Драконослов

Виль уже было всё равно куда идти — три ранения и непрерывная стрельба в течении последнего часа её порядком вымотали, да и Куросакура уже держалась на одном упрямстве — дварфийские тесаки были для неё слишком тяжёлыми. Как самый бесполезный, я оставался практически целым — не считая многочисленных мелких царапин. Наш отход в тупиковое помещение, мало приспособленное для обороны, встретил горячее одобрение со стороны ледяных тварей: преследовали нас совсем вяло, а когда мы перекрыли вход щитом с пулемётом — вообще оставили в покое. Но это не надолго, или мы всё равно сдохнем.

— Что ты делаешь? — С опаской спросила Виль, когда я стал ворочать бочки.

— Береги силы, Виль! Я хочу попробовать одну безумную идею. Если у меня получится — мы спасены. Возможно даже все мы, весь клан.

— А если нет? — Видимо, что-то в моём тоне заставило её насторожиться. Куросакура в нашем разговоре не участвовала — уронив тесаки, она легла прямо на пол, раскинув руки, а вокруг неё быстро распространялось пятно оттаявшего инея.

— А если нет — то нет, но ледышек мы в любом случае угробим прилично. Не хочу загадывать.

Хорошая аэродинамическая труба прокачивает через себя большие объёмы воздуха, особенно, если нужно продувать крупные модели и на приличных скоростях — не всё можно рассчитать простым масштабированием. Наша труба была довольно маленькой: лишь проверка концепции, да и планировал я пока ограничиться сравнительно тихоходными аппаратами. Но... Маленькая или нет, а пять кубометров в секунду она прокачивала, и даже имела отдельные вентиляционные шахты. И я сейчас старательно направлял выхлоп трубы в тоннель, из которого мы пришли. Изогнутая и подплющенная трубка в бочку — будет форсункой, кожух из жести вокруг неё — слава всем богам, в мастерской есть и инструменты, и материалы и вообще почти всё — и пульверизатор-переросток готов.

Ни один дварф не смог бы поддерживать работу пропеллера трубы в одиночку... да даже и посменно, так что вентилятор питался от большого стационарного накопителя. Меня давно грызла идея поставить такой на дельтаплан, но самые маленькие из них весили больше полутонны, и мечты так и оставались мечтами. Зато теперь у нас появился шанс.

— Виль, помоги завести эту бандуру, пожалуйста! И отходите все от двери! Куросакура! Очнись! И отползай в угол, а то сдует! — Ну, про "сдует" это я сильно преувеличил, но определённый риск имелся.

Виль запустила вентилятор и труба противно завыла — и так-то не слишком широкая входная шахта, видимо, была порядком забита тварями.

— Стоп! Давай реверс и к пулемёту! Куросакура, помоги ей!

Я развернул импровизированную форсунку, подождал пять секунд и высек искру. Вспышкой мне практически напрочь спалило ресницы и брови, зато из шахты пыхнуло такой волной жара, что я не сомневался: теперь чисто до самого верха.

— А теперь — опять вперёд и молимся всем, кого знаем! Куросакура, потихоньку грей воздух, но только чтобы не загорелось!

Раз... Два... Три... Четыре... Пять... — мысленно считал я про себя, прислушиваясь к трубе и одновременно пытаясь разобрать хоть что-нибудь сквозь вой воздуха в тоннеле: если сейчас придёт кто-нибудь большой — мы просто ничего не успеем сделать, спрятавшись в дальнем от входа углу за щитом. Я выждал минуту — компромисс между страхом перед последствиями взрыва и желанием дать воздушно-масляной смеси подняться повыше.

— Виль, нужен открытый огонь! Фитиль или свечка! — Высекать искру очень не хотелось: я себе очень живо представил хорошо обжаренного меня, с хрустящей корочкой...

— Отходи! — Это Куросакура. Что? На фиг, отпрыгиваю, и мимо меня пролетает совсем крохотный огонёк.

— Держи крепче! — Кричу Виль и она понимает правильно, обеими руками удерживая щит, а я дёргаю Куросакуру в наше импровизированное укрытие.

Мне показалось, что сами горы рухнули мне на голову, а ударная волна на долгий миг почти остановила пропеллер. Мне вспомнилось нехорошее слово "помпаж", но потом изделие дварфийских мастеров всё-таки опять раскрутилось, а в тоннеле разверзся огненный ад. Я старательно вспоминал схему. Получалось, что практически все развилки вверх ведут к выходу, навстречу ледышкам, и такой выброс тепла наверняка привлечёт их внимание. Скорее всего, мелочь попытается привычно пролезть по вентшахте — и если это не будет наша шахта, то сгинет бесследно. А если полезут в нашу — их там встретит вентилятор на полных оборотах, который без задержек переправит их в топку. Не знаю, на сколько хватит топлива, но пока оно не кончится — мы в безопасности и тепле.

* * *

От устроенного мной мегаогнемёта веяло теплом, даже жаром, ровное гудение успокаивало, и я сам не заметил, как задремал. Разбудил меня странный кашляющий звук. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что это почти опустела бочка. Рывком подтащил и перелил остатки из початой бочки — выиграть пару минут, а потом уже все втроём подкатили полную и долили в "рабочую ёмкость". Моё внимание привлёк тихий непрерывный хруст со стороны вентилятора. Заглянув в смотровую щель, я чуть не остался без глаза: из шахты непрерывно сыпались ледяные скорпионы, подхватывались потоком воздуха, перемалывались пропеллером в крошку, а даже если и нет, то всё равно выплёвывались дальше в раскалённый тоннель, где и испарялись без следа. Полюбовавшись этим, несомненно греющим душу зрелищем, я позвал и остальных разделить мою радость. Каждая убитая тварь — это помощь остальным дварфам клана... сколько бы их ни осталось в живых.

Скорпионы кончились только через полтора часа, вместе с третьей, предпоследней бочкой. К тому времени вентилятор отчётливо скрипел и противно вибрировал, явно помятый и перекошенный, но продолжал честно гнать воздух — легендарная дварфийская надёжность, правильно про неё в сказках рассказывали. За это время мы успели более-менее отдохнуть, привести себя в порядок и кое-как снарядиться. С недоделанной телеги мы сняли пулемёт нового образца и прихватили десяток почти полных магазинов к нему, из подручных материалов соорудили импровизированный колёсный станок, закрепив на нём заслуженный щит — только отверстие подправили, чтобы целиться было удобнее. К сожалению, зажигательные бомбы делали в другом месте, но нам и так крупно повезло.

Медленно двигаясь по выжженному коридору, я ужасался устроенному кошмару. Не знаю, насколько далеко успела распространиться смесь перед взрывом, но по дороге мы встретили немало обгоревших трупов, и что-то мне подсказывало, что не все из них погибли от ледяных тварей. Каждый раз я морщился, но поделать уже всё равно было ничего нельзя. Вильгельмина катила станок, положив одну руку на пулемёт, тихо урчащий на холостом ходу, готовая в любой момент открыть огонь, я, вооружившись эрзац-посохом из двухметровой трубы (да-да, той самой, со слишком толстыми стенками), шёл рядом, выглядывая опасность поверх щита, а Куросакура, слегка облегчившая и подогнавшая по руке свои тесаки, опять прикрывала тыл.

Это был очень мрачный путь, мрачный и долгий. Дёргаясь на каждый шорох, с подозрением косясь на каждую щель, мы всё-таки дошли до выживших, и гибели от рук своих же удалось избежать только благодаря медленной реакции дварфов — увидев ствол в конце тоннеля, я всем весом рванул станок и Виль назад за угол, и прилетевшая очередь лишь срикошетила об угол щита. После весьма недоверчивого перекрикивания нас всё-таки опознали и пропустили, и мы узнали итоги нападения.

Из почти полутора тысяч дварфов выжили едва восемь сотен. Погибла почти четверть женщин и несколько детей — в основном те, кто не успел вовремя добраться до бани, которую всё-таки раскочегарили настолько, что даже самые крупные ледяные твари, протиснувшиеся сквозь шахты вентиляции, таяли практически сразу на входе. Почти две трети мужчин погибли в коридорах, защищая женщин и детей, но действительно больших тварей, способных вымораживать всё вокруг, внутрь не пропустили. Наш... скажем так, смелый эксперимент с вентилятором, хоть и погубил нескольких одиночных дварфов, ещё державшихся в отдалении от основных сил, действительно спас клан от полного уничтожения: взрыв заметно побил крупных тварей и буквально вымел наружу мелких, а двухчасовая тепловая завеса не пустила внутрь вражьи подкрепления, дав время разжечь печи и прогреть центральные помещения. Среди выживших было много пострадавших: обожжённых, обмороженных и просто раненых, но магическая медицина давала отличные шансы на скорое выздоровление, и ни один дварф не сказал ни слова о попрании традиций, когда Виль, едва переведя дух, решительно взялась помогать с лечением.

Глава Архивов ходил очень задумчивый, а потом всё-таки поделился "страшилкой на ночь": наш клан был не первым, подвергшимся такому нападению, были и другие, правда, с двумя небольшими нюансами. Во-первых, судя по следам, как правило, нападали зимой, в самый мороз, не тратя лишних сил на борьбу с теплом, и пришедшие весной соседи обычно считали, что погибший клан просто не справился с очередным — пусть и очень сильным — нападением. Во-вторых, ни свидетелей, ни выживших, способных прояснить реальную ситуацию, до сих пор не оставалось ни разу, так что нашу пиррову победу можно считать поистине уникальной, и все подробности необходимо немедленно сообщить соседним кланам и царю. Что интересно, рассказывать про пулемёты, огнемёты, электрическую сигнализацию и прочий прогресс никто не собирался: только про ледяных мертвецов и тварей, способных нагонять холод.

В клане же тем временем ходили упорные слухи о слиянии с соседями: очень уж многие погибли, за оставшиеся до очередных выборов семнадцать лет клан не успеет восстановиться даже формально. Особенно огорчал тот факт, что клан был старым, из числа первых, и войти в какой-то другой было бы серьёзной потерей статуса, да и отдавать столь ценные разработки даром у Совета не было никакого желания — пусть внутри кланов и царил коммунизм, на соседей он, как оказалось, не распространялся, по крайней мере, не в мирное время.

Улучив минутку, я утащил Главу Архивов в уголок — самый старый из советников, как это ни странно, придерживался наиболее широких взглядов и вообще отличался живостью ума, возможно, просто больше других знал, как бывает "по-другому" — и наедине рассказал, что в моём мире были прецеденты, когда после больших войн из-за нехватки мужчин в некоторых местах вводили многожёнство(*). В том мире это было ещё отчасти обусловлено вопросами репутации, которые в дварфийском клане не стояли вовсе, а вот возможность нарожать больше детей придётся как нельзя более кстати. Тем более, что запасы провизии, заготовленные под запланированное неспешное восстановление клана, при нападении не пострадали, а с учётом потерь из трёхлетних превратились как бы не в шестилетние. Несмотря на всю широту взглядов, идея Гельмуту Густаву Альфреду фон Эдельштайнбергшлосс — между прочим, пра-прадедушке Вильгельмины — категорически не понравилась, но с рациональным зерном он спорить не стал, особенно в свете весьма вероятной перспективы слияния кланов. Совершенно для меня неожиданно идею поддержала Виль (впрочем, учитывая, что семья — это клан в миниатюре, неожиданностью это стало только для меня), поделившись подробностями нашей личной жизни в качестве примера "как помочь женщине быстрее привыкнуть к мужу и скорее зачать ребёнка". Подобная прямота и открытость меня изрядно смутили и вогнали в краску, но, видимо, среди дварфов были вполне в порядке вещей. Во всяком случае, Глава Архивов лишь посетовал, что я не поделился столь полезными знаниями раньше, сосредоточившись на технике. Чувствовал я себя в роли лидера сексуальной революции крайне неоднозначно, и очень настойчивое предложение Совета ненадолго перебраться в старый домик Вильгельмины, как временное решение "по совокупности деяний", воспринял даже с некоторым облегчением.

* — В Европе, во времена крестовых походов. Исторический факт... ну или курьёз — это уж как посмотреть.

Часть 2. Mostly English.

Глава 11, в которой команда нашего героя пополняется.

— Hail thee, the Dragon! I, Kathleen Anna "the Arrowhead" O'Brien, bow before thee, and swear my loyalty to thee, and tie my life and soul to thy will!(*) — Звонкий голос донёсся от леса аккурат на середине небольшого перерыва в тренировке, и высокая, полупрозрачно-зелёная фигура, практически незаметная на фоне листвы, опустилась на одно колено, а я ощутил уже знакомое покалывание магии. Воздух вокруг меня загустел почти до невозможности дышать, стиснул на миг и отпустил. И что это сейчас было? Нет, слова-то я понял — простой английский с парой архаизмов, но делать-то теперь что? Ну, наверное, стоит начать с очевидного.

— Raise, Kathleen Anna "the Arrowhead" O'Brien. I, Nicholas Petrov, son of Alexey Petrov, the dragon, — хочет она меня считать драконом — пусть считает! — accept your vows and take responsibility over you.(**) — Вроде нормально загнул, и лишнее не пообещал, и необходимое не пропустил... Надеюсь. Во всяком случае, покалывание магии исчезло, а Кэтлин Анна О'Брайан (ирландка, что ли?), по прозванию "наконечник стрелы", заметно расслабившись, поднялась в полный рост — эх ни фига себе! это ж сколько в ней росту, что она на голову меня выше? — и медленно направилась к нам.

* — Здрав буде, Дракон! Я, Кэтлин Анна "наконечник стрелы"(

) О'Брайан, склоняюсь пред тобой, и клянусь в верности тебе, и вверяю мою жизнь и душу твоей воле! — английский с архаизмами, выпендрёжем и косяками.

** — Поднимись, Кэтлин Анна "наконечник стрелы" О'Брайан. Я, Николай Петров, сын Алексея Петрова, дракон, принимаю твои клятвы и беру ответственность над тобой. — английский без архаизмов, но тоже с выпендрёжем и косяками.

— Английские правила записи имён требуют указывать прозвище после всех имён, непосредственно перед фамилией.

— Ксо! — Выругалась напрочь проигнорировавшая предыдущий диалог Куросакура, когда Кэтлин подошла на расстояние пары шагов. Я едва успел подставить посох под удар бокена... впрочем, мог бы и не подставлять: Кэтлин замерла буквально в трёх сантиметрах перед кончиком хоть и деревянного, но всё равно весьма опасного в умелых руках меча.

— Алефси! — Буквально прошипела Вильгельмина, незаметно вышедшая на тренировочную площадку. Я в жизни не видел на её лице таких... сильно отрицательных эмоций. Ярость, отвращение, ещё что-то — практически всегда спокойной, скорее даже ровно-позитивной Виль это было совершенно не свойственно.

— Другр! — Ого, оказывается мелодичный голос Кэтлин способен на вполне натуральный рык, кто бы мог подумать!

Я внимательно посмотрел на двух молодых женщин (ну, про Виль я знаю точно, а что до новенькой... ну вот было у меня стойкое ощущение, что она тоже не богата годами). С чего бы такая бурная реакция при первой же встрече? События тем временем развивались. Шипение и рычание сменились вполне себе внятными оскорблениями — я и не подозревал, что Виль такие слова знает! Надо будет потом уточнить значение. Куросакура, вполне разделяя моё недоумение столь бурным столкновением, стояла рядом, опустив бокен, и просто смотрела. Английский я знаю лучше немецкого, даже несмотря на год практики, и мог с уверенностью сказать: словесную дуэль Кэтлин явно проигрывала — чисто из-за нехватки слов. Остро захотелось диван и упаковку попкорна. Вдруг я заметил нечто интересное: на тыльной стороне правой ладони Кэтлин была татуировка, отчасти напоминающая мою собственную, только наполовину зелёная. Глянув на свою руку, я подошёл к спорщицам — пока они не стали драчуньями, к чему явно шло дело.