Глаз Василиска (Beta)

— Очень особый заказ.

Когда Майер поднял голову в руках инспектора уже красовалась крышка от баночки с краской. Улика полученная утром в комнате Эдгара Фитча. На крышке, переливаясь всеми цветами радуги, сияла эмблема. Глаз змеи в раскрытой пасти змеи. Майер замер и прищурившись поправил очки.

— Я думал это всего лишь слухи.

— Я тоже надеялся, что это всего лишь стечение обстоятельств, но в этот раз улики не оставили нам выбора. Зло вернулось, Август.

— Зло всегда возвращается, — нервно усмехнулся парфюмер и сняв очки, прикусил заушник. — Значит нужен особый реактив. Что ж, у меня есть уксус черной малины и вытяжка благородной черемухи, а вот всецвет закончился. Придется готовить новый.

Майер прикусил губу от досады. Фаулер откашлялся в шарф и спрятал крышку со знаком Василиска обратно в карман. Он не злился. В подобных ситуация всегда что-то да должно пойти не так. По иному не бывает.

— Сколько надо ждать?

Фаулер говорил сухо, морщась от боли в горле.

— Два или три дня. Мне надо будет посетить Альмейское предгорье на востоке. Всецвет растет на полную луну. Нам повезло, что вы пришли сегодня. Ещё день или два и ждать пришлось бы почти месяц.

— Три дня... — задумчиво повел усами Фаулер, производя в уме какие-то подсчёты. — Ещё два убийства. Как минимум.

— В этот раз чудовище очень активно?

Майер осторожничал, но Фаулер не осек его, а лишь вымученно улыбнулся:

— Когда зло возвращается, оно всегда орудует в полную силу.

— Ваша правда инспектор. Три дня. И... Если вы уже здесь, может быть заберёте свой заказ? Лично. Ведь деньги за него уже заплачены.

Парфюмер достал из-за прилавка небольшую коробку. Она помещалась в ладони и была кипено-белой с красной полосой вдоль и черной поперёк. Фаулер внимательно осмотрел свой заказ, но притрагиваться к нему не стал. Он говорил в шарф, тихо и утробно.

— Пошлите почтой, как обычно.

— Как изволите инспектор. И кстати, — Майер остановил Фаулера, когда тот уже повернул ручку и приоткрыл дверь впуская в лавку лучи солнца и этот ненавистный холодный ветер с морской солью, разъедающей нос.

— Черные гвоздики не уродились в этом году. Эта поставка будет последней. Вы всё ещё уверены что не хотите забрать свой заказ лично? Майер улыбаясь придвинул коробочку на самый край стойки, но Фаулер был непреклонен.

— Что ж, значит прав старина Мигель. На остров действительно надвигается ещё один шторм, — инспектор задрал шарф до самого подбородка и шагнул в открытый проем лавки. — Почтой, Август, все через почту.

* * *

Инспектора не было в поле зрения Томаса Арчера всего минут двадцать, но сколько эмоций испытал юноша за столь короткое время было известно только богу! Арчер же даже не считал их. Яростный гнев сменялся унынием и полным безразличием к сложившимся обстоятельствам. Он знал что дядя отправил его на остров не в качестве поощрения за проявленную в стенах Абенфорта смелость. В сознании жителей материковой части королевства остров навсегда оставался тюрьмой. Грязной и отвратительной. Арчер расположился в дальнем углу кэба, деловито закинув ногу на ногу. Он в задумчивости теребил перчатку на правой руке, то стягивая её с пальцев, то плотно, почти до боли натягивая обратно.

— Вы приехали на остров в самое хорошее время, мистер.

Арчер не сразу отреагировал на голос и совсем не сразу обратил внимание на небритую и слегка опухшую физиономию кэбмена, показавшуюся в окне. Тот заискивающе улыбался. Арчер промолчал, но вспомнив об островных традициях, закопался в кармане. Он подумал, что десяти лир будет достаточно в качестве чаевых. Увидев в руках юноши розовую бумажку, кучер отсмеялся.

— О нет, уважаемый сэр. Милтону не нужны деньги. Не нужны деньги в качестве чаевых. Но, может быть, Милтон мог бы поработать для вас? А вы купили бы его работу?

Кэбмен просиял улыбкой, обнажив ряды кривых зубов. Арчер напрягся, но тут же догадался, о чем тот говорил.

— Вы хотите, чтобы я купил вашу картину?

— Многоуважаемый сэр, вы очень польстили, назвав наброски Милтона картинами, но если хотите, называйте их так. Пока вы ждали уважаемого инспектора Фаулера, очень удобно расположились напротив моего зеркала. Я не удержался и сделал набросок.

Кэбмен протянул блокнотный листок в приоткрытое окно. Арчер взял его еле заметно поморщившись. И без того маленький листок был сложен вдвое, измят и покрыт жирными пятнами.

— Вы... Тоже художник? — Арчер недоверчиво взглянул на набросок. Он так и не решился снимать перчатки.

— Сэр, вы в городе Художников. Здесь пишут все, — кэбмен хрипло усмехнулся. На нем было чёрное драповое пальто с высоким воротником, а в скрюченных пальцах огарок дешёвой сигары.

— И сколько вы хотите за эту... картину?

Арчер выдавил из себя последнее слово, ибо назвать картиной портретный набросок обычным графитным карандашом на клочке бумаги, мог только невежда или слабоумный человек. На самом же рисунке Арчер был изображён по большей части в профиль. Кэбмен сделал набросок, когда юноша смотрел в окно слева от себя. Хоть рисунок сделан небрежно, но вполне четко передавал черты лица и Томас без труда узнал сам себя.

— О, сэр, совсем чуть-чуть, я думаю пятьдесят лир нисколько не уменьшат вес вашего кошелька. А меня вы очень выручите, — заискивающий взгляд стал невыносим, Арчер нехотя расстегнул пуговицы и потянулся к внутреннему карману пальто. Пятьдесят лир не бог весть какие деньги, но платить за набросок незнакомому пьянчуге Томасу едва ли хотелось. Тем более если бы эти деньги послужили хоть какой-нибудь благой цели. Арчер закопался в бумажнике и не заметил, как открылась дверь салона духов и в проёме показался Фаулер. Инспектор ввалился в кэб тяжёлой поступью и без церемоний. Он застал лишь тот момент, когда Арчер сокрушенно покачал головой.

— Простите, сударь, у меня нет пятидесяти лир, только что.

Арчер демонстративно показал бумажник кэбмену и хотел было спрятать его обратно. Фаулер быстро оценил ситуацию, бросил мимолётный взгляд на страницу блокнота, потом на кэбмена.

— Сдачи не надо, — инспектор вырвал сотенную купюру из руки Арчера и подал кучеру.

— Спасибо сэр, вы великодушны!

Милтон одарил полицейских многочисленными кивками. Он расцвел как роза, краской налились щеки и лоб.

— В морг! — скомандовал Фаулер усаживаясь на свое место. Он заметил недовольный, остекленевший взгляд Томаса, хитро усмехнулся в усы.

— Арчер и не забудьте свой подарок.

Инспектор кивнул на рисунок, который так и остался лежать рядом с Томасом. И он не собирался к нему притрагиваться.

— Конечно! От подарков нельзя отказываться, это же не вежливо.

Арчер натянул на лицо улыбку, выделил слово подарок, протянул руку и сжал листок намереваясь скомкать его.

— Аккуратнее, Арчер, уважайте чужой труд.

Фаулер проговорил это глядя в окно. Чистый горизонт и правда заволакивала дымка облаков. Кэб тронулся с места мягко и едва ощутимо. Кэбмен Милтон улыбался глядя на дорогу. Сегодня вечером он обязательно выпьет за здоровье этих двух прекрасных джентльменов.

56ая параллель её Величества 3:

— Тишина в зале! Тишина!

Собрание старейшин, на котором юный Томас Арчер предстал в строгом деловом костюме и стрижкой с длинной, зачёсанной назад челкой и выбритыми висками, началось без пяти минут час, сразу после обеда. Девушки почти со всех факультетов смотрели на Томаса с восхищением и нарастающей тревогой. Не мудрено, ведь за последние пятьдесят лет в этих стенах никто не бросал вызов учителям, а тем более по столь пикантным обвинениям. Почему-то сам Арчер был уверен в своей правоте и тревоги не испытывал. Совет, согласно обычаю, проходил в актовом зале университета и собрал зевак, почетных и не очень гостей со всего кампуса. К тишине в зале снова и снова призывал глава деканата. Ламбериус Бриг бил по бронзовому колоколу деревянной колотушкой. Старый пре старый Ламбериус. Навряд ли кто-то из учеников, да и учителей помнил кого-то другого на должности главного декана университета. Когда мистер Ламбериус наконец добился тишины, отложил заветную колотушку. Скрюченные артритом пальцы с трудом сцепились в замок.

— Уважаемые господа и леди, в этот пятничный полдень мы собрались с вами, не для того чтобы обсудить последние новости. Девушки с курса дознавателей, ваши сплетни сейчас неуместны!

Ламбериус унимал разношерстную толпу как умел и все равно сдался, уступив место коменданту общежития южного крыла. Мистеру Ромулу Скригу. Ламбериус едва заметно кивнул ему и опустил глаза, якобы рассматривая заусенец на большом пальце правой руки. Скриг, что все это время стоял в тени высокой спинки резного кресла вышел вперёд, грозно цокнув каблуками. На коменданте был лощенный кожаный жилет, такие же кожаные перчатки с обрезанными пальцами и потертая кожаная шляпа. Его боялись ученики не только южного кампуса, за которым он был закреплён почти пожизненно, но и всего института. И дело тут на учениках не заканчивалось. На грозного Скрига с опаской посматривали даже некоторые учителя.

— Тихо! Молчать всем! — не смотря на грозную и брутальную внешность голос коменданта отличался высоким диапазоном, изредка, но неуместно скатывающимся в фальцет. Именно поэтому в университетской среде за комендантом закрепилось прозвище мистер Скрип. Сам Томас еле сдержал подкатившую усмешку. Ему на собрании уделили особое место в центре зала и особенный стул настолько жесткий, насколько это вообще было возможно. Эти уловки стары как мир. Арчеру было неудобно и больно, но стиснув зубы он терпел. Томас был готов стерпеть что угодно, ради справедливости и порядка. Его оппонент стоял на таком же огороженном месте, по правую руку от Арчера их разделяло пару метров и две натянутые цепи. Сакральные квадраты внутри которых должны был находится и обвинитель, и обвиняемый не пересекались. Участь обвиняемого переносить все невзгоды на ногах не имея возможности присесть. Впрочем, это не мешало Уоррену стоять опершись на тонкую цепь обоими руками и незаметно переносить вес тела с одной ноги на другую. Томаса раздражало эта хитрость. В его случае избежать неудобств не представлялось возможным.

— Томми, — где-то за спиной шептал Марк Де Тори. Арчер не обернулся на его голос, но этого и не требовалось. — У тебя получится, я верю в тебя, уже двадцать лет никто не решался бросать вызов учителям.

Его голос стих вместе с гомоном других учеников. Мистер Скриг взвизгнул так что у Томаса заложило в ушах.

— Смирно! Я объявляю заседание деканата открытым! Проявите уважение к августейшим представителям Университета её Величества Анны Четвертой и всем собравшимся учителям.

Тишина в актовом зале длилась больше трёх секунд. Ламбериус откашлялся и продолжил.

— Итак дамы и господа, с вашего позволения я продолжу. Уже много лет в стенах нашего любимого Абенфорта не возникало конфликтов между учителями и учениками. Наше сегодняшнее собрание весьма серьезное, поскольку серьезно обвинение, которое предъявил нашему уважаемому преподавателю академической словесности Альберту Уоррену один наш очень уважаемый студент. Томас Эбенгер Арчер, вы готовы давать показания? Свидетельствовать под присягой и незримым взором Её Величества Королевы Анны?

— Несомненно!

Арчер с удовольствием поднялся на ноги, потянул затёкшую спину, но резким жестом Ламбериус усадил обвинителя обратно на стул. Комендант Скриг одарил Томаса суровым, почти враждебным взглядом.

— Не стоит нарушать процесс, уважаемый Томас Арчер, не надо больше вставать с места. Вы же знаете правила.

— Простите, уважаемый деканат, такого больше не повторится.

Томас опустил голову, но не из-за глубокого раскаяния, он просто не хотел, чтобы Ламбериус и этот противный Скриг услышали скрежет его зубов. Томас был очень зол. Уоррен тяжело вздыхал, вскоре не выдержал и расстегнул две верхние пуговицы. Идеальный и справедливый суд вершится только тогда, когда обе стороны жаждут его завершения в одинаковых условиях. Правление королевы Анны Четвертой привнесло в жизнь бедных подданных много справедливости. Справедливости и кары. Арчер надеялся получить сегодня и то, и другое.

— Уважаемый мистер Альберт Уоррен, готовы ли вы свидетельствовать под присягой и незримым, но всеохватывающим взором Её величества королевы Анны?

Ламбериус посмотрел на Уоррена с лёгкой, почти снисходительной улыбкой, слово извинялся перед учителем словесности за причиненные неудобства.

— Несомненно, многоуважаемый деканат.

— Ну что же, — Ламбериус причмокнул губами и зачитал текс с белого листа бумаги, что все это время лежал перед ним. — Семнадцатого апреля я, Томас Эбенгер Арчер, уведомляю святейший и достопочтенный деканат Абенфорта в том, что учитель словесности Уоррен Альберт имеет незаконную и порочащую его во всех отношениях связь с одной из своих учениц. Имя её Элизабет Трелони. К данному письму я прилагаю несколько записок весьма пикантного содержания, которые нашел в тайнике у камня университетского пруда. Записки датированы седьмым, десятым и четырнадцатым числом месяца апреля.

Ламбериус не просто затягивал чтение доноса, написанного самолично Арчером, но и зачитывал слова без какой-либо интонации. Томас злился. Заседание превращалось в чтение засыпающего старика какой-то неинтересной книги. Однако во время этого чтения весь актовый зал затаил дыхание. Никто не проронил ни звука даже когда прозвучало имя Трелони. Кстати в разношерстной компании студентов, собравшейся на судилище, Томас так и не разглядел её лицо. Вытянутое как у лошади и грубое, как у дочери лесоруба. Впрочем, это было не важно. Уоррен, учитель, был главной целью Арчера. Его выбор в безвыходной ситуации, его отчаяние.

— Эта записка была написана лично вами, Томас Арчер? — Ламбериус выдержал паузу.

— Да, уважаемый деканат, — и тут Томас не преминул возможностью дать спине небольшую разгрузку, он снова привстал.

— Нет, нет, Арчер, вам запрещено вставать со стула, мистер Скриг, вам придется спуститься и проконтролировать чтобы мистер Арчер больше не нарушал закон.

Вместо ответа, Скриг довольно фыркнул и размашистым шагом добрался до лестницы. Он спрыгнул со сцены актового зала так и не воспользовавшись ступеньками. На секунду замер глядя на щуплую, юношескую фигуру Томаса и обойдя его сзади, перешагнул через цепь. Ученик вздрогнул, когда тяжёлая и крепкая рука сжала его плечо и надёжно прижала к стулу.

— Посмотрите на мистера Уоррена, Арчер. Достопочтенный учитель не нарушает правила, которые установила Её величество Анна четвёртая.

— Я прошу прощения, — невнятно ответил Томас, но был не выслушан.

— Довольно, мистер Арчер. Итак, продолжим: записки, которые вы приложили к своему донесению, вы нашли у Некского пруда?

— Совершенно верно. Любовники обустроили себе тайник в одном из камней рядом с прудом.

— Вы очень спешите с выводами, уважаемый Томас. Я попрошу вас не использовать резких и опрометчивых слов, по крайней мере раньше, чем это будет необходимо.

Арчер кивнул и снова сжал зубы: черт возьми да как ещё можно было назвать эту порочную связь и людей в ней замешанных?