Тем не менее, японцы, похоже, наконец, пристрелялись. Несколько высоких фонтанов вдруг выросли рядом с "Измаилом" и окатили его палубу потоками воды. Более неприятно было то, что взрываясь на воде, японские снаряды бросали в дредноуты снопы далеко разлетавшихся осколков. Русским оставалось благодарить конструкторов своих гигантских кораблей за сплошное бронирование бортов хотя бы тонкой броней, защищавшей от таких вот осколочных попаданий. Повреждений было по-прежнему немного. На "Измаиле" была порвана антенна радиотелеграфа, пострадали и расположенных под возвышенным полубаком матросские гальюны, на защиту которых не хватило брони. А вот "Кинбурн" получил прямое попадание 8-дюймового снаряда за второй дымовой трубой. Пробив верхнюю палубу, фугас разорвался в буфетной. Вдобавок потек бензин из пробитых осколками баков адмиральского моторный катер, почему-то не слитый перед боем. В буфетной вспыхнул пожар; пламя побежало по паркету офицерской кают-компании. Огонь удалось погасить дружными усилиями буфетчиков, коков и дежурных кухонных матросов еще до прибытия пожарного дивизиона. Но на эскадре успели заволновались при виде дыма из смотровых люков "Кинбурна".
— Михаил Коронатович! Поглядите что с "Курамой"! — вскрикнул флаг-офицер лейтенант Кадыба
Дым из труб переднего мателота не позволял хорошо разглядеть происходящее со вторым крейсером-броненосцем, но то, что "Курама" близок к катастрофе, было очевидно. Он кренился, над грот-мачтой подымался огромный столб пара и дыма.
Контр-адмирал Кумадзо Сиранэ понимал, что три его броненосных корабля не могут противостоять русским сверхдредноутам сколько-нибудь продолжительное время. Оставалась надежда нагнать 3-ю и 4-ю эскадры линкоров вице-адмирала Сузуки, чтобы получить от них хоть какую-то поддержку. Однако надежда эта таяла с каждый новым попаданием русского снаряда. Первый же снаряд, угодивший в головной "Ибуки", флагманский корабль Сиранэ, перерубил ему заднюю дымовую трубу, скрутив оставшиеся у основания железные листы в какой-то чудовищный штопор. Средняя труба также была серьезно повреждена осколками. Другие осколки, проникшие через дымоход в кочегарки, перебили водогрейные трубки сразу нескольких котлов, результатом чего стало значительное падение хода корабля. Гораздо хуже "Ибуки" пришлось, когда один или два 14-дюймовых снаряда одновременно ударили в районе грот-мачты. 3-дюймовая броневая палуба была пробита, осколки дошли до машинного отделения и на время вывели из строя левую турбину. Кормовой мостик оказался уничтожен вместе с резервными командно-дальномерным постом и боевой рубкой. Находившееся ниже на батарейной палубе 120-мм орудие выбросило наружу вместе с куском левого борта. Близкие попадания крупнокалиберных фугасов заблокировали кормовые башни 12-дюймовых и 8-дюймовых орудий. "Ибуки" сразу лишился половины своей артиллерии! На всем полуюте на верхних палубах простиралось пространство сплошного разрушения. Еще повезло, что русские стреляли осколочными снарядами. При таких же попаданиях бронебойными, "Ибуки" точно бы лишился хода и, вероятно, получил бы взрыв кормовых погребов боеприпасов.
На концевой "Икоме" такого не случилось лишь чудом, когда 356-мм русский фугас ударил в носовую башню и, взорвался, пробив броню, внутри. Башню охватил пожар от вспыхнувших там боеприпасов, однако, по счастливой случайности, упавший секунду спустя и взметнувший фонтан у самого борта второй русский снаряд залил весь полубак потоками воды и погасил пламя. Третий снаряд срезал "Икоме" фок-мачту, разнеся на мелкие куски фор-марс с прожекторной площадкой и постом управления огнем. Наиболее же тяжелые повреждения получил идущий в середине колонны "Курама". Русский снаряд при попадании в крейсер пробил навылет барбет задней башни левого борта и, не взорвавшись, проник далее через шахту воздуховода и колосники в кормовое котельное отделение, затем пронизал перегородку второй котельной и оказался в одном из котлов, где взорвался, наконец, от высокой температуры. Сила взрыва заставила вначале подозревать, что сдетонировали погреба 203-мм боеприпасов. Командир "Курамы" даже отдал приказ оставить корабль. Однако затем приказ был отменен, орудийная башня хотя и вышла из строя, но ее погреба уцелели. Зато из строя вышло 18 из 28 котлов броненосного крейсера и большая часть обслуживавших их персонала. Вдобавок вспыхнуло несколько пожаров, а поврежденные котельные отделения быстро затапливало через течь в расшатанной взрывом обшивке. Остановились парогенераторы, перестали работать электрические помпы и брандспойты, замерли без тока артиллерийские башни. Стрелять продолжали только наводимые вручную 120-мм орудия, но их снаряды не долетали до врага. "Курама" быстро потерял ход до 10 узлов. Корабль резко повернул вправо, уклоняясь от удара нагоняющего заднего мателота. При этом "Курама" едва не протаранил скрывавшиеся от огня за линией броненосных крейсеров легкие "Сойя" и "Тоне".. Идущий позади "Икома" тут же заслонил корпусом поврежденного товарища.
— Эх! Не добили! — протянул Кандыба.
Разочарование на мостике "Измаила", похоже, было общим. . Да, здесь знали о потопленных вражеских эсминцах и радовались этим вестям, но японские миноносцы топили и в прошлую войну. Нет, после виденных в юности воочию или на страницах иллюстрированных журналов картин уходящих под воду броненосцев эскадры Рожественского, все жаждали стать свидетелями гибели большого японского корабля. Гибели не от установленной тайно мины, а от прямого артиллерийского огня!
— Добьем! — успокаивающе произнес Бахирев. — Но не сейчас! Хватить с этими недобитками возиться! Мы с вами, господа, вышли на дистанцию действенного огня по большим броненосцам. Пора поменять цели на более серьезные. Распределяем сообразно положению в колонне. Мы на "Измаиле" бьем по "Сетцу", "Бородино" — по "Аки", "Кинбурн" — по "Касиме", "Наварин" — по "Катори". Да, и сообщите его высокопревосходительству, что "Афона" мог бы вести огонь по "Сацуме".
Старшие артиллерийские офицеры получили указание прекратить обстрел трех японских броненосных крейсеров и перевести орудия на идущие впереди более крупные вражеские корабли. Когда огонь был задроблен, и башни дредноутов, повинуясь командам с центральных постов, стали поворачиваться на новые цели, среди расчетов башенных орудий, желавших покончить с японцами, раздались гневные крики: "дайте добить! ", "опять уйдут" и даже "измена!" На "Наварине" дошло до того, что комендор Дыбенко, угрожая бунтом, заставил командира 4-й башни отключить системы автоматического централизованного управления. После чего башня была развернута на ближайший из кораблей противника "Читозе".
Поврежденный в схватке с отрядом Порембского крейсер, видимо, имел серьезные проблемы с рулевым управлением. Он всё более выкатывался из японской линии в сторону русских. Собственно, потоплением "Читозе" намеревался заняться Колчак, дав уже соответствующие распоряжения командиру "Афона". Но покончить с японским кораблем повезло всё же самовольщикам с "Наварина". Один из выпущенных ими снарядов попал прямо под мостик "Читозе", на уровне ватерлинии. Взрыв снаряда вызвал детонацию носового боевого погреба. Над кораблем взлетели подброшенные силой взрыва куски палубы и мелкие обломки. "Читозе" окутался густым дымом и стал тонуть, быстро уходя в воду носом. Через минуту над поверхностью осталась только кормовая часть, так что было видно поврежденный руль, потом и она резко ушла вниз, нырнув в исторгающие пузыри волны. Хотя потопление старого бронепалубного крейсера едва ли можно было считать большим достижением для бригады сверхдредноутов, гибель знакомого по имени еще с прошлой японской войны корабля на русских линкорах была отмечена дружными криками "ура!" И вообще это было знаменательное событие — впервые в новой истории крупный японский корабль был потоплен в артиллерийском бою, а у русского флота потопления противника артиллерией не было со времен Синопа! Бахирев поздравил "Наварин", сделав одновременно выговор за неисполнение приказа сосредоточить огонь на вражеских линкорах.
По сравнению с крейсерами-броненосцами японские линкоры-недодредноуты казались гораздо более серьезными противниками. Один "Сетцу" мог бить на борт из восьми 12-дюймовок. И шестнадцать 12-дюймовок у четырех остальных броненосцев. Плюс шестнадцать 10-дюймовок промежуточного калибра "Аки", "Сацумы", "Катори" и "Касимы". Сорок крупнокалиберных орудий — по количеству стволов сопоставимо с бригадой "измаилов". Но если у русских линейных крейсеров единый и гораздо более мощный 14-дюймовый калибр позволял эскадре действовать как организованное единое целое, то у японцев разнокалиберное вооружение не позволяло организовать хоть какое-то общее управление огнем. Даже на считавшемся дредноутом "Сетцу" 305-мм орудия были разных систем: в носовой и кормовой башнях — длинноствольные английские, в бортовых — устаревшие японского производства. Точности стрельбы на большом расстоянии это совсем не способствовало, наоборот — серьезно затрудняло пристрелку, попробуй отличи фонтаны от падения 12-дюймового снаряда от 10-дюймовых . Исходя из всего этого, Бахирев планировал продолжать бой, оставаясь на траверзе у японцев на дальней дистанции, может быть даже увеличить ее до 70 кабельтовых. Тогда реальную опасность для русских будут представлять лишь четыре современные 12-дюймовки "Сетцу"
Адмирал Колчак во время боя не спустился на мостик или в рубку, а оставался на марсовой площадке "Афона", подобно знаменитому британскому адмиралу Битти во время Ютланской битвы. Однако открывавшаяся перед русским флотоводцем картина сражения мало походила на побоище у Скагеррака. Вместо жаркой схватки с жестокой перекрестной стрельбой русская и японские эскадры спокойно шли параллельными курсами в отдалении друг от друга, обмениваясь кажущимися маловредными на такой дистанции залпами. Так ведь до вечера можно провозиться!
— Приказ вице-адмиралу Бахиреву, — Колчак диктовал приказ с папиросой в зубах. — Действовать решительно! Идти на сближение с противником! Охватить с головы! Врага не жалеть!
Из-за поврежденной радиоантенны "Измаила" сообщение туда было передано прожектором и флажками.
Бахирев мрачно подкрутил усы. Опять Колчак хочет рисковать чужими жизнями. Но нового обвинения в трусости он от командующего не допустит. Зато потом уж выскажет, всё, что думает. Приватно или публично! Вице-адмирал повернулся к стоявшему с ним рядом на мостике командиру "Измаила" капитану 1-го ранга Плену.
Командуете поворот два румба на правый борт! И прибавьте хода! Сблизимся с японцами кабельтовых на сорок, потом начнем обгонять и делать кроссинг. И еще, Павел Михайлович, спускайтесь-ка в броневую рубку, да побыстрее.
А вы, Михаил Коронатович?
Я уж здесь постою, здесь воздух посвежее да и видно дальше...
Укрываться в защищенной 400-мм броней боевую рубку вице-адмирал Бахирев не хотел ни в коем случае. Он помнил, как описывали в давнишних газетах и журналах Цусимское побоище. Все восхищались храбростью японского адмирала Того, пробывшего весь бой на открытом мостике, тогда как русский адмирал Рожественский скрывался за броней, по слухам, даже прятался от летящих через смотровую щель осколков, встав на колени. Нет! Такого у него не будет!
Исполняя приказ командующего, "Измаил", "Кинбурн", "Бородино" и "Наварин" двинулись на сближение с японской эскадрой. Тяжелые орудийные башни также синхронно поворачивались, продолжая отслеживать противника, только всё ниже опускались хоботы массивных стволов, чтобы бить по более близкой цели, практически — прямой наводкой. Снизу, из бортовых казематов, в сторону японцев вытянулись тонкие стволы орудий вспомогательного калибра. На 40 кабельтовых и они могли вести огонь по врагу. Японцы также яростно вели огонь из всех своих стволов, чередуя фугасные и бронебойные снаряды. При сократившейся дистанции артиллерийская дуэль стала гораздо ожесточеннее, тем более, что в него активно включилась среднекалиберная артиллерия. Против сорока восьми 130-мм пушек русских дредноутов у пяти японских линкоров было вместе двадцать одно 152-мм и десять 120-мм орудий. Серьезного значения в дуэли кораблей линии средняя артиллерия, впрочем, не имела.
Бой развивался стремительно. "Измаилы" вели огонь с максимальной скорострельностью, выпуская четырехорудийные залпы главного калибра каждые тридцать секунд. Батареи 130-мм орудий стреляли непрерывно. Снаряды кучно ложились во вражеской линии, иногда полностью заслоняя ее из виду фонтанами всплесков и дымом разрывов. Сокрушительный огонь главного калибра "измаилов" сразу же дезорганизовал стрельбу противника, подавив большинство японских орудий в первые минуты боя. Тем не менее, русские успели почувствовали, что победа не будет легкой. "Измаилу" два или три попадания с "Сетцу" пришлись в бронепояс у ватерлинии и остались без последствий. Задняя дымовая труба русского дредноута была пробита навылет снарядом среднего калибра (120 или 152-мм, на "Сетцу" были и такие, и такие). 305-мм фугасный снаряд разорвался на носовой башне — не пробил броню, но смел взрывной волной и сколками установленные на крыше дальномерный пост и расчет зенитного орудия.
На идущим вторым "Бородино" крупнокалиберный снаряд с "Аки" отрикошетил от 9-тонного якоря и вскрыл надводный борт в носовой части. Косая рваная пробоина дошла до помещений бани, где размещался пустовавший пока, к счастью, лазарет. Обломком оторвавшейся обшивки был тяжело ранен один из фельдшеров. Еще более впечатляющим оказалось двойное попадание (видимо, башенным залпом) с "Касимы" в кормовую оконечность "Кинбурна". Гордость корабля — большой столовый зал — в одно мгновение превратился в жарко пылающие обломки. В грохот боя вплелся короткий мелодичный стон, когда осколки пронзили стоявший в зале концертный рояль. Вспыхнул и за секунду сгорел иссеченный осколками кормовой Андреевский флаг. Хотя пожар был быстро потушен, а новый флаг был тут же поднят, на "Кинбурне" и эскадре это сочли дурным знаком. "Наварин" отделался сбитым шлюпочным краном и упавшим за борт трапом.
Противнику досталось куда больше. Было невероятно, что японцы смогли вообще выдерживать такой обстрел, хоть как-то сохранять строй. На головной "Сетцу" были сбиты все три дымовые трубы и грот-мачта. Фок-мачта накренилась на перебитых треногах. Клубы дыма и языки пламени охватили всю центральную часть корабля. Носовая башня была выведена из строя прямым попаданием, не пробившим броню, но порвавшим всю гидравлику и электроцепи. Из кормовой башни продолжало стрелять лишь одно орудие, а второе торчало из амбразуры коротким обрубком оторванного ствола. Переднюю левую башню просто разнесло на куски. Русский снаряд вошел между двумя её орудиями и разорвался на задней стенке. В башне и в перегрузочном отделении под нею рванули поднятые туда боеприпасы, выбросив наружу столб дыма и пламени, как из огнедышащего кратера. Но заслонки в снарядный погреб успели закрыть находившиеся внизу матросы, потом туда пустили воду, что спасло корабль. Башенную крышу взрывом подкинуло высоко вверх, а саму башню сорвало с основания и повалило на палубу, перевернув боком.. Взрыв повредил главные паропровод носовой кочегарки, поэтому скорость корабля упала до 17 узлов. Были повреждены и внутренние коммуникации, из-за чего рулевое управление и управление артиллерийским огнем из рубки "Сетцу" стали невозможны. Вице-адмирал Сузуки для передачи приказов вынужден был направлять посыльных пробираться по полуразрушенному дредноуту
