| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Немец с трудом сдержал на лице улыбку и чуть не рассмеялся. Повод для смеха действительно был. Всё дело заключалось в том, что какой-то предок поделился с потомками своими уникальными генами кодирующие ферменты, окисляющие этанол. Один из выделяемых ферментов превращал алкоголь в ацетальдегид, а второй окислял его до безопасного для здоровья вещества и там, где схожий по комплекции с Паулем человек употребив бутылочку 'беленькой' упадёт лицом в салат, Леттов выпьет две и сможет вести диспут, как ни в чём не бывало.
— А если я проиграю? — с долей иронии спросил он.
— Будем верны устоявшейся традиции того спора. С вас услуга.
— Мне даже как-то неудобно лишать вас запасов коньяка, — хвастливо заявил Леттов. — Но пари есть пари.
— Тогда призовём книгу вашего деда в свидетели. В самом конце вшита пара чистых листов для заметок. Фрайхерр Пауль Рюдигер фон Леттов берите перо и пишите оговоренные условия. После того, как мы поставим подписи, пари вступит в законную силу, оставаясь в истории для потомков. И может так статься, что через четверть века наши дети или даже сами вы вновь встретятся за столом.
Когда завтрак подходил к своему завершению, Леттов поинтересовался целью прибытия представителя Красного Креста. С кинохроникой всё понятно: дома должны знать, что происходит за тысячи километров на восток и шустрые парни с кинокамерами из еженедельного военного обозрения не редкость.
— Вспомните, — пустился я в разъяснения — как вы только что рассуждали про истинность самого простого объяснения. В конце августа фюрер лично дал указание на отправку врачей швейцарского Красного Креста. И благодаря моему скромному участию 15 октября из Берна в Берлин отправится поезд с полным штатом госпиталя. Три четвёртых из них мои подопечные, мои прекрасные звёздочки. Первая группа в восемьдесят человек разместится в Смоленске. Место дислокации второй ещё не определено. Возможно, это будет Псков или Гатчина. Пока присматриваюсь. Надеюсь, эта информация останется между нами.
— Буду нем, как этот кофейник, — соврал Пауль.
— А теперь, пора в путь. У нас есть в запасе чуть больше часа, вам знаком салон фрау Марии?
— Возле Красных казарм?
— К сожалению, я пока недостаточно хорошо ориентируюсь в городе. Вполне возможно, что мы говорим об одном и том же кафе. Просто это единственное заведение, которое мне известно. Говорят, там играет музыка, и читают стихи. Если оно функционирует, то значит — благонадёжно и вполне подходит для фантазий Расселя.
— Надёжно как швейцарские часы, — с усмешкой пробормотал Пауль. — Гестаповский клоповник для наивных болтунов. Вот, что собой представляет это кафе. Офицерам штаба не рекомендуется посещать это заведение.
— Значит, тем более там стоит побывать.
— Дело ваше, — не стал переубеждать обер-лейтенант.
— Викки, — подзывая официантку — принесите из погреба одну из корзинок с красной лентой, что мы оставили на хранение.
Пока несли корзинку, я предложил Леттову идею.
— На месте вашего командования, я бы давно организовал подобающее для офицеров место отдыха. К примеру, казино как в Бад-Хомбурге или клуб. И не смотрите на меня так, словно я и здравый смысл как две параллельные прямые в евклидовом пространстве.
— Вы провидиц? — с удивлением произнёс Леттов. — Не далее как вчера в узком кругу мы вспоминали заведение Писториуса, когда корпус квартировал в Греции. Хотя ни один немец в здравом уме не стал бы доверять человеку с такой фамилией, но как говориться, сколько поросёнка не мой, в грязь всё равно полезет. Этот ушлый эллин оставлял нас без жалования за зелёным сукном, но бесплатно поил 'Метаксой' и девочки там... даже Линдеман заглядывал туда на партию в биллиард.
— Знаете, у меня есть один знакомый, который сможет это всё организовать не хуже вашего грека. Место, где можно отдохнуть, прочесть столичную газету, вкусно поесть, выпить, погонять шары либо поиграть в шахматы или в тот же вист. Раньше, даже офицер рейхсвера, не говоря об императорской армии, имел право на удовлетворение своих слабостей. Сегодня же отправлю ему телеграмму.
— Не шутите?
— Пауль, открытие заведения и станет той услугой, о которой я вас попрошу. Если миссия расположится в Гатчине, я не собираюсь портить свои нервы, наблюдая за текущей унылостью, почитывая в одиночестве 'Фёлькишер беобахтер' (Völkischer Beobachter ). Жизнь даётся всего лишь раз, и прожить её надо с радостью, не избегая общества прекрасных дам, застольных бесед, вина и игр. Гружевский привезёт оборудование, повара, деликатесы, вышколенный персонал, мебель, а с вас разрешение и помещение. Хорошее помещение! Десять процентов генералу и два лично вам.
— Вы ещё не выиграли спор.
Я посмотрел на собеседника как на повинившегося ребёнка.
— Бросьте, вы сами захотите проиграть и все офицеры вас поддержат. Смиритесь, Пауль. У вас изначально не было шансов.
— Во дворце свободным осталось лишь Кухонное каре. Думаю, оно подойдёт. К тому же у меня есть ключи от помещений.
— Кухонное? Пусть будет так. Заодно откроем лавку для обеспечения финансирования. Название фирмы 'Маркен Тендерай', это один из кооперативов 'Эдека' (Edeka ) в котором я имею долю. Запомните это название.
— Запомню. Но меня волнует другой вопрос, вы сказали два процента.
— Я так сказал? Тогда зачем волноваться, неужели вы могли подумать, что дед не позаботится о внуке?
— Он не общается с нами, с момента вступления отца в партию, — почти шёпотом сказал Леттов.
С показным равнодушием, словно речь идёт об очевидных истинах, я произнёс:
— Значит, адъютантом Георга вы стали исключительно за вашу способность твёрдо стоять на ногах.
— Но...
— Пауль, слишком много совпадений. Не так ли? А теперь отправляемся в не рекомендованное заведение, и не потеряйте теперь уже свой бумажник.
Леттов только сейчас обратил внимание на оказавшееся на столе каким-то волшебным образом, старое, с вытесненным на коричневой коже еле узнаваемым гербом портмоне. Раскрыв его, он обнаружил внутри пачку купюр наименованием по десять и двадцать марок.
— Это на организацию пари, — пояснил я. — Пока прогревается двигатель, дайте задание Викки подготовить к восемнадцати часам столы для спортивного поединка. Пусть сервируют на секундантов, судей и гостей из ваших друзей-офицеров. Здесь мало стульев, но я догадываюсь, где их можно достать. Заказывайте всё самое лучшее, не скупитесь на чаевые: девочка с вас глаз не сводит. В Танзании мы пили коньяги, пусть и тут будет местная водка.
По дороге я раскрыл правила предстоящего состязания. До этого момента Леттов никак не мог взять в толк, причём здесь спорт, а потом весь оставшийся путь до самых дверей кафе восхищался находчивостью адъютанта своего деда, который когда-то это придумал.
— Перед состязанием я прочитаю лекцию о новейших методиках противодействия отравляющим веществам на примерах 'синего креста', а потому, не забудьте указать этот момент в приглашении. Уверен, никто не станет чинить препятствий.
Фрау Мария появилась неожиданно. Это определённо была красивая женщина с честным лицом, исключающим малейший намёк на интригу. Чуть старше двадцати пяти, но явно младше сорока, похожая на 'певицу без возраста' Мирей Матье. Мне всегда туго удавалось распознавание возраста по лицам, и я прибегал к хорошо известному приёму, а именно представлял рамку из широкого багета и взгляд не рассеивался, давая возможность рассмотреть детали. Подробности 'портрета' скрадывались в неярком освещении, пробивавшегося сквозь перечёркнутые крест-накрест желтоватой бумагой окна, к тому же частично завешанные портьерами. Довольно выраженные скулы в безупречной симметричности выпущенных на волю антрацитово-чёрных завитых локонов поднимались к вискам и рельефно обрисовывались собранными в шишку волосами, скрепленными 'невидимками'. Нос, немного удручавшей своей курносостью с наклоном головы как бы капельку заострился, приобретая благородно-породистые очертания, а глаза, цвет которых был неразличим в полумраке, казались ещё больше. Впечатления не портили даже окружавшие их тени усталости и проявившаяся между бровями крохотная морщинка. Высокую шею с чокером у ключиц обрамлял кружевной воротник тёмно-синего платья, подчёркивающего стройную фигуру. Больше ничего в небольшом пространстве воображаемой рамы не помещалось. Зато мне было доподлинно известно, что чёрствое сердце удобнее всего скрывать за честным лицом.
— Идёмте пить чай с баранками, — предложила она, когда мы представились. — Утром не бывает посетителей, и я с удовольствием выслушаю вас.
Большой эмалированный чайник с высоким носиком над огнём призывно засопел, чихнул крышкой, загудел, а вскоре — и заклокотал, после чего, повинуясь уверенной руке хозяйки, застыл над своим собратом — заварным чайником. За столом разнёсся аромат имбиря с чабрецом, а на скатерти возникла вазочка с баранками.
— По русской традиции, — сказала она, выставляя фарфор — чашка наполняется на треть из заварника и добавляется кипяток, но папа считал этот способ не заслуживающим внимания и когда дома собирались офицеры, объём кипятка сокращался, замещаясь бальзамом или коньяком. К сожалению, ни того ни другого у меня нет.
— Этот недостаток легко исправить, фрау Мария. Мы с Паулем захватили с собой скромный подарок и там как раз есть то, о чём вы сожалели.
Совсем скоро на столе появился Рижский бальзам с коньяком, а хозяйка кафе посмеялась над историей питья чая из блюдец, поведанной Паулем, когда корпус стоял в Смоленске. По-моему, следуя поведанному рецепту, Леттов вообще исключил кипяток.
— На куне работают две женщины из местных, — проникшись моей просьбе, сообщила фрау Мария. — В обеденный перерыв они раздадут посылки из грузовика. Я отпущу их на полчаса раньше срока, чтобы они сообщили об акции.
— Буду признателен за любую помощь, — поблагодарив кивком головы, произнёс я и тут же спросил: — Пауль, вы сможете посодействовать в организации правопорядка?
— Проще простого, — опрометчиво согласился обер-лейтенант.
— Прекрасно! — моё лицо расплылось в улыбке. — Другого ответа я и не ожидал. В таком случае, в рапорте президенту германского Красного Креста я отмечу ваше участие, и пусть меня поразит гром, если вас не наградят почётными грамотами.
Раздача посылок проходила по утверждённому сценарию. Место, где составили несколько задрапированных красной тканью ящиков, осветили софитами, поставили несколько стульев и выстроили вдоль прохода в две шеренги советских пленных командиров. По отмашке кинооператора капитан Хорст зачитал хвалебные оды немецкому командованию, проявлявшему исключительную заботу о военнопленных и, дождавшись перевода, отдал команду начинать. Первые пять человек получили посылки персонально от капитана, расписавшись в ведомости под объективом кинокамеры, после чего весь труд по вручению был доверен сотрудникам администрации чином пониже. Вызванные по номерам узники подходили, подтверждали свой номер, бросали открытки в ящик и получали распакованную картонную коробку. Едва последний человек поставил свою подпись, а аппаратура собрана, как к военнопленным вновь обратился капитан.
— Внимание! Каждому из вас утром была передана открытка. Надеюсь, вы соблюдали установленные требования, не совершив глупостей. Каждое послание будет перлюстрировано, и нарушители наказаны.
Начало дня было чересчур хорошим, что бы конец стал таким же. Впрочем, даже неудача сыграла нам на руку, и после завершения пари Винцингероде снискал сочувствие у офицеров — каждому известно, что с плохим настроением одержать победу невероятно сложно. Особенно когда всё решается на последних каплях силы воли и важен каждый мельчайший нюанс. Те же бутерброды с сардинами в качестве закуски. При вялом аппетите он, в отличие от Пауля не обращал на них внимания. Да и какой к чертям аппетит, если перед посадкой за стол по его лицу было видно — переживает за случившееся фиаско.
Раздача среди гражданского населения проходила труднее, нежели в Красных казармах и повторить дубль с засвеченной киноплёнкой было решительно невозможно. Не хватало присущей военным дисциплины, и практически отсутствовало упорядочение, столь необходимое при работе с людскими массами. Эти два фактора превратили мероприятие в фарс. Во-первых, желающих получить посылки оказалось на порядок больше, и четыре сотни горожан в какой-то момент почувствовали, что всем не хватит. А во-вторых, полицаи открыли стрельбу, сметая весь пропагандистский эффект в мусорную яму. Хорошо, что почти без жертв обошлось. Пара избитых фашистских осведомителей принесёнными ветром камнями, отхвативших в первую очередь гуманитарную помощь не в счёт. Обо всём об этом и желании переснять акцию хотя бы в деревне, например Большево, Винцингероде рассказывал Леттову за игрой в шашки, где на доске стояли рюмки с водкой. После третьей партии за стратегией уже никто не следил, а пятая оказалась незавершённой. И даже мои сто рейхсмарок победителю, брошенные на стол для поднятия боевого духа не возымели успеха. Державшийся молодцом всё это время Фёдор Илларионович в какой-то момент опустил веки и задремал. Секунданты зафиксировали последнюю рюмку за Паулем, поставили свои подписи на странице в мемуарах генерала и передали представителям победителя приз. Самого Леттова, мало чем отличавшегося от своего соперника так же приняли под белы рученьки и отвели в мой номер на второй этаж отсыпаться. Зато основная акция по обеспечению продовольствием подпольной организацией 'За Родину' увенчалась успехом. В городе, где прописался голод, банка консервов и кулёк с мукой — лучший стимулятор для работы агентов. К бывшему дому купца Мамедова по улице Радищева, 1 от подземного склада был подведён тоннель, и группа товарища Разумихина, теперь обрела иной статус. С этого дня они переподчинялись начальнику штаба ЛШПД (Ленинградский штаб партизанского движения) Никитину и становились базой материально-технического обеспечения и финансов партизан всего Красногвардейского района.
* * *
В деревянном двухэтажном особняке на четыре квартиры в кабинете доктора исторических наук, расположенной через перегородку от его комнатки Николай Васильевич Разумихин сидел за застеленной газетой старым столом и смотрел, как постепенно темнеет чай в стакане. Трудно поверить, что большую часть сознательной жизни, проработав завхозом на товарной базе ОРСа, а затем кооперативной торговли — дорого импортного чая он не мог себе позволить ни до войны, ни до сегодняшнего дня; а сейчас, когда каждый прожитый час мог стать последним, и шкала ценностей изменилась — решился. Жёлтая жестяная коробка с надписью 'Twinings' была вскрыта. Поёрзав на мягком сидении оттоманки, Разумихин на секунду прикрыл глаза. Нос приятно щекотал аромат апельсиновой цедры с бергамотом. Он помакал, ситечко ещё пару раз, затем вынул и аккуратно положил на блюдце рядом с револьвером. Несмотря на полученный доступ к припасам — привычка экономить, никуда не делась. Пока над стаканом поднималось маленькое облачко пара, Разумихин окинул взглядом свои новые владения. Перенеся сюда всё самое ценное из комнат, он очень надеялся, что когда закончится этот ад, вернувшийся из эвакуации историк, поймёт всё правильно. Шесть стульев, которые он обещал сохранить, недавно уехали на огромном автобусе. Оставались ещё книги, но и их судьба была предрешена. Снаружи, за окном серел хмурый октябрьский вечер и между выставленным на продажу шкафом и полками с книгами царил полумрак. Стеллажи высотой до самого потолка отбрасывали тени от света керосиновой лампы, словно могучие деревья. В дальней части угла кабинета у голландской печки, возле сваленных в кучу мешков с углём всё ещё был открыт замаскированный паркетной доской люк, ведущий в подвальное помещение. Воле него на стене висел латунный подсвечник прошлого века и со стороны письменного стола терялся в тени неестественно вывернутый рожок — ключ к люку. Разумихин зажмурился и ещё раз втянул воздух носом. Пахло английским чаем, кожей новых ботинок, а теперь ещё и противным запашком оружейной смазки с испарениями от угля. Тишину прерывало лишь тиканье маятниковых часов, выменянных сегодня на блошином рынке. Починить неисправный механизм не стоило большого труда, если ты дружишь с пружинами и знаком с механикой. Николай Васильевич был мастером на все руки, он умиротворённо вздохнул, откусил крошечный кусочек рафинада и сделал глоток вкусного чая. В этот момент в дверь постучались. Тук-тук, пауза и снова тук-тук-тук. 'Тоже мне конспирация', — подумал он, соглашаясь с мнением недавно убывшего со стульями 'немца' и подошёл к подсвечнику на стене. В голове всё вертелся пароль: 'У вас ещё продаётся платяной шкаф?' и отзыв — 'Нет, остались только стулья'.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
