружку со словами:

— Три ложки меда. Выпьешь — еще сделаю.

Наконец он уселся прямо на пол у столика. Мне вдруг показалось, что он очень нервничает и захотелось как-то его успокоить.

— Я в порядке, — голос превратился в жуткое сипение. Как такое могло произойти всего за несколько часов?

— Хорошо, — кивнул Кирилл, — у тебя точно ангина. Я только что вызвал врача, он будет через час.

И опять замолчал. Я принялась за "фирменное блюдо". Слишком много мяса и специй, слишком мало картошки, хорошо, что хоть горячее, легко глотать. Кирилл уставился в пол, его явно что-то волновало. Наконец он решился.

— Я хочу тебя спросить, — он сцепил руки в замок и, наконец, посмотрел на меня. — Если я прав, просто кивай, хорошо?

Я быстро кивнула. Вероятно, мне повезло, что не могу говорить, не представляю, что именно сейчас ему сказать.

— Ты... с тобой что-то случилось в тот понедельник? — спросил Кирилл.

Киваю.

— Что-то необычное? Не так как всегда? — уточнил он.

Задумчиво киваю.

— Наверно, это я сработал как катализатор, — пробормотал он. — Тебя что-то напугало?

Киваю и отвожу глаза. Не хочется вспоминать.

— Ты поэтому решила со мной расстаться? Боялась за меня? — задает он последний вопрос и замирает.

С усилием киваю.

И внезапно оказываюсь в его объятиях. Сейчас у него совсем другое лицо — жутко довольное. Как и у меня. Легко улыбаясь, Кирилл целует меня в лоб и мы молча сидим, бесконечно долго. Он тихо-тихо говорит на ухо:

— Никогда не думал, что найду человеческого детеныша, выросшего в чужой стае. Мне так жаль! Что же теперь с тобой делать? Хотя нет, это-то как раз понятно, жить теперь тебе придется в моей стае, так что вопросы у меня другие. Что можно сделать, чтобы переход прошел как можно безболезненней и о чем рассказать в первую очередь? О чем-нибудь общем, наверное. Ты уже поняла, что никогда не будешь такой, как все? И никогда не сможешь жить как обычные люди. К примеру, теперь у тебя совсем другой календарь — в нем нет времен года и праздничных дат, он весь состоит только из лунных месяцев, а единственный твой праздник раз и навсегда — полнолуние. Тебе страшно?

Он замолкает и смотрит немного испугано, а я задумываюсь на минуту. Страшно ли мне? Нет, не сейчас, когда он рядом. Пожалуй, если бы пришлось выбирать сознательно, я бы не задумываясь, пережила все это еще раз, если в результате он со мной. Поэтому просто прижимаюсь к нему с довольной улыбкой, ответ весьма понятный.

— Это здорово, — отзывается Кирилл.

Некоторое время я обдумываю услышанное и выводы совсем не утешительны — страха нет, но неизвестность и необычность происходящего еще надо как-то осознать и принять, сейчас это неподъемная для меня ноша.

Как будто пытаясь отвлечь внимание, Кирилл начинает что-то рассказывать.

— Ну ты нам, конечно, устроила! Мы с дядей всю голову поломали, думали, что же это такое — пришла ведьма и хочет работать. Зачем? Что ей надо? Ты же могла просто прийти и сказать, что тебе нужны деньги, или чья-нибудь кампания, или в Африку слонов смотреть, и он бы все сделал. Но работу... о таком мы еще не слышали, — Кирилл смеется, а увидев мои удивленные глаза, только и спрашивает. — Что?

— Стоило сказать, что мне нужны деньги и он бы мне их просто дал? — с трудом уточняю я. Заодно выясняю, что могу говорить почти слышным шепотом и это звучит не так страшно, как хрипы.

— Конечно, — пожимает плечами Кирилл. — Только не говори больше ничего, горло будет болеть. Так вот, не станет же ведьма заниматься такими прозаическими вещами, как зарабатывание на жизнь. Если у нее нет партнера, то ей любой из нас поможет, во-первых, это не проблема, мы всегда этим занимались, а во-вторых, лучше не отказывать, она все равно своего добьется, только неизвестно, что при этом натворит.

Та-ак, не успела переварить одно, так теперь еще и другое!

— Так что тебе совсем не обязательно работать, — пожимает он плечами. — Тем более у тебя теперь есть я.

Пока мне сложно обо всем этом думать, но так сразу измениться я точно не могу. Бросить работу и приходить к Борису Сергеевичу как к себе домой, перечисляя все свои потребности и капризы — нет, я не смогу. Впрочем, Кирилл не настаивает, просто молчит, довольно улыбаясь — он меня все-таки отвлек.

Потом немного отодвигается.

— Кстати, — в его глазах горит озорной огонь. — Тогда... Ты шла ко мне? — весело спрашивает и его брови в ожидании взлетают вверх.

Я чувствую в вопросе подвох, но все равно киваю. Он хохочет в полный голос, как будто я сказала что-то неприличное, но очень приятное. И снова меня обнимает, но тут я отстраняюсь. Хочу знать, что же его так развеселило. Он читает в моих глазах вопрос.

— Это просто замечательно, — говорит еле слышно и тянется, чтобы поцеловать, но замирает со смущенной улыбкой. Мое горло явно не располагает к поцелуям, поэтому он просто прижимается лицом к моим волосам.

Когда врач закончил осмотр, то только головой покачал.

— Холодное что-ли пили? — спрашивает себе под нос.

— Промокла под дождем, — радостно сообщает Кирилл. Он стоит, подпирая спиной стену и разговаривает с врачом вместо меня.

— Постельный режим и эти лекарства принимать, как написано, — врач протягивает листок мне, но почти сразу на его лице проступает сомнение, так что он разворачивается и отдает рецепт Кириллу. Уходя, на прощание кивает.

— Мама, — шепчу я Кириллу, когда он возвращается.

— Хочешь домой? — с интересом спрашивает и я, опустив глаза, качаю головой. Нет, не хочу. Но надо. Я ушла, когда она спала, а уже почти вечер. Мама будет волноваться.

Кирилл мнется:

— Я... э-э-э отвел ей глаза. Она уверена, ты в командировке. — Увидев мое ошарашенное лицо, быстро добавляет. — Извини, сглупил, не знал, что делать. Ты была без сознания и ничем мне не помогала. Так что ты... уехала на три дня.

Я с сомнением смотрю на него в упор.

— Правда, правда, — уверяет Кирилл, — но можем все переиграть, если хочешь болеть дома.

Нет, мне не хочется домой. За то время, пока Кирилла не было рядом, я много пропустила и сейчас мне нужен только он. Поняв, что победа безоговорочно на его стороне, Кирилл идет на кухню и возвращается с очередной кружкой чая.