"Броненосцы-2" (прода)

Корабли под Андреевскими флагами просто склонились в сторону поворота эсминцев страны Ямато и открыли огонь.

Попасть с двадцати кабельтовых по столь небольшим, да ещё и скоростным целям — задача не из лёгких, но зато и каждое попадание даже семидесятипятимиллиметровым снарядом, может привести к очень серьёзным последствиям для такого лёгкого кораблика как миноносец. По паре таких гостинцев получили 'Фубуки' и 'Араре', без особых, правда, последствий, а вот концевой 'Акацуки', когда-то носивший имя 'Решительный' и ходивший под русским флагом, схлопотал аж шестидюймовый фугас с 'Богатыря'. Взрывом снесло две дымовые трубы, перекорёжило вентиляторы, осколки и огонь вывели из строя более пятнадцати человек, включая командира корабля старшего лейтенанта Хараду.

Миноносец беспомощно закачался на волнах. Фудзимото не мог себе позволить задержаться для защиты повреждённого собрата. Энквист не мог себе позволить задержаться для окончательного уничтожения выведенного из строя миноносца противника.

Бой стремительно пронесло мимо охромевшего 'Акацуки-Решительного' и обречённый вроде бы корабль остался если и не цел, то жив.

Стало понятно, что если дела так пойдут и дальше, то Первый отряд истребителей может быть ополовинен за те полчаса, которые, по приблизительным прикидкам, придётся находиться в огневом контакте с противником. И, скрежеща зубами, Фудзимото приказал отвернуть с основного курса, пришлось принять тот факт, что искать русские броненосцы нужно будет в темноте практически наугад.

Хотя радио с 'Асагири' до некоторой степени возродило надежду: отряд Судзуки без потерь прорвался мимо 'Олега', и теперь можно рассчитывать, что его четыре истребителя успеют зацепиться за броненосцы гайдзинов и выведут на них остальные минные силы флота микадо.

Зато доклад от кавторанга Кондо снова испортил настроение: 'Изумруд' устроил настоящую резню среди кораблей Пятнадцатого отряда. 'Хаситака' потоплен, а 'Хибари' и 'Саги' серьёзно повреждены. И проклятый 'родственник' ненавистного 'Новика' преследует 'Удзуру'.

То есть рассчитывать можно будет только на восемь миноносцев. Где-то по близости, правда, должны находиться ещё отряды истребителей Ядзимы и Хиросе, но с ними не удаётся пока связаться даже по беспроволочному телеграфу.

И, даже если эти миноносцы присоединятся к поиску и атаке — этого всё равно безбожно мало. Ведь после Цусимского сражения, когда русские к вечеру только-только успели вырваться в открытое море из узкого пролива, когда можно было использовать дополнительные несколько десятков малых миноносцев, когда преследование до самой темноты велось накоротке... И в этом случае удалось утопить только одну 'Палладу'. И то, случайно обнаружив её на рассвете.

Сейчас же шансов в разы меньше.

— Ваше благородие! — на мостик взлетел командирский вестовой. — Господин капитан первого ранга в себя пришли, вас просют.

— Ох! — Василий чуть не подпрыгнул от радости. — Как себя чувствует Николай Оттович?

— Слабы очень. Так пойдёте, или что мне передать?.. — несмело промолвил матрос.

— Сергей Николаевич, — повернулся ВРИО командира 'Пересвета' к Тимиреву, — побудете за меня с четверть часа?

— О чём речь, Василий Михайлович, — доброжелательно кивнул штурман. — Только не задерживайтесь — 'Жемчуг' к нам повернул. Негоже, чтобы вы общение с адмиралом мне передоверили. Наилучшие пожелания Николаю Оттовичу передавайте.

Соймонов спешно поблагодарил и мгновенно устремился вслед за вестовым. Через две минуты он уже находился в лазарете.

Эссен выглядел достаточно неважно: голова забинтована, кровь просочилась через ткань, лицо такое бледное, что почти не отличалось по цвету от бинтов.

Губы с трудом зашевелились:

— Как там дела, Василий Михайлович? — голос командира был еле слышен.

— Всё в порядке, Николай Оттович, — поспешил успокоить командира лейтенант. — 'Якумо' добили, 'собачку' добили, ещё и одну из 'сим' угробили. Идём на соединение с эскадрой.

Губы Эссена обозначили улыбку.

— Браво! Быть вам адмиралом, лейтенант Соймонов, — лицо капитана первого ранга стало даже слегка розоветь.

— Всё! — вмешался старший врач Александровский. — Дальнейший разговор я запрещаю. Ступайте, Василий Михайлович.

— Но...

— Здесь распоряжаюсь я. Ступайте!

Василию не оставалось ничего кроме как подчиниться. Причём даже без особого внутреннего протеста: во-первых он убедился, что состояние Эссена не вызывает серьёзного беспокойства, а во-вторых, приближался командующий на 'Жемчуге'. Очень не хотелось, чтобы в диалог с адмиралом вступил не он, замещающий командира, а Тимирев — чёрт знает что получается: лейтенант вступил в командование броненосцем, а на мостике отсутствует...

Успел.

— Адмирал не вызывал?

— Всё в порядке, Василий Михайлович. Пока с крейсера ни о чём не запрашивали. Судя по всему, собираются через рупор пообщаться. Оно и проще, конечно.

'Жемчуг' находился уже в пяти кабельтовых, и продолжал приближаться. Не вызывать же корабль под адмиральским флагом. На 'Пересвете' ждали инициативы от начальства.

А на крейсере, казалось, не особо и торопились начать диалог: корабль проскочил за корму на контркурсе, развернулся, догнал броненосец, и только когда оказался выведен 'борт о борт' на дистанции около полукабельтова между ними, с 'Жемчуга' донеслось жестяное:

— Доложите о состоянии!

Выслушивая обратный доклад Соймонова, желчный и суровый адмирал просто ликовал в душе. Конечно, то, что звучало через рупор с броненосца было предельно лаконично, но всё же более развёрнуто, чем скупые телеграммы или флажные сигналы.

Вирен даже жалел, что не имеет возможности обнять этого славного юношу, которому выпало командовать в бою аж целым броненосцем. И ведь успешно командовать!

Роберт Николаевич поймал себя на мысли, что молодого лейтенанта практически нечем награждать: в кавторанги точно не произведут, Георгия он уже имеет... Разве что Святого Владимира с мечами... Командующий флотом дал себе слово, что костьми ляжет, но эту награду для старшего офицера 'Пересвета' выбьет.

Однако радужное настроение немедленно улетучилось, когда поступил доклад о приближающихся миноносцах противника.

Да, их было всего четыре, но они смогут навести на эскадру чуть ли не все минные силы находящиеся в этом районе. Раздумывать было некогда:

— Передайте Ухтомскому, чтобы принимал командование броненосцами и отходил... Сначала на север, а с темнотой пусть поворачивает на восток. 'Жемчугу' атаковать японские истребители.

— Ваше превосходительство, — поспешил уведомить адмирала Левицкий, — 'заплатку' на пробоину мы, конечно, положили, но давать ход более семнадцати узлов очень рискованно — может сорвать.

— Не надо больше семнадцати, — начал раздражаться Вирен. — Необходимо отогнать японские миноносцы с их курса до наступления темноты. Задача ясна? Командуйте к повороту!

'Жемчуг' прервал диалог с 'Пересветом' по голосовой связи, и стал разворачиваться на юг.

На юг, откуда наплывали дымы четырёх японских истребителей.

Капитан второго ранга Судзуки мысленно проклял небеса, когда увидел, что ему навстречу направляется крейсер типа 'ужас миноносцев'. Тем более, что 'Жемчуг' имел возможность ходить по 'малой дуге', что более чем компенсировало разность в скорости его и японских контрминоносцев.

А с кормовых румбов медленно, но верно набегал 'Олег', который с первого раза упустил Четвёртый отряд, и жаждал реванша.

А до темноты оставалось не более получаса — ещё немного, и русские броненосцы сольются с темнотой...

Даже их генеральный курс будет неизвестен.

— Немедленно передать по радио: 'Сиракумо' следовать за мной вправо, 'Синономе' и 'Сазанами' идут влево. Установить контакт с броненосцами противника!'

Не получилось: 'Жемчуг' выкатился напересечку курса первой пары, и встретил её огнём, а другие два миноносца просто не успевали...

Ночь упала на Японское море.

'Полтава' под флагом Ухтомского, согласно приказа командующего флотом, возглавила колонну из семи броненосцев (считая 'Адмирала Нахимова' одним их них).

'Пересвет' дождался эскадры и плавно вписался в кильватер 'Победы', которая до этого шла концевой.

— Владимир Сергеевич, — обратился к старшему штурману Василий, — вы бы сходили пока перекусили — я ведь намерен просить вас практически всю ночь находиться на мостике.

— Благодарю, Василий Михайлович, — не преминул оценить заботу исполняющего обязанности командира броненосца Тимирев. — Действительно с утра маковой росинки во рту не было. Каким временем я располагаю?

— Полчаса у вас точно есть. Рекомендую сразу отправляться к старшему баталёру — Денисов убит, а в бою было не до выяснения вопросов его замещения. Командирский и офицерский буфеты уничтожены. Так что придётся удовлетвориться консервами с вчерашним хлебом.

— Не надо меня пугать такой ерундой — я сейчас и самого баталёра съесть готов, — улыбнулся штурман. — Благодарю!

Тимирев немедленно покинул мостик, а Василий жутко ему позавидовал: он ведь тоже не имел возможности с самого утра, хоть что-нибудь отправить в собственный желудок. Причём когда, согласно приказу адмирала 'команда имела время обедать', старшему офицеру 'Пересвета' было совсем не до питания — проблем на корабле хватало...

Благо, что вспомнил цусимский опыт, и попросил принести себе на мостик чай и подобие бутербродов — сухари с консервированной индюшатиной.

— Как дела, командир? — на мостик броненосца взлетел Черкасов.

— Это я тебя хочу спросить: как дела в твоём хозяйстве? — — не остался в долгу Соймонов.

— Всё более или менее в порядке, господин командир... — попытался пошутить старший артиллерист, но Василий немедленно вскинулся по этому поводу: — Слушай, тёзка, я эту должность выпрашивал?..

Тут Соймонов понял, что устраивать разборки в присутствии матросов не стоит, и жестом пригласил Черкасова на правое крыло мостика.

— Так что скажешь, Василий Нилович? — старший офицер броненосца, ныне исполняющий обязанности командира корабля, был заведён не на шутку.

— Вась, ты чего? — оторопел от такого натиска Черкасов. — Шуток не понимаешь?

— А можно не демонстрировать остроумие? — лейтенант и сам начал понимать, что явно горячится, что наносит обиду тому, кого, вместе с покойным уже Денисовым, считал одним из лучших друзей на корабле. — Понимаешь, мне и так со всех сторон осуждающие взгляды мерещатся: мол — выскочка, вчерашний мичманец заслуженными лейтенантами командует. Поэтому... Впрочем, в любом случае извини за резкость. Ещё ведь и день такой, и события... На нервах постоянно.

— Да понимаю. И ты извини. Не подумав я ляпнул. Ну, то есть, не пытаясь представить каково тебе в своей 'шкуре'. Даже не задумывался, — Черкасов бросал короткие фразы, чтобы смысл каждой был понят и принят. — А переживаешь ты напрасно: дорогу никому не перешёл, свою, далеко не самую комфортную должность получил по делу. Служишь честно. И эффективно, кстати. И матросы тебя уважают, несмотря на молодость, и среди офицеров авторитетом пользуешься, поверь.

Так что перестань напрягаться и служи спокойно. В жизни достаточно реальных проблем, чтобы искусственные себе придумывать.

— Понято. Принято. Спасибо. Извини за горячность, — ещё более короткими фразами отозвался Соймонов. — Забудем. И вернёмся к тому, на чём закончили: что с пушками?

— Вполне пристойная ситуация: в башнях изменений нет, снарядов тоже. Кроме сегментных. Боеспособны четыре шестидюймовки правого борта и три левого. Треть противоминной артиллерии вышла из строя. Подробности, если хочешь, будут позже. Достаточно?

— Люди?

— Потери незначительные: убито четверо комендоров, ранено одиннадцать. В том числе, мичман Буткевич. А в целом — не настрелялись, паразиты, если верить расчётам пушек, то просто требуют догнать ещё какого-нибудь японца.

— Сейчас перекусят, чаю попьют, и не добудишься их, когда стрелять потребуется, — устало улыбнулся 'командир'. — К Николаю Оттовичу не заглядывал?

— Спит. Александровский явно его чем-то соответствующим напоил. И стоит как Цербер у дверей лазарета. Крут наш эскулап, когда в его епархию сунуться пытаешься. Кстати, я бы тоже всхрапнуть часик-другой не прочь. Да и тебе не помешало бы.

— Ты иди, а я утра дождусь — нервно очень.

— Так понятно, я тоже не в каюте завалиться собираюсь. Но не сейчас — ещё часик-полтора компанию тебе составлю.

— Слушай, — неожиданно перевёл разговор в другое русло Соймонов, — а что ты думаешь по поводу результатов двух последних боёв? Как моряк, как артиллерист?

— То есть?

— Ну ведь это же были самые масштабные сражения 'нового флота'. Имеются их результаты...

-Не накаркай: ночь впереди. Как отловят нас миноносцы японские, так и подведут окончательный баланс по 'результатам'...

— Это-то понятно. И расслабляться я не собираюсь, но ведь по результатам артиллерийских боёв предварительные выводы сделать можно? Какие достоинства и недостатки у современных кораблей? Какими ты видишь новые корабли?

— Ого! Ну ты и вопросы ставишь! — Черкасов почесал затылок, сдвинув фуражку на глаза. — Первое, что приходит в голову — броненосные крейсера нельзя ставить в линию: в бою с настоящими броненосцами они долго удар не держат. Сколько мы их утопили за оба боя?

— Вроде пять.

— Из восьми. И оставшиеся трое, сегодня еле ноги унесли.

— Именно. Если тебе интересно моё мнение...

— Разумеется, интересно. Как и то, насколько совпадает оно с моим. Итак?..

— Итак: против нормальных броненосцев они не бойцы, а стоимость вполне сравнимая. Наши большие крейсера типа 'Баян' и 'Богатырь' от них, в случае чего, спокойно уходят. Мореходность у 'Асамы' и ей подобных никуда не годная — в свежую погоду какой-нибудь 'Громобой' значительно сильнее будет. Вывод: 'Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга'. Не так?

— И спорить не собираюсь. Согласен по всем пунктам. Все победы ими одержаны только при подавляющем преимуществе. А когда такового не имеется — горят и тонут за милую душу.

— Вывод?

— Ни в коем случае не строить ничего подобного. Даже наш 'Баян', хоть и послабее в плане артиллерии и бронирования, но корабль более сбалансированный.

— Согласен. А что строить?

— То есть?

— Что, 'то есть?'? Каким бы ты хотел видеть корабль будущего? Ближайшего будущего, конечно.

— Слушай, Василий Михайлович, да тебе место не на палубе броненосца, а под шпицем...

— Перестань, а?.. — Соймонов опять начал слегка раздражаться. — Мы — молодые офицеры флота. Кому как ни нам думать о его будущем? Неужели нельзя обойтись без подъелдыкивания в этом разговоре?

— Молчу-молчу... Ну что ты в самом деле? — Черкасов не то, чтобы почувствовал себя виноватым, но решил не обострять вновь возникшую напряжённость. — Все мы служим и ради карьеры в том числе. Банальная истина: 'Плох тот солдат, что не мечтает о маршальском жезле'. Чего обижаться-то?

А если по теме... Вот возьмём за основу наш 'Пересвет'...