Душегуб

Наконец-то нога провалилась в кожаные объятья сапога. Теперь можно заняться длинными шнурками. Своевольные черви не слушаются, да и пальцы мои так неловки.

Оу, мне тут что-то брякнула Шапка-Кейт. Про что там она? Ну точно...

— Не оставишь? А если мне отлупить тебя и выбросить в реку? Что тогда?

— Ты на ногах не стоишь, — девахе ещё хватает норову дерзить!

— Жди, пока я просохну...

Яснее ясного, что у этой чертовки Кейт нет ни единого аргумента. А играя без козырей, в любом случае будешь действовать предсказуемо. Последующую фразу я дожидался всего пару секунд.

— Что ты хочешь взамен? — руки Шапки нашли своё место скрещенными на груди.

Ответим жёстко:

— Вот если ты подаришь мне своё тело, я подумаю...

— Никогда.

— Естественно никогда! — взмахнул я в воздухе вторым сапогом. — Зачем ты вообще пришла, если каждая наша фраза безбожно предсказуема, и итог ясен? Неужели ты упряма насколько, что не можешь смериться с очевидным: мне плевать на тебя и на твоего дядю! Вопрос на засыпку: что дальше?

Кейт не находит слов. Есть за что похвалить её — не заплакала, хотя я спьяну сделал всё для того возможное. Однако же, 'спьяну' — слово лишнее, ведь от количества спирта в организме мои вежливость и толерантность не зависят.

Пока я расправлялся со второй парой диких шнурков, девчушка всё открывала рот не хуже задыхающейся рыбы, но слов так и не последовало. Ни стоящих доводов, ни малоосмысленного лепета, что так любят включать неусидчивые...

Сейчас вздохнёт и уберётся, указав, какой же я нехороший человек.

— Знаешь, почему я пришла сюда? — услышать этот вопрос из её уст я не ожидал. Сразу стало интереснее.

— Ты объяснила.

— Но сама не знаю, зачем мне нужно увидеть лицо убийцы...

Как же сложно понимать этих дурочек. Не сильно ошибусь, если предположу, что она и сама далека от понимания собственных слов. Тишина зазвенела, как сводящий с ума комар...

Чудеса, что длинный тяжёлый плащ так легко лёг на плечи. Дама ждёт моей реакции, а я беззаботно натягиваю одежду.

— Страстно желать чего-то и не понимать причин — это жестоко, — прогундосил я, почесав ставшую жутко колючей бороду.

— Пожалуйста, Харон.

— Давненько мне не говорили этого слова. Только фраза построена не совсем правильно. Доведи до ума...

Кейт потребовалось всего пару секунд:

— Пожалуйста, Чедвер, — интонация мне понравилась.

А вот и моя шляпа: коричневая, широкополая, как у лихих ребят. Два вороньих пера делают её особенной. Сидит на голове, словно бы сам господь нацепил, не забыв поцеловать в макушку.

Единственное, что меня ограничивает: я чертовски зависим от собственной шляпы.

Вставать так поспешно было ошибкой: меня зашатало, отблески десятка зеркал ударили по глазам яркими бликами. Но мне удалось выстоять. Жаль, что хмель не выковырять, как занозу.

— Ну, Кейт, — через силу выдавил я, — Будь по-твоему, окажу услугу. С платой разберёмся потом. Ты здесь не видела тазик?

9:39

Винчи

Дом Цукеронов — подозрительно белое и чистое здание, дом ухоженный, двор чист. Сбоку стоит сарай с коровами, на одном из деревьев зазывает птиц скворечник, а на ветру раскачиваются качели... разумеется, для Донни.

Во дворе мать похищенного мальчика орудует топором, неумело кроша поленья. Волосы спрятаны под платком, лица, полного боли, не видно.

Калитка оборудована замком, так что войти без ключа не получится, а колючая проволока не позволит перелезть забор. Вдруг становится неясно, как Душегуб смог выкрасть ребёнка.

Хозяйка обнаружила меня и настороженно замерла. Топор мог бы стать в её руках грозным оружием, но хват женщина выбрала неправильный.

— А, Винчи, — с гостеприимством у безутешной матери неважно, — знала, что ты появишься.

Одновременно с тем, как она замолчала, я появился в одном шаге от неё. Можно получить топором по голове, но я-то знаю, что глупостей Диана делать не станет.

— Как пропал Донни? — прохрипел я невозмутимо.

— Его выкрали! Ночью! А если бы его похитили по пути из школы, что бы изменилось?

— Диана, я понимаю, тебе тяжело, вот только повышать голос не надо.

Сквозь защитную маску проступили слёзы. Женщина не позволила себе разливать горькую жидкость и поспешила смахнуть их рукой. В тот же момент уязвлённая мать отвернулась к стопке чурок:

— Шёл бы ты отсюда, — прошептала Диана. — Донни уже не вернуть...

— Я могу найти его.

— Мёртвого, как остальных?

Лезвие врубилось в тугую древесину, не дойдя до середины полена. Пришлось неуклюже вырывать топор.

Надо заставить её слушать!

— Если ребёнка не найти, его тело просто обглодают волки или медведи. Гарри повезло: матёрый не дошёл до него всего несколько метров.

— И что ему помешало?

— Свалился в волчью яму.

И фраза словно ушла в никуда.

— Вы же хотите хотя бы похоронить его по-человечески.

— Винчи, прекрати!

Это уже было лишним: Диана в ярости отбросила орудие в сторону и свалилась в бессилии на колоду. Более не сдерживая себя, мама Донни взорвалась плачем.

Перегнул палку — смотри теперь на рыдающую страдалицу. Истошный вопль режет по ушам, и ещё ждать и ждать, пока Диана успокоится.

Обняв себя за плечи, хозяйка медленно сползла в грязь и принялась размазывать слёзы по лицу. Мог бы попробовать утешить её, но вот этого не умею совершенно. Сделать только хуже — это я горазд.

Из уст Дианы Цукерон вырвался стон на грани слуха:

— Донни...

— Я могу найти его.

— Найди, — пробормотала Диана, чуть затихнув, — умоляю тебя, найди!

Подрагивая всем телом, она поднялась на колени. Никто не скажет, успокоится ли мать, или её скрутит вторая волна безудержных рыданий. Сквозь насыщенные всхлипы пробился нетвёрдый голос Дианы:

— Сколько ты хочешь?

— Сотню.

— Это слишком много, Винчи.

— Мне надо на что-то жить, Диана. К тому же ребёнка не так просто найти.

Заплаканная собеседница устало плюхнулась на колоду, взгляд нацелился чётко на пустоту. Ухоженная Диана волшебным образом состарилась разом на десяток лет и обратилась в огородное пугало. Она замолчала надолго, так долго я не слышу от неё ответа, будто тяжёлые мысли о сыне свалили её в беспамятство.

Я вовсе не бессердечен, я всё понимают, но дай ответ и горюй себе на здоровье. А я пойду займусь делами.

— Так что скажешь, Диана?

— Согласна, — обречённо произнесла она с тем самым безразличием, с каким и должны говорить потерявшие ребёнка матери. Всё уже не важно.

— И на попятную не пойдёшь, если Донни окажется мёртв? — один раз уже натолкнулся — хватит.

— Я заплачу в любом случае, если вернёшь моего мальчика...

Готово, у меня новая работа, обещающая скромный заработок, тонкая ниточка за которую можно уцепиться и прожить ещё пару недель. В очередной раз погружаюсь с головой в грязь и лошадиный помёт, в кровь и желчь, вдыхая комплекс ароматов. Запах тот ещё!

Под аккомпанемент людской молвы, детского плача и стона матерей иду в случайно выбранном направлении, долбясь упёртым дятлом в вопрос: с чего начать? На языке загорелся мерзкий привкус, захотелось сплюнуть — не поможет, но тем не менее.

Начнём...

10:23

Марк

Больница Гавары похожа на белую коробку с дырочками-окнами. Раскинулась на самом берегу небольшого прудика, образованного интенсивной работой двенадцати ключей. На юг убегает толстый, упитанный ручей, вонзающийся в Скрапьярд.

Перед лестницей проказит лужа, которая, на моей памяти, вообще никогда не высыхает, так что попасть внутрь можно только прыжком. В этот раз чуть не свалился. Ступени выглядят так, словно их бомбили. На двери ещё сохранились ошмётки бледно-голубой краски. И запах неприятный.

В прихожей серыми статуями сидит чета Путов. Поприветствовали меня писклявыми голосами, из которых напрочь исчезла жизнь. Постарался не задерживаться и пройти в кабинет Освальда.

Три удара, и меня пригласили войти.

Обширное помещение залито светом, стены, пол и потолок сияют редкой белизной, шкафы аккуратные, ни одна дверь не покосилась. Всё лежит на своих местах, порядок невообразимый. В центре стол, на столе лежит тело Гарри.

Над мальчиком колдует Освальд — высокий фельдшер в чистом белом халате, лицо вытянутое, большие уши плотно прижаты к голове, подбородок острый, из него торчит узенькая бородёнка. Глаза спокойные, как у сонного пса, гладкий лоб скрывает косая чёлка. На носу висят очки в тонкой оправе. Выделяется ещё острый кадык. На левой руке не хватает мизинца.

— Марк, — равнодушно произнёс доктор, — как поживаешь, дружище?

— В норме. Дали дело о Душегубе, приняли на испытательный срок. Ты как?

— Нормально, спасибо, что спросил. Собираешься вернуться в полицию?

— Можно попробовать, — примостился я на свободном стуле в углу. — Будет сложно, конечно.

— Варианты уже есть?

— Насчёт убийцы?

— Насчёт него, — подтвердил Освальд, занимаясь осмотром ног мальчика.

А вот на этот вопрос я не ответил. Мог бы перебрать всех жителей Гавары, но толку в этом окажется немного.

— Нет, впрочем, я ещё не собрал всех фактов.

— То есть?

— Ещё один мальчик, Освальд, — чуть громче кинул я. — Донни Цукерон. Похищен прямо из дома.

Фельдшера недобрая новость не на шутку поразила — он резко распрямился и уставился мне в глаза. Сквозь стекло сверкает крайняя степень удивления. Не сразу Освальд осознал, что перестал дышать...

— Это уже ни в какие рамки не лезет! — потёр висок собеседник. — Опрашивал свидетелей?

— Никто ничего не видел, — цыкнул я уголком рта, а затем добавил твёрдо. — Совсем.

Освальд закивал и вернулся к осмотру трупа. Моргать стал чаще — перенервничал, бедняга. Столько на него свалилось.

— Ещё один мальчик... Надо с этим что-то делать.

— Я со своей стороны делаю всё, что могу, — ткнул я себя пальцами в грудь. — Но ты должен мне помочь. Что там с Гарри?

— Как обычно, — ошпарил меня строгим взглядом фельдшер, — смерть наступила вследствие асфиксии, задушен, предположительно, руками. Смерть наступила около трёх суток назад. Иных повреждений на теле не найдено.

— Обследования уже проводил?

— Не успел...

— Ладно, — поднялся я со стула, — тогда я...

Меня прервали. Кто-то постучал в дверь. Возможно, семья Путов.

— Входите! — выкрикнул Освальд.

На пороге в самом деле оказалось двое, они даже были мужчиной и женщиной, но совсем не теми, кого я ожидал увидеть. Лица знакомые: блондин с крупной родинкой под губой и в тёмных очках вместе с высокой каменолицей азиаткой. Оба в чудных плащах, оба по-столичному холёные.

Рот блондина медленно открылся, пока он, очевидно, вспоминал моё имя:

— Марк, верно? — голос несколько инфантильный для сурового служащего из Ципиона. — А там, очевидно, господин Манупла?

— Да, это он. Простите, не запомнил ваших имён, — сам не ожидал, что так растеряюсь.

— Я — Оскар Праусен, а это Юрико Номати, — улыбнулся мужчина, в то время как его коллега так и не изменила стального выражения лица.

Рука подскочила в воздух — пришлось пожать. Бесцеремонно отстранив меня в сторону, парочка вошла в кабинет. Из прихожей косятся любопытные Путы.

Пока наступила очередь Освальда обмениваться рукопожатиями, я прикрыл дверь. Решил остаться да посмотреть, чего эти двое задумали. Подозрительные типы не дают мне покоя.

— Чем могу быть полезен? — сцепив руки, проронил фельдшер, стреляя глазами по гостям.

— Мы здесь по поводу эпидемии Немаина три года назад. Вы должны помнить...

— Помню, три года назад получили из Сакра Ципиона лекарство, оно было введено всем жителям, я слежу за всеми новорождёнными — болезнь больше не появлялась.

— Дело не в этом. Понимаете ли, Центр Медицины поручил нам выяснить причину появления в городе Немаина.

По нервно вцепившимся друг в друга пальцам хорошо заметно, как Освальд занервничал. Расширившиеся глаза глянули за поддержкой на меня, но не я ему помощник.

Честно говоря, связываться с этими двумя не хочется, особенно с бабой, у которой взгляд так похож на змеиный. Яда на клыках у неё точно должно быть не меньше, чем у гадюки. Освальд ей, кстати, совсем неинтересен — сосредоточилась на сверлении глазами Гарри...

— Всё ещё не понимаю, чем могу помочь? — склонил голову набок фельдшер.

— Было бы неплохо получить наиболее полную информацию о болезни. Любые документы, дневники, медицинские заключения... Вы же сохранили их?

— Да, остались истории болезни.

— Вы не будете против, если мы возьмём их на время? — щёлкнул пальцами Оскар и расплылся в дебильной улыбке.

Освальд не ответил, а сразу поплёлся к шкафами с документацией. Пора порыться в дебрях вдруг ставшей нужной макулатуры. Неужели всё вот так просто, и парочка людей из далёкой могучей столицы наведались именно что почитать про страшную болячку.

Быть может, наш доктор решится сказать...

— Что с ребёнком?

Вздрогнули, наверно, даже Путы за дверью. Голос женщины сталью проскрежетал посреди установившейся тишины. Строгий взгляд так и продолжает бурить неподвижное тело.

Паралич укусил за ноги, а немота — за горло. Хотел бы я ответить, но что-то переклинило.

— Его задушили, — ответил склонившийся над выдвижным ящиком Освальд.

— Кто это сделал?

— Маньяк, местные зовут его Душегубом.

— Какая это уже жертва? — всё не прекращает расспрашивать Юрико.

Пора мне помочь товарищу:

— Это — пятая, но этой ночью он похитил шестого.

— Вот все документы по Немаину, — привлёк внимание колоритной парочки доктор. — Всё, что смог найти.

Оскар, похоже, поражённый поведением коллеги не меньше нашего, молча забрал охапку папок. Нервный кашель, перекошенное лицо, и он уже спешит к выходу. На полпути, правда, решил поблагодарить:

— Спасибо, Освальд. Мы всё вернём.

— Необязательно.

— Что? — неуклюже остановился блондин, еле сумев поймать равновесие.

— Я говорю, необязательно, — равнодушно выдохнул доктор Гавары.

— Хорошо...

Эти двое могли бы убраться уже через секунду, если бы Юрико не вздумалось обратиться ко мне:

— Кто занимается делом о Душегубе?

Большого стоило не растеряться: она обладает чудесной магией подавления:

— Я.

— Поймайте его.

Эхо её приказа нескоро утихло.

Освальд в свойственной манере застыл неподвижно, словно бы покрылся защитным слоем воска. Вопросительный взгляд пронзил меня насквозь. Единственное, на что меня хватило, это ответить на немой вопрос:

— Я понятия не имею, кто это такие! Они приехали вчера ночью. Не знаю, похоже, всё-таки просто врачи.

— Та женщина...

— На врача не похожа... Вижу я! — отмахнулся от товарища, пытающегося указывать на очевидные вещи. — Мне-то что? Они скоро уберутся.

Освальд поджал губу, что означает крайнюю степень согласия. Чужаков здесь не любят. Да, чёрт возьми, их нигде не любят! Особенно из Сакра Ципиона! Сколько было случаев, когда наёмники из столицы вырезали деревенских, выискивая врагов Единой Европы.