Повелитель огненных птиц

Возмущению дворян не было предела. Они призывали многие кары на голову Асментрия, называли его отравителем и подлецом. Врач заверил собравшихся в том, что приправа появилась на кухне графа задолго до этих событий, что подтвердил и повар пострадавшего. Это несколько успокоило благородное собрание. Они были вынуждены извиниться, признавая, что всё же погорячились. Но только с 'отравителем'! Достойным воином Асментрия после победы считать не желали.

Некоторые любопытные захотели переговорить с самим графом Тиль, но целитель категорично воспротивился. По его словам, многочисленные мелкие порезы на коже лица, шеи и ладоней при каждом движении доставляют графу чересчур много боли, а поскольку заживают такие ранения крайне медленно, то в ближайшую неделю граф вряд ли сможет получать удовольствие от общения. Все тут же вспомнили о 'неудачных' попытках Асментрия порезать противника. Оказывается, нож был на редкость острым, а 'клоун в шубе' достаточно искусно им владел, чтобы разрезать лишь кожу. Это объясняло лёгкость, с которой был пробит графский доспех. К тому же показывало на редкость злобный характер последователя Пути Агниркуса. Он ранил кожу, но не пускал кровь до самого последнего момента, вынуждая обидчика страдать.

Асментрию, бросали еще несколько вызовов. Все препятствия он преодолевал с лёгкостью, уверенно оперируя слабостями противников. И чем дальше, тем больше его боялись. Появились слухи, что первый противник Асментрия не просто так решил прогуляться по загородному лесочку. Встреча с урсулиском могла быть далеко не случайной. По возвращении баронесса была закидана ворохом жалоб и кошмарных слухов. Она соглашалась наказать наглеца и выслушивала следующую порцию ябед на кошмарного последователя учения школы архимага Контуса Агниркуса.

Истории, одна страшнее другой, вливались ей в уши болтливыми 'блюстителями чести и порядка'. Стоит ли говорить, что именно Асментрий стал избранником баронессы Рийской — невероятной красавицы и очень неглупой женщины. А наказанием ему стало повеление разобраться с врагами красавицы, что настойчиво пытались присоединить её земли к своим. Асментрий сделал это блистательно, попутно сильно расширив территории, на которых стал править вместе с умной женой.

В общем, последователи Пути Агниркуса умели побеждать и по праву считались сильными людьми. Обратная сторона медали — к ученикам этой школы редко хорошо относились. Зачастую их поступки вызывали гнев правителей и ярость обывателей, поскольку не поддавались привычной логике даже больше, чем поступки прочих сильных существ. Я не знал, как обстоят дела в других державах, но в Марийском Царстве последователей Пути Агниркуса почти ненавидят. Почему почти? Потому что всё-таки любой маг, воин или волшебник, не говоря уж о чародеях, на ненависть к своей персоне реагирует всегда с позиции силы. А сила — единственное, чем прославился Путь Агниркуса в широких массах. Ворчать под нос в компании кружки пива — это одно, а нарваться на неприятности из-за длинного языка — совсем другое. Школа Пути Агниркуса очень сильна. Пусть сила эта странная, я собирался испить из её источника сполна. Но пока есть возможность сохранить это в тайне — зачем портить отношения с возможными попутчиками?

Глава 6

Я покосился на Кастора и Скирмила. Они просили всех заключенных показать перед собой несколько пальцев на один лишь миг и затем спрятать руки куда угодно. Происходящее заставило меня усмехнуться. В храме познания приходилось быть свидетелем похожих шуток. Наставники храма рассказывали о хитрых приемах. Они помогали ввести собеседника в ступор, чтобы потом было легче получить нужную информацию. Суть этого трюка в том, что пока заключенные будут думать куда деть руки, они не сразу разожмут зажатые пальцы. Это усугубиться их азартом и спешкой. При должной сноровке, можно успеть запомнить кто и что показывал. Для такого фокуса нужна внимательность, а не выдающаяся память. Ну вот. Что и следовало доказать. Заключенные заметались и вместо того, чтобы использовать самый простой способ сбить наблюдателя с толку — растопырить пальцы — потратили почти пять секунд впустую, пытаясь спрятать руки.

— Ну что ж, — задумчиво протянул Скирмил, нагнетая обстановку, — это будет сложно. Полагаю, хмм... пальцев было...

— Сорок четыре, — Скирмил повернул ко мне удивленное лицо. Я же продолжил: — Трое показали по одному пальцу, двое — по три пальца, пятеро — по семь. Остальные решили проявить оригинальность и не показали ни одного.

Удивленное перешептывание заключенных, сверяющих правильность ответа друг с другом, сменилось пораженной тишиной. В отстойнике раздавался лишь громкий заразительный смех Кастора, который не прервался даже после довольно громкого щелчка дверного замка.

Дверь в камеру открыл страж, защищенный полным чёрным доспехом с опущенным забралом. Доспех состоял из множества небольших пластин, соединенных колечками и цепочками с крючками да завитушками непонятного назначения. Мог ли кто-то выковать такой доспех? Пожалуй, да. Мог ли обычный страж позволить себе купить такое произведение кузнечного искусства? Очень вряд ли. Следуя логике, я рассудил, что перед нами очередной маг духа, наловчившийся создавать себе защиту.

Непонятно было только с этими завитушками на доспехах, похожими на кустик из проволоки, закрученной в один моток. Это из-за плохого контроля возникло, или они для чего-то предназначены? Задать этот вопрос так и не решился. Куда нас вели было непонятно, и оттого я начал нервничать. Короткий коридор и лестница привели к открытым дверям кабинета старшего расследователя города Арлен. Им оказался дряблощекий мужчина со строгим лицом и легкой сединой в редеющих волосах. Он распекал одного из своих подчиненных.

— То есть, ты всерьез рассматриваешь эту версию? Преступники научились проходить сквозь стены, но занимаются мелким воровством? Если я ещё раз услышу подобную чушь, ты отправишься служить на границу с Фистафией! Иди и найди следы этой шайки, к вечеру у меня на столе должен лежать отчет с адекватной версией! — подчиненный быстро вышел с упрямо поджатыми губами. Старший расследователь обратил внимание на нас. — Это они?

Наш сопровождающий в чёрном доспехе даже не пошевелился, но видимо его молчание было принято как знак согласия.

— Надеюсь, впредь вы воздержитесь от совершения столь рискованных сделок на улицах моего города, — произнёс старший расследователь и махнул рукой. Молчаливый страж в чёрном доспехе быстро вывел нас из здания. От сильного хлопка дверью я дернулся и повернулся к стоящему слева Скирмилу.

— Это что вообще сейчас было? Я думал, беседа будет более содержательной.

Скирмил поежился.

— От более содержательных бесед с расследователем бывает очень плохо.

— Это с чего вдруг? — удивился я.

— Просто поверь его опыту, — пробурчал Кастор из под капюшона.

— Ага, — я все не мог успокоиться, — а ты, значит, знаешь это от дальнего родственника?

— Именно, — Скирмил сказал это резко, явно не желая продолжать обсуждение своей родни. — Давайте уже убираться отсюда. Странно, что нас так быстро отпустили. Как бы на более серьезные неприятности не нарваться.

Я кивнул в знак согласия, посмотрел на Кастора. Лицо здоровяка не выражало ничего. Да уж, ему всё нипочем. Совершенно непробиваемый тип.

— А почему с нами не было того, другого... ну, который с дубинкой был?

— Отказался сотрудничать со следствием, надо полагать. Тебя, когда вели к тюрьме, допрашивали? — Спросил Скирмил. Я кивнул. — Вот и нас расспрашивали с Кастором по отдельности. Потом сравнили показания и в итоге отправили в отстойник. А Лолтис, так того типа звать, — пояснил мне Скирмил, — или не стал ничего объяснять, или наврал с три кучи...

— С три короба, — машинально его поправил, думая как стражи успели сравнить показания, если сразу же после короткого обхода не перекинувшись ни словом, отправили нас в отстойник.

— Это у нормальных людей с три короба. А у таких ублюдков, как Лолтис, которые приводят, вместо обещанного коллекционера, жреца сильнейшего из демонов боли, что слова, что испражнения — одно, — Скирмил поморщился от неприязни и продолжил. — Так вот, если ты с радостью сообщаешь всё как есть, без утайки, то попадаешь в отстойник. Там тепло, сухо и кормят прилично. А если упорствуешь и изворачиваешься — добро пожаловать в яму. Сырую, холодную, без единого проблеска света. Из еды там одни крысы, а если учесть как стражи 'любят' таких вот упорствующих, то ещё неизвестно, кто станет едой. Крыс там тоже не кормят, знаешь ли.

Скирмил замолк, а я подумал, что он должен был немало пережить, чтобы узнать всё в таких подробностях. Оставалось только поблагодарить Харрела, который собирался отвести меня в отстойник ещё до начала допроса.

Когда проходили мимо четырех фонтанов в центре площади, опять невольно ими залюбовался. Днём они выглядели куда красивей, чем ночью. Множество радуг в окружающих их брызгах так заинтересовали меня, что и не заметил, как появилось препятствие в виде других людей. В одного из которых я благополучно врезался. Кастор со Скирмилом помогли подняться. Я ожидал криков и ругани, может даже начала драки, но когда рассмотрел, с кем столкнулся, то сильно струхнул. Внезапно стало понятно, чьему заступничеству обязан таким скорым освобождением из-под стражи.

Это оказались те самые всадники. Сегодня они пришли без распротов, только на своих двоих. Меня одолевали дурные предчувствия. Чего ожидать от людей, которые сначала едва не убив человека бросают его на произвол судьбы, а затем с лёгкостью одним взмахом руки сносят голову ожившему ночному кошмару большинства нормальных людей — благословлённому слуге демона? Как оказалось, сбил с ног я ту самую девицу, что была у этого отряда кем-то вроде предводителя.

— Рада видеть, что с вами все в порядке, повелитель, — прорычала эта девушка, отряхивая одежду от несуществующей пыли. В глазах её пылала нешуточная злость. За её спиной, чуть левее, стоял запомнившийся белобрысый лихач. Теперь уже моё лицо стало злым.

'Ну почему, я столкнулся не с ним? Потом можно было бы ещё потоптаться напоследок по его лицу, чтобы стереть эту туповатую улыбочку. Хотя, кого я обманываю? На этих ребят нарываться совсем не хочется.'

— Молодые люди, меня зовут Амрен, — вступил в разговор мужчина. Из шестерых человек этот был самым высоким, самую малость ниже Кастора. Он выглядел серьёзным человеком, и как-то неуловимо вызывал чувство расположения. — Давайте, продолжим разговор в более подходящем месте.

Деваться 'молодым людям' было некуда, и мы согласились. С таким челвоеком хотелось разговаривать без лишней грубости, вежливо, с удовольствием, что само по себе навело меня на мысль о внушении и заставило сосредоточиться. Далеко идти не пришлось. На противоположном от тюрьмы крае площади располагалось странное и угловатое во всех смыслах здание, которое ещё ночью привлекло моё внимание. Оказалось, что это всего лишь своеобразная проходная — приёмная перед самим домом. Двухэтажный особняк, окруженный цветочными лужайками и плодовыми деревьями не оставил равнодушным даже Кастора.

— Что это за место? — здоровяк выглядел на редкость умиротворенным.

— Мой дом, — ответила предводительница этого странного отряда.

Через несколько минут мы разделились. Кастор и Скирмил сидели с чаем в беседке из какого-то странного белого дерева с текстурой напоминающей кость, а меня провели в дом. Вообще, лёгкость и сказочность местной атмосферы совсем не сочеталась с грозным видом хозяйки окружающего великолепия. Видимо, внешность обманчива. Обо всем этом я успел поразмыслить сидя у окна в одной из комнат на втором этаже особняка. Прекрасный сад радовал глаз, а то, что отсюда было хорошо видно беседку, в которой отдыхали новые знакомые, добавляло чуточку спокойствия растревоженному плохими предчувствиями сердцу.

Наконец, в комнату вошли хозяйка дома и девочка, лет тринадцати на вид. Предводительница всадников была все в той же одежде для верховой езды, что и раньше: чёрные штаны, плотно облегающие стройные ноги, короткая куртка и сапоги с низким каблуком. Каштановые волосы, стянутые в хвост на затылке черной лентой, распадались за плечами пышным потоком. Почему-то только сейчас я заметил, насколько она привлекательна, особенно на фоне стоящей рядом девочки.

Ровно спадающие, абсолютно черные волосы малышки контрастно выделяли общую мягкость черт лица. Это жизнерадостное дитя было одето в черное платьице с несчетным количеством всяких кружевных нашивок и оборочек. На одежде ребёнка особенно сильно привлекали внимание многочисленные крылатые феи с тёмного цвета кожей. В тёмных кукольных нарядах и с чёрными крылышками они должны были сливаться в одно пятно, но почему-то легко выделялись глазами. Будто зрение само собой улучшалось, чтобы уловить каждую складочку миниатюрных фигурок. Присмотревшись к ним, можно было увидеть творения настоящего мастера. Все чёрные феи, несмотря на общую схожесть, почти неуловимо отличались в различных деталях — уникальная работа. А резкие, в чём-то даже злые, черты лица пришитых игрушек сильно оттеняли добродушное выражение лица девочки, отчего она казалась ещё милее.

— Меня зовут Ямнис, а это, — взмах в сторону хозяйки дома, — Мирситена.

— Искантерлнамзиас, — к имени девушки отнеслись спокойно, то ли и не такое слышали, то ли уже знали как их 'гостя' зовут.

— Итак, — задумчиво произнесла малышка, — с чего бы нам начать?

— Быть может с того, что вообще происходит?

Девушка и девочка переглянулись.

— Мда-а, что-то такое мы и предполагали, — протянула девочка, покосившись на хозяйку дома. — Логрот что, совсем ничего тебе не объяснил?

— А кто такой Логрот? — вопрос вызвал новое переглядывание девушек.

— Тот, кто поставил тебе метку нашего дома, — продолжила малышка. — Ты предвечный, он распознал тебя, и предупредил... должен был предупредить о том, кто мы такие, и кем вскоре станешь ты сам. Разве не поэтому тебя отправили в этот мир?

— Вообще-то, я ничего не помню о своей жизни, до того момента, как попал сюда. Так что, может, вы мне всё объясните?

— Всё настолько плохо? Были ещё какие-то негативные последствия при переходе в этот мир?

— Я уменьшился, — на мои слова малышка отреагировала заинтересованным взглядом, который отдавал чем-то странным.

— То есть, помолодел, — протянула она, — как будто отмотали несколько лет назад?

— Нет, — я замотал головой — я остался таким же, только меньше в размерах. Моя одежда была вся в подпалинах, но на несколько размеров больше. Когда меня нашли, я в ней свободно барахтался. Предположительно, я был выше на тридцать сантиметров. Это вот столько, — показал он руками расстояние для большей ясности. — Приблизительно. И ещё храмовники подтвердили, что пропорции тела остались такими, как и были, если судить по одежде. Опять же, приблизительно. Так что версию о внезапном омоложении отбросили сразу, а вот почему так случилось... — я развел руками, показывая всю глубину неясности данной ситуации.