Дом в огне

"Ну его", — подумала она на второй день.

На скрип кровати дверь гостиной отворилась и в комнату вошёл блондин-курет.

— Вам что-нибудь угодно? — сухо спросил.

Киви пожала плечами:

— Поесть.

Мужчина кивнул и удалился. Через несколько минут вернулся с подносом. Самая обычная еда: яблоко, каша, хлеб. Только как они кашу то сварили? Киви решила промолчать и спросить в более подходящий момент. Но этого и не потребовалась. Пока она отлеживалась в баке, наполненной тёплой водой, курет вышел из дома со стаканом быстро завариваемого пюре и осторожно поставил его между высоких травинок. Вода в стакане зашипела уже через несколько секунд. Мужчина надел кожаную перчатку и рывками вытащил завтрак.

Она и так поняла, что к траве лучше не подходить, но, получив ещё одно напоминание почему, почувствовала себя не в своей тарелке. А ведь она почти забыла, откуда получила свои ожоги.

А их было не смыть водой. Повязок и замысловатых мазей, которыми снабжал её мужчина, хватило ровно на столько, чтобы избавиться от мертвой кожи и покрыться нездоровым слоем крабовой красноты. Она стала уродиной. И тут могла помочь разве что операция по пересадке кожи. Только вот где и на какие деньги?

Но страшнее всего было даже не это. Киви не слишком переживала — кому на неё смотреть в поле? А ведь она тут застряла! Кожа — дело десятое. Даже если девушка попыталась бы бежать рано или поздно, результат был бы один. Теперь она вряд ли выберется отсюда, даже если путь в город будет покрывать красная дорожка.

"Сама себе яму выкопала".

Почувствовав на себе чужой взгляд, француженка оглянулась на дом. За окном было темно, несмотря на солнечный и тёплый день. Она могла зуб дать, что знала причину. Жак был в спальне.

Господи Боже. Она дала имя привидению! Киви погрузилась в воду по самый подбородок. Но вернуться в дом пришлось, когда бак начал активно нагреваться. Раскрасневшаяся, она вошла в гостиную и села на одну из табуреток. В углу комнаты была аккуратно сложена чужая одежда и обувь.

Когда окончательно стемнело, молчаливый курет зашел в дом и закрыл дверь на замок. Вдвоём они прошли в спальню. Киви присела на кровать, за неимением другой мебели. Что-то изменилось. Блондин наклонился к ней и велел лечь. На новизну потянуло? Последние два дня она засыпала немного иначе.

— Так... надо...Сегодня... важный... день.

Сопротивляться в её положении вряд ли было возможно. Курет достал из под кровати несколько бутылок и, не щадя воду, полил ими девушку от головы до пят. Было жарко, но не настолько.

— Что ты...

— Тсс.

Он был здесь. Чёрная тень появилась неожиданно, будто кто-то нажал на выключатель.

— Господи, господи... — взмолилась девушка. — Жак, это ты?

Чёрный человек медленно кивнул. Киви могла зуб дать, что он всматривался в её лицо. Щеки, нос и лоб моментально обмерзли. Почему всё рядом с ним становилось таким холодным?

— Только не делай больно, — прохрипела. — Пожалуйста. Сделай всё быстро...

Курет отвернулся, а Жак немного погодя ещё раз кивнул. Ну почему он не может говорить? Почему?

Мучительно медленно, как в старом фильме, чёрная тень подошла к изголовью кровати. Ледянка-рука легла Киви на лоб. Какой контраст! Под его касаниями её кожа буквально горела! И было так мучительно больно...

Бледная кожа выступила через темноту лица. Сухие посиневшие губы коснулись мокрой от пота и воды ладони девушки. А когда он опустил руку и стал гладить ее, Киви начало казаться, что она теряет рассудок.

— Жак...

Очень аккуратно он прижал её руку над головой, легко поцеловал в губы и...

От резкой смены температуры, которая, казалось, превратила воздух в лёд, Киви забыла, как дышать. Но, прежде чем она успела сделать вдох, Жак снова закрыл ей рот долгим глубоким поцелуем. Вместе с ним ей в горло вливалась... вода? Нечто безвкусное, холодное, жидкое... Киви глотала так быстро, как могла, но уже через несколько мгновений закашлялась. Напор был слишком велик.

— Пейте, — выглянувший из-за спины Жака курет буквально впихнул сосуд ей в грудь.

Свободной рукой она взяла бутылку и начала жадно глотать. На глаза наворачивались слёзы. Что происходило? Она хотела пить так сильно, будто целый год была лишена такой возможности.

"Дежавю".

Слепой заменил опустевшую бутылку, а она всё пила и пила... не имея ни сил, ни желания остановиться. Кожа шипела и пузырилась. Чернела и обугливалась. Было больно, но в то же время она чувствовала себя совершенно индифферентно, как будто всё происходило не с ней. Жак уже успел сесть на Киви сверху, придавив ей ноги. Его тело становилось всё холоднее и начало вибрировать. Что-то невидимое давило на девушку, будто ощупывая. Осторожные касания и короткие поглаживания по всему телу. Француженка скорчилась от ужаса. А когда холод коснулся рук, она едва ли поверила своим глазам. Вода просто замёрзла, а пальцы будто прилипли к пластику, моментально покрываясь слоем инея. Пришлось отбросить бутылку. Деревянное покрытие зашипело, будто свежее яйцо на раскаленной сковородке. И только сейчас Киви поняла, как жарко стало в доме.

— Господи! — она резко села, ощутив, как мокрая от пота простынь под спиной начинает замерзать. — Стой! Остановись! Тот человек...

Француженка огляделась, ища глазами подававшего воду и тут же зажмурилась. В проёме двери, опираясь на косяк плечом, стоял обгоревший мужчина. Мёртвая кожа полностью слилась с остатками некогда белого смокинга. Светлые волосы теперь свернулись черными запёкшимися кольцами вокруг головы. Пахло жареным.

— Нет!

Киви попыталась встать, но Жак уплотнился и прибавил в весе, мёртвой хваткой удерживая её в постели. Она кричала так громко, как могла, но курет не реагировал. При тусклом свете свечей его труп начал заваливаться вперёд. Слипшаяся с поверхностью стены кожа порвалась. Тело человека рухнуло на раскалённый пол лицом вниз.

— Иисусе!

Жак резким движением заставил её отвести взгляд и лечь на подушку, твердую, как кирпич.

— Жак, Жак, прошу...

Хватка слегка ослабла. Киви воспользовалась этим и попыталась сползти с кровати, но только прикоснулась пальцами к полу, как была отдёрнута назад. Черный сгусток обвился вокруг её ладони, приглушая боль. Голова Киви разрывалась от боли и резких спадов температуры.

Как бы почувствовав это, черный человек положил свою ладонь ей на лоб и надавил. Француженка стала погружаться в небытие. Ещё немного... совсем чуть-чуть и...

Глава 10

— Жак?

Сильные холодные руки тёмной дымкой обвились вокруг талии Киви. Девушка протёрла глаза и свесила ноги на пол. Новый день.

— Я помыться хочу.

Он проводил её до порога и отпустил. Француженка залезла в бак и, откинув голову на край, задремала. Ей снился отец. На этот раз она увидела его лицо, но почему-то ужасно бледное, с зеленоватой кожей. Она спросила, что с ним, но отец только покачал головой и снова взялся за рукопись. Так бывало с ним — вдохновение. Он брался за первый попавшийся листок бумаги и карандашом или ручкой начинал лихорадочно строчить то, что приходило в голову. Иногда это пугало Киви. Таким торопливым и сосредоточенным она видела отца только за книгами...

Девушку пробудил тихий свист со стороны поля. Моментально проснувшись, Киви наспех вытерлась собственным платьем и, натянув его на себя, вбежала в дом. Встретили её всё те же прохладные объятья. Изловчившись, Киви вытащила пачку печенья из пакета и села на кровать. Есть хотелось ужасно.

— А ты не хочешь?

Черная голова повернулась в сторону. Нет, значит нет.

Похрустев печеньем, Киви откинулась на кровать. Жак опустился рядом на пол, положив руки ей на живот. Он дышал морозом.

* * *

Шли дни. Ночи становились жарче. Немыслимая духота вернулась в поле. Вода в баке едва держалась до полудня. Посаженные растения выгорели, к крыльцу подступала трава. Каждое утро Киви просыпалась от скрипа внутренней двери и болезненного чувства, что ей больше нечем дышать — Жак покидал спальню и шёл в гостиную. Француженка подолгу валялась на жёстких простынях, но смена температуры брала своё, и девушка отправлялась мыться. Жак ждал её за открытой входной дверью, а если день был ветреный и Киви оставляла жилище закрытым, смотрел в окно. С того самого дня, как исчез курет, чёрный человек вёл себя спокойно и не пытался намеренно испугать. Всегда был на виду, предупредителен и сравнительно заботлив. Ведь она не просила оставаться у её постели ночью. А он не только наблюдал за тем, как она засыпает, но и обдавал её блаженным холодком. Поэтому вполне очевидно, что здравый смысл взял верх над страхом и в определенный момент Киви начала общаться с привидением, как общалась бы с любым обычным человеком.

Они играли в шахматы почти целый день, и Жак всегда выигрывал.

Она перечитывала вслух книги отца. Сосед слушал внимательно.

Вместе они лепили снеговиков, превращая воду в лёд. Правда, изваяния таяли уже под утро, но процесс всегда завораживал Киви. Казалось, что Жак был чем-то неземным, так легко ему подчинялась стихия воды. Он мог создавать её из ничего, превращать в лёд или снег. Почему же не выберется из дома? Там слишком жарко? Но ведь рядом океан, есть север, где ему явно будет лучше, чем здесь. Почему он не мог выйти? Вопросов было слишком много, а задавать их Киви не спешила. Судя по всему, Жак умел читать мысли, и если сам не затронул тему её интереса к его сути, то вряд ли вообще стоило об этом упоминать.

Пару раз сосед напоминал Киви, что может издавать звуки. Завывать и хныкать. К счастью, по-настоящему Жак больше не плакал, лишь всхлипывал в особенно солнечные дни, когда девушка задерживалась на крыльце слишком долго.

Кроме дружбы с загадочным соседом у неё имелись и другие дела. Днём девушка полола траву, вырывала сорняки, пыталась садить оставшиеся с первой покупки семена. Между досок, в процессе одной из уборок внешней стороны дома, ею была найдена тонкая книжка, больше похожая на блокнот. В ней поверх карандашных набросков с видами поля, были выведены замысловатые строчки. День ото дня она рассматривала их, но так и не нашла ничего похожего на почерком отца. Слишком много завитушек.

Насидевшись на солнце, уже ближе к закату, она начинала убирать орудия труда и запиралась в доме. Какая бы ужасная жара не стояла в поле, здесь её всегда встречала прохлада.

Иногда приходили люди. Безымянные. Они исчезали на следующий же день, оставляя после себя одежду и пакеты с покупками. Кем они были? Местными жителями? Вряд ли. На некоторых была странная одежда, почти сценическая. У других и вовсе какие-то этнические котюмы, будто кто-то взял и выхватил этих людей из их привычной жизни и отправил сюда.

Один раз, перебирая очередную сумку, Киви наткнулась на местную газету "Вестник". Но не первая полоса с предсказанием о надвигающемся на остров шторме ввергла её в ужас, а дата выхода. Февраль 2018.

— Жак, — она позвала его, хотя сосед и так стоял достаточно близко, — что это значит?

Он заглянул ей через плечо, делая вид, что читает первую страницу. Чёрная рука коснулась её распущенных волос и начала массировать ей голову. Он делал так иногда, когда хотел её успокоить.

— Прошло восемь лет, Жак?

Чёрное лицо без глаз, носа и рта повернулось к ней. Киви ждала ответа.

Он кивнул.

— Восемь лет! — она вскочила с табуретки и закружила вокруг шахматного стола. — Это же не какие-то там полгода! Я думала, мы едва зиму пережили, а тут... Жак!

Силуэт слегка выпрямился. Так он становился более твердым, материальным. И мог указать ей на дверь. Что он и сделал. Киви полоснула соседа гневным взглядом, но направилась в спальню. Дверь за ней захлопнулась. Из гостиной понесло гарью. Сжег газету!

Ссорились они всего несколько раз, но никогда, никогда он не был инициатором!

Вне себя от разъедающего душу волнения, Киви принялась рассматривать замысловатые завитки в найденном блокноте. Это был стих. Только вот смысл его, сколько бы Киви не прокручивала текст в уме, невозможно было никак уловить...

Боже! Восемь лет! У Анни уже детишки наверняка! Бойкие и озорные, должно быть все в веснушках, как мамочка! Жила ли она там же с пожилыми родителями? Или переехала? А Бернард? Навернякаь подумал, что Киви... Господи!

Она протёрла глаза. Засыпать нельзя. Только не сейчас.

Жак вернулся из гостиной и начал готовить комнату ко сну. Затушил свечи одним прикосновением чёрной руки, плотно запер дверь и встал рядом с кроватью. От его тела исходил морозный воздух, будто из холодильника. Киви в очередной раз поежилась, ощущая резкий контраст от начавших накаляться стен и пола. Она так и не смогла привыкнуть ко всему этому.

— Жак, нам надо поговорить.

От него явно исходила волна недовольства и раздражения.

— Жак, — Киви потянулась к его руке, он отдёрнул её, повернувшись к девушке спиной. — Обиделся? Да что ты, в самом деле!

Она встала с кровати и развернула его к себе. Пальцы Жака тут же коснулись ее шеи и поползли вверх, аккуратно прикрывая её уши. Он не хотел ничего слушать. Ему нравилось жить, так как жили они эти... восемь лет.

— Ты ведь знаешь, чего я хочу? У меня остались друзья там. Я должна попрощаться с ними. Стоит только подумать обо всём, и... я даже засыпать боюсь теперь!

Киви сжала его руку и присела на кровать. Он опустился рядом на колени и стал ее раздевать. Делал он это очень медленно, по-хозяйски. Задержал холодные руки на ее затылке, пока развязывал лямки платья, погладил плечи, когда сдвигал вниз рукава, провел ладонью по шее вниз, распутывая цепочку крестика. Киви зажмурилась. Он хотел, чтобы она забыла. Но слишком сильно было потрясение. Она думала, что время ещё есть! Они привыкнут друг к другу и он её отпустит! Сможет отпустить, если захочет! Если она сумеет показать свою верность!

— Клянусь, Жак, я вернусь. Как только увижусь с ними, тут же вернусь.

Чёрный человек на миг отстранился и покачал головой. Начал массировать её ступни.

— Почему, Жак? Зачем?

Она и раньше задавала этот вопрос, но никогда не получала ответа. Как сейчас.

— Жак, что ты хочешь? Всё, что угодно сделаю.

Он смотрел на неё. Внимательно.

— Жак. Дай себя увидеть.

Чёрный человек подчинился сию же секунду. Тёмный сгусток плотной материи вокруг головы разошелся, открывая взору устремленные на девушку заплаканные красные глаза. Синий рот сжался в одну тонкую линию. Бледная кожа была особенно нездоровой. Обычно он выглядел иначе. Менее мрачно, предпочитал смотреть вникуда, когда стоял в проёме двери, ожидая её возвращений или когда делал вид, что сидит на табуретке, играя с ней в шахматы. Иногда ей даже казалось, что он в принципе ничего не видит. Но общий образ был так прекрасен при тщательном рассмотрении, что было сложно поверить в любую ущербность. Высокий, стройный, гибкий, в своём костюме из черных волокон. У него были мощные плечи и красивые руки с длинными посиневшими пальцами. Какой-то дьявол нашептывал ей на ухо, что такого совершенства не может быть в природе.