Музыкальный приворот. Часть 3. На волнах оригами

— Ты ползешь, как улитка! — заявила я. Вид за окном машины едва "плыл".

— Ты сама сказала мне не гнать. Помнишь?

— Я сказала не гнать больше ста пятидесяти километров в час! — я даже возмутилась от подобной наглости. — А ты едва тридцать выжимаешь! Антон, ты вообще странный.

— Это шутка, — как ребенку, объяснил мне светловолосый водитель, глаза которого искрились лукавым смехом. — Я так шучу.

— Невероятные шутки, Антон, — всплеснула я руками.

— Их мало кто понимает, — мрачно сказал парень. — Увеличить скорость?

— Только не до ста пятидесяти.

— Как скажет моя малышка. Погнали? — громко спросил он, вдавливая педаль в пол.

— Только не так, как в прошлый раз! И вообще, почему ты тогда так надо мной издевался? — обиженно спросила я.

— Я хотел показать тебе две вещи, — серьезно отвечал Тропинин. — Экстаз от скорости и скверный характер Кея. Это был стандарт, — вдруг весело добавил, понял, что сказал лишнее и замолчал.

— Стандарт? — подозрительно спросила я, захотев его вдруг придушить. — А, для твоей классной игры с девушками в хорошего и плохого мальчика. Неужто ты все время по схеме действовал?

— Я импровизировал, — сквозь зубы ответил Кей. Кажется, ему было неприятно вспоминать все это. А, может быть, стыдно передо мной. — И не злись, ладно?

— Ладно, — протянула я. — А куда мы едем? Ты отвезешь меня домой?

— Прости, я не могу отпустить тебя домой, малышка, — сообщили мне. — Мы заедем ко мне, а потом поужинаем в хорошем местечке. А потом, так и быть, я разрешу тебе попасть домой.

— Разрешишь? — подняла я бровь.

— Дай мне побыть тираном, — не самым радостным голосом попросил Кей. — Это моя лучшая роль.

— О, Боже, Антон. Твоя лучшая роль — это ты сам, глупый. — Мои пальцы вновь потянулись к его плечу. Он увидел это и довольно усмехнулся. Кажется, ему нравилось от того факта, что я так сильно тянулись к нему, хотя и сам, как я как-то упоминала, очень любил тактильные ощущения — прикосновения, любые, даже самые незначительные, порой были для него куда дороже слов.

Как Тропинин и сказал, сначала мы заехали к нему домой. Я осталась ждать его в машине, а он сам, сказав, что вернется через четверть часа, не опоздав ни на минуту, что меня несколько удивило.

— Быстро ты, — удивилась я, когда Антон выбежал из подъезда и почти мгновенно оказался около машины. Он переоделся в синюю, идеально облегающую плечи и торс футболку поло, из-под которой торчал кожаный ремень, серые джинсы и кроссовки. Хоть эта одежда смотрелась и просто, но и невооруженным глазом было видно, что ее хозяин не обделен ни вкусом, ни достатком. Все же этот человек умел подать себя, возможно даже не осознавая этого.

— Я же сказал, что буду через пятнадцать минут, раз ты не хочешь идти со мной, — ответил он.

— А когда я говорю, что буду через пятнадцать минут, я имею в виду, что буду примерно через пятнадцать минут, а может и больше, — задумчиво проговорила я.

— Я помню, — мило улыбнулся мне парень. — Я ждал тебя много часов около твоего дома, детка.

Я мигом надулась, вспомнив тот совершенно сумасшедший день.

— Тогда ты это заслужил.

— Не спорю, — пристегнулся он. — Поехали, зайка?

— Поехали, лисенок.

— Почему лисенок? — рассмеялся Антон.

— Потому что хитрый. Пытаешься задобрить меня ресторанами, — нахмурилась я. Он рассмеялся еще веселее.

— Нет, я просто хочу есть. Думаю, ты тоже. Задабривать я тебя буду потом и по-другому. Хотя, зная твое отношение к подаркам, лучше этого не делать. Весь мозг сломаешь мне, детка, — не удержался он от очередной мега смешной шуточки. — Ладно-ладно, не смотри на меня так. Хотя, нет, — изменил он свое решение почти мгновенно. — Лучше смотри на меня. Смотри всегда. — Жест "я слежу за тобой" в исполнении Кейтона выглядел очень забавным.

— Ты такой милый, — погладила я его по щеке, чувствуя, как где-то в сердце распускается теплый цветок.

— Это звучит пафосно? Так вот, я пафосный, как мексиканский сериал, Катя. Но, честно говоря, мне все равно, кто и что думает обо мне.

— А на то, что думаю о тебе я — плевать?

— Ты не кто и что. Ты — Катя, — серьезно ответил он и завел машину.

Место для ужина он выбрал довольно примечательное — плавучий прогулочный теплоход-ресторан. Он неспешно рассекал воды реки, делящей город на две части: блестящий, лощенный, вальяжно покачивающийся на волнах, с панорамными окнами и двумя палубами.

На борту его находилось два банкетных зала и комфортабельный ресторан с романтичным названием "Ветер и звезды", в котором Антон заранее забронировал столик. Он находился на верхней, открытой, палубе, и, ужиная, можно было наслаждаться видами вечерних старинных улиц, деловых кварталов и загородной природы — вскоре теплоход должен был отправиться в путь с гостями на борту.

Администратор проводила нас к своему столику неподалеку от бортика, и мы сели друг напротив друга. В серых глазах молодого человека была несвойственная ему серьёзность, которая была присуща Антону, но тараканы Кея не дремали — возможно, они посылали мне сигналы в виде фейерверков, серебряные искры которых я, кажется видела в его радужках.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Я улыбнулась, чувствуя себя неловко. И от того, что не знала, что сказать, и от того, что до сих пор была в шоке от происходящего со мной, и от того, что впервые очутилась в таком дорогом пафосном местечке — такая простая я, без страз Сваровски, лабутенов, клатчей, грамотного мейкапа и модного маленького платья из личной гардеробной комнаты. Без холодного беспристрастного блеска в глазах, безупречного маникюра и карточки с круглой суммой, полученной не важно от кого — от родителей ли или от обеспеченного мужчины. Девушки вокруг были именно такими — шикарными, недоступными, похожими на манерную Алину или на мою Ниночку, когда та примеряла на себя образ гламурной богатой девы из высшего общества. От них пахло дорогими глазами и за версту несло холодом. Тем самым, от ледяного сердца.

А я... Я была другой. Доверчивой, наивной, еще не повзрослевшей, желающей любви и нежности и мечтающей коснуться облаков. Как и Тропинин, я была одета в темные джинсы, белую простую майку без рукавов и незаменимые кеды. Только вот он смотрелся дорого, с долей небрежности, неброско, но с тем самым изысканным шиком, который доступен далеко не каждому. Я же — просто.

Возможно, дело было не в одежде, а в умении подать себя. Во взгляде. В развороте плеч. Жестах, походке, голосе. Мироощущении.

Смогу ли я соответствовать этому человеку?

Понимает ли сам Антон, что я из другого круга, что я не могу стать ему Алиной, что не умею быть королевой — я лишь лесная принцесса, Рапунцель, заточенная в башне и оставленная собственной мамой. А он — наследный принц из замка заморского короля.

Играла чудесная ненавязчивая музыка, кажется, это было что-то из Йохансена, современного композитора, которого я любила за возвышенность и поэтичность. Мы неспешно рассекали реку, двигаясь прямо к закату, и небо было окрашено нежным розовым и золотым акрилом, с оранжевыми прожилками и фиолетовыми размытыми полосками — спешными мазками кисти по полотну небосвода. Я находилась рядом с человеком, которого любила всем сердцем и, кажется, все закончилось, но... Но темные безрадостные мысли не покидали меня.

Потому что все только еще начинается.

— Тебе нравится здесь, Катя? — спросил Антон после того, как удалился учтивый официант в униформе, принявший у нас заказ. Он посмотрел на наручные часы, явно брендовые, с текстильным широким ремнем и стальным корпусом. — Скоро теплоход отойдет от причала. Четыре минуты.

Какой ты точный, не преминул отметить внутренний голос. Тот еще зануда.

— Да, нравится, — кивнула я. С одной стороны, мне радостно было оказаться вместе с любимым человеком на палубе теплоход-ресторана, который в это время проплывал мимо одной из главных площадей города, на которой вовсю били фонтаны, ярко подсвеченные и оттого кажущиеся волшебными. А с другой, холодная

— Я выбрал не то место? — вдруг спросил Антон, что-то, видимо, поняв. — Я хотел выбрать лучшее. Для тебя — лучшее. Раз тебе достался не лучший парень, — горько усмехнулся он, и я слабо улыбнулась. На какое-то время мы замолчали.

— Почему я? — вырвалось вдруг у меня. Этот вопрос мучал, почти душил.

— Что — ты? — не понял Антон.

— Почему ты выбрал меня? Потому что я — хорошая девочка? Одна-единственная, кто не повелась на Кея, а выбрала простого парня? — спросила я вдруг, уцепившись пальцами за край короткой скатерти.

— Катя, девочка моя. Что за вопросы? — нахмурился он. Глядя на его лицо, мне хотелось улыбаться от переполняющей меня нежности, но откуда я знала, что нежность бывает болезненной. И чувства бывают болезненными. Только вот они были легки и прекрасны, как летнее высокое небо над горами, но что-то случилось и они превратились в лотос, который вязнет в болоте сомнений и страха.

— Просто ответь мне. Ответь честно, Антон.

— Теперь я буду всегда с тобой честен, Катя. — Он протянул руку и заправил за ухо прядь волос, с которой играл ветерок. — Я выбрал тебя, потому что ты мой человек.

— И как ты это понял? — сглотнув, спросила я.

— Не знаю, — честно признался он. — Не то, чтобы я тормоз, но я понял это не сразу. И прости меня за это. И за...

— Хватит, перестань извиняться, — с беспокойством перебила я его.

Ну хоть когда-то ты перебила нашего мистера с неподъемным ЧВС, а не он тебя! Аплодирую лежа!

— Мы, кажется, все это выяснили, — продолжала я. — И сейчас просто хотим побыть друг с другом, чтобы побольше узнать.

— Я тебя хорошо изучил, — самоуверенно заявил он. Словно в подтверждении его слов теплоход плавно двинулся в свой вечерний путь. Музыка изменилась, стала романтично-обещающей. А люди... Люди не обращали на это внимания, занятые своими разговорами, смеясь и открывая шампанское. Сидевшая неподалеку от нас девушка — высокая брюнетка с модельной внешностью и совершенно отстраненным лицом, очаровывала мужчину лет сорока в деловом костюме. За соседним столом что-то праздновали почтенные дамы в возрасте, напоминающие этаких бизнес-леди местного разлива.

— У меня есть для тебя подарок, — сказал вдруг Антон и неожиданно поставил на стол маленькую симпатичную голубую коробочку.

— Какой? — почти в ужасе спросила я. Наверняка это что-то дорогое, и мне вновь будет неловко. — Кей, если это что-то вроде тех конфет в золотой фольге, которую забрал себе Леша, то просто забери назад.

— Нет, это всего лишь сувенир, детка, — улыбнулся он радостно и сам себя одернул. — Да-да, я забываю и говорю на автомате. — Кей обезоруживающе поднял ладони вверх, словно говоря: "Прости, я не виноват".

Я только головой покачала.

— Открой, — подвинул он коробочку ближе ко мне. Я с некоторой опаской открыла ее и вдруг улыбнулась: в атласе лежал прелестный серебряный кулон в виде легкого изящного стилизованного ключа с тонким стержнем, сложной бороздкой и искристым розовым камне посредине.

— Как красиво, — искренне сказала я, осторожно вытаскивая из атласа это чудо. — Он такой милый. Ключ от волшебного замка, не иначе.

Моя реакция нравилась Кейтону. Кажется, он почти наслаждался тем, с каким интересом я верчу его подарок

— Что за страсть к ключам? — полюбопытствовала я, со всех сторон осматривая это чудо. Определённо, кулон нравился мне.

— Я — ключ, — откинулся он на высокую спинку стула.

— А я, что, твой брелок? Помнится, ты его мне дарил, — мрачно поинтересовалась я, и Тропинин рассмеялся.

— Нет. Но брелок отличное дополнение к ключу. Катя, это глупость, но я хочу, чтобы ты знала — ключ от того, кто сидит напротив тебя, в твоих руках.

Красивый светловолосый молодой человек напротив не был похож на молчаливого университетского Антона, не казался больше самодовольным наглецом с замашками владыки мира. Он совмещал качества обоих этих людей, но было в нем и что-то новое, непонятное, неизведанное, еще не открытое мной.

Кто же он на самом деле?

— Кем ты сейчас пытаешься быть? — спросила я ни с того, ни с сего, глядя на черную густую воду, в которой не отражалось небо — только безликие огни большого города.

Антон внимательно посмотрел на меня, аккуратно отложил в стороны столовые приборы и скрестил пальцы — те самые, так называемые музыкальные, длинные, тонкие, ровные... Я почему-то подумала мимолетом, что наверняка он смог бы легко обхватить на фортепиано куда больше октавы — восьми клавиш.

Почему-то мой взгляд задержался на его запястье — широком, крепком, надежном и вспомнилось, как я впервые коснулась его, еще тогда, когда Антон впервые побывал в моем доме.

— Самим собой? — продолжала я.

— Я не знаю, — было мне ответом.

Так я поняла, что совсем почти ничего и не знаю об этом человеке. Что наши отношения только начинаются.

Если, конечно, они вообще возможны.

Несмотря на все мои чувства, в душе все же был надлом

Вернулся официант, с улыбкой расставив тарелки с легкими салатами и бокалы — мне для клубничного лимонада с мятой, Антону — для простой ледяной воды.

— Спасибо, — вдруг сказал он глухим голосом, когда официант, пожелав приятного аппетита, отошел.

Что же за качели у нас обоих? Теплоход плывет ровно и волн почти нет, но в наших душах настоящая качка — после шторма.

— За что?

— За то, что вытаскиваешь меня. Смеешься. Радуешься этой безделушки. Даришь эмоции. Знаешь, когда... Когда я играл с тобой, — все же смог сказать он прямо, — пытался заставить тебя сделать выбор, я по-своему, но был счастлив. Когда ты посылала Кея к черту, когда брала Антона за руку, когда злилась из-за телефонных розыгрышей. Я никогда столько не смеялся и никогда так не ждал наших встреч. После Алины и череды всех тех девушек во мне словно что-то сломалось, и я мог наслаждаться только музыкой, но не человеческими отношениями. Долго бежал от всего этого. Не признавал, что мне кто-то нужен, хотя все мои игры были, скорее, играми не с другими, а с самим собой. Тот, кого ты знаешь, как Антона, пытался доказать тому, кто известен тебе, как Кей одну простую вещь. Что еще не все потеряно. И что и я могу быть достойным чего-то большего, чем жадность.

— Жадность? — повторила я удивленно.

— Жадность до моих денег, славы, тела, — ухмыльнулся он и потер лицо руками.

— Что же ты сделал с собой, Антон? — спросил я вдруг печально.

— Все в порядке. Теперь все должно быть в порядке.

Ели мы молча. И стало чуть легче. Мы обменивались не словами, а взглядами, улыбками, прикосновениями.

— Не попадает в ноты, — заметил через какое-то время Тропинин. Говорил он о пианисте, что развлекал изысканную публику этим вечером.

— Ты умеешь играть на фортепиано? — улыбнулась я. Сложно было представить Кейтона, чинно сидящего за фортепиано, а не держащего гитарут в руках и стоящего напротив микрофона.

— А почему я должен не уметь? — вопросом на вопрос ответил он. — Я музыкант. Возможно, я кажусь тебе беспечным рок-стар с толпами фанаток и неадекватными поклонниками, который только и делает, что зависает в клубах и догоняется, но я много работал над собой. Да, мне легче, чем другим, даются вокал и игра на инструментах, но я много трудился, Катя, — с какой-то даже горечью сказал парень. Кажется, он не хотел, чтобы я считала его звездным бездельником. — К тому же у меня абсолютный слух, — добавил он с Кеевскими интонациями. — Ловлю разницу в восьмую тона.