— Ма-а-а-у-у!!! — требовательно прозвучало уже где-то у основания лестницы.
Пришлось срочно выбираться из горячих рук Глеба (кто из нас двоих маг огня?) и, пока обновленный Зеня не разбудил еще и его, набросив халат, скакать вниз по ступеням:
— До-о-оброе утро...
Да... При сегодняшнем освещении наш вчерашний победитель конкурса 'Зигмунд — вариант номер пять' выглядел несколько иначе. И это не беда, что его белые полосы совсем таковыми не являлись — грязь смыть не сложно. А вот отмороженные кончики ушей, скрученные и потемневшие и шрам поперек правого глаза, принятый мной накануне за особенность окраса... Думаю, что с такой геройской внешностью нашему умнику придется срочно пересматривать свой репертуар и его вчерашний бред про морскую навигацию — как раз в тему... Флибустьерскую(2) тему...
— Ма-ау, — поприветствовал меня Зигмунд и уселся напротив, обняв потрепанным хвостом лапки. — Ый-ао ай.
— Что, мой хороший? — заискивающе присела я перед ним.
— Ый-ао ай. Ый-ао-о, — еще раз повторил кот, с трудом кривя пасть.
— Груш, что он говорит? Я совсем его не понимаю, — беспомощно глянула я на замершую неподалеку домовиху.
— Я тоже, хозяйка, — пожала она худенькими плечиками. — Но, когда это моя прежняя хозяйка делала, он, обычно, в первую очередь зеркало требовал. Может, и сейчас? — вопросительно воззрились мы обе на кота.
— Йа, йа, — активно закивал тот лобастой головой. — Эо.
— Все ясно, — обреченно вздохнула я и направилась к себе наверх — снимать со стены единственное в доме 'Окно правды', висящее над моим туалетным столиком...
— Что там за переполох? — сладко потянувшись, прищурился на меня из постели некромант.
— Зеня очнулся и срочно озаботился своей новой внешностью.
— Ну что ж, значит, скоро жизнь ваша войдет в прежнее русло, — с усмешкой изрек Глеб. — Раз кот не забыл свои старые приоритеты... Анис.
— Да, — повернулась я к нему уже с зеркалом в руках.
— Иди ко мне.
Я взглянула вниз, сквозь балясины перил, потом на Глеба и, приставив к кровати свою ношу, склонилась над полулежащим некромантом. Мужчина улыбнулся и быстрым движением сгреб меня, нависнув сверху:
— Почему в этом доме тебя всегда что-то отвлекает? — спросил, водя своим носом по моему.
— Потому что это мой дом и я в нем хозяйка, — обвила я его шею руками.
— Анис... Анис... Ани...
... Губы его, такие теплые и руки уверенные, — самое лучшее начало нового дня...
— Ма-у-у!
— Ты знаешь, второй раз его убить будет уже гораздо легче...
— Я буду участвовать...
— Ма-у-у!.. Ма-а-у-у!!!
— Он сейчас сам прискачет. Я его знаю, Глеб........ Глеб...
— Ну, хорошо. Иди, — со страдальческим вздохом откинулся на спину мужчина. — Анис, мне с тобой нужно поговорить. Серьезно поговорить.
Сказано это было уже вдогонку, но таким тоном, который не предвещал ничего хорошего. Я остановилась, уже на первой ступеньке и внимательно глянула на Глеба. Мужчина, сидя на кровати, застегивал свою рубашку и тоже смотрел в мою сторону... Да, все когда то заканчивается. Навсегда остаются с нами лишь приятные воспоминания. Это я так саму себя настраиваю. Хотя, мало ли, о чем мой друг решил со мной всерьез поговорить? Может, об урожае клевера в предгорьях Бадука(3) или о последней переписи кочек на Склочных болотах?.. Ну-ну, Стася, продолжай себя успокаивать и дальше...А, в прочем, уже некогда — я, наконец, дотащилась вместе с зеркалом до нижнего этажа:
— Пожалуйста.
— О-ой! Ойя ать!
— Ну и к чему эти портовые ругательства? Мне, например, ты таким даже больше нравишься... со шрамом, — облокотившись сзади на прямоугольную раму, как можно спокойнее произнесла я. — Да и не только мне. Да, Груша?
— Да-а... Зигмунд выглядит сейчас очень... мужественно.
— А-а?.. — недоверчиво протянул кот. — А уы?
— Уши? Уши я тебе магией подправлю. Зато посмотри, какой у тебя мощный торс, а лапы какие длинные и сильные, — тоном продавца, нахваливающего на развале свой товар, продолжила я. — А голова? Она у тебя большая, как у настоящего философа.
— И глаза у Зигмунда очень красивые, — смущенно добавила домовиха, явно еще находящаяся под впечатлением от вчерашнего котовьего бреда. — Такие желтые-прижелтые... Как луна.
— А-а-а? — уже заинтересованно уткнулся носом в зеркало умник. — О-о-о.
— Любуешься? — спрыгнул с последних ступеней Глеб и, остановившись сбоку от нас, скрестил на груди руки.
— Эу у уоа-а?
— Что ты говоришь? — с усмешкой переспросил мужчина и двумя пальцами черкнул непонятный мне знак.
— Щэу ут юбоатса?
— Прости, опять не понял.
— Я говорю, чему тут любоваться? — сам от себя ошалел Зигмунд. — Фу-у-у... Ну, наконец-то, хоть один из вас соизволил применить специальное заклятие, — как по писанному отчеканил кот. — Или всем вам в удовольствие смотреть на мои страдания? Мало того, что засунули меня в тело какого-то блохастого помойника, так еще и издеваетесь теперь?
— Послушай, Зеня. А тебе не кажется, что для философа ты слишком разборчив?
— Разборчив? — гневно вперился в меня своими 'лунными' глазами кот. — Философ должен в первую очередь своим видом вызывать уважение, а не... брезгливость.
— Странно. А я всегда думала, что настоящий философ в первую очередь должен вызывать уважение своими мыслями и поступками, а не пушистостью хвоста. И вообще, мог бы быть хоть чуточку благодарным. Глеб ради того, чтобы тебе подходящее тело выбрать первую половину ночи на холодной земле в лопухах пролежал, а вторую половину ритуал проводил. А Груша все свои глаза по тебе выплакала. Подумаешь, уши у него чуть короче обычного и шрам на морде. Зато здоровья и сил хватит на годы вперед.
Когда я закончила и перевела дыхание, молчали все: домовиха, перебирающая пальчиками угол скатерти на столе, Зигмунд, угрюмо взирающий на свой стучащий по полу хвост и Глеб. Хотя, некромант, кажется, попытался что-то сказать:
— Анис, я думаю...
— Да что тут думать, Глеб? Пусть теперь Зеня думает... И, если его уж так сильно не устраивает новое тело — хорошо, пусть сам его себе выбирает. А я, так и быть, проведу ритуал снова. Только в этом случае за такой же результат не ручаюсь... И вообще, ты хотел со мной о чем-то серьезно поговорить? — отставив к столу зеркало, направилась я к мужчине и решительно взяла за руку. — Пойдем... Пойдем туда, где нам никто не помешает, — и потащила его вон из дома, к своему 'укромному' гамаку. Куда ж еще?..
А старые деревья я так и не выкорчевала... И-ик... И-ик... И скрипят они с каждым годом все сильнее и все тревожнее... И-ик... И-ик... Того и гляди — навернемся, вместе с некромантом и этим гамаком... И-ик... И-ик... Подходящая обстановка для серьезной беседы... И-ик.
— Погоди, — наконец, не выдержал Глеб и ногой притормозил наше мерное раскачивание. Потом поерзал, усаживаясь удобнее и, обняв меня, прижал к себе. Вот так — гораздо лучше. Теперь можно и послушать:
— Глеб, а ведь мы с тобой никогда еще 'серьезно' не разговаривали, — зачем-то, решила уточнить я.
— Как взрослые? — усмехнулся он.
— Ага.
— Значит, самое время, — спрятал мою руку в свои ладони мужчина. — Хотя, давно было пора... поговорить... У меня к тебе одна просьба, Анис.
— Это уже серьезный разговор?
— Нет, вступительная часть.
— Хорошо. Я слушаю.
— Ты меня не перебивай, пожалуйста. Договорились?
— Договорились.
— Спасибо... Мы с тобой знаем друг друга уже очень давно, Анис. Мне иногда даже кажется, что целую жизнь. Да оно, наверное, так и есть, ведь, когда мы встретились, то оба были еще совсем... Ну, не детьми, а почти детьми. Появись ты сейчас в моей жизни, при прежних обстоятельствах, я бы уже вел себя иначе и не согласился бы на роль 'особого друга'. А тогда мне казалось, что время все меняет, и у меня получится... Я люблю тебя, Анис, молчи, — сжал он мои пальцы. — Ты обещала молчать, пока я не закончу, — и замолчал сам. — ... Да, я тебя уже очень давно люблю, моя маленькая Анис... Хотя, теперь ты не такая и маленькая и совсем не беззащитная. Поверь, меня это очень радует... И успокаивает. Потому что настало время выбора — взрослого выбора. И я свой уже сделал... Мне предложили работу в главной канцелярии Ладмении — практикующим экспертом. Работа достойная и интересная. А о перспективах, которые она дает, я давно мечтал... Но, эта работа подразумевает собой частые разъезды по другим странам, не говоря о нашей. Частые и длительные. И в Бередню(4) я отправляюсь послезавтра. Сколько эта поездка продлится, не знаю. Зато, когда вернусь, у меня появится реальный шанс купить дом в Куполграде. Ты знаешь... — по голосу мужчины я поняла, что он в этот момент улыбается. — я уже присмотрел один — на тихой улочке, засаженной старыми липами. Он небольшой, но очень светлый... Как тебе нравится... Ты меня слышишь, Анис? Я хочу, чтобы, когда я вернулся, мы с тобой поженились и жили в этом доме. Это мой выбор. А теперь твоя очередь...
В моем сне у меня были крылья. Я их не видела, но, чувствовала, напрягая с каждым их взмахом спинные мышцы. А надо мной было небо... И еще в моем сне была Гелия. Она летела сбоку и немного ниже. И тоже с крыльями — большими, отражающими розовое рассветное солнце. Хотя, аланты ведь летают совсем без них... Но, это же сон... Гелия смотрела на меня своими огромными алантскими глазами и смеялась: 'Видишь? Я же тебе говорила!'. И в ее глазах тоже отражался рассвет. А еще мое удивленно-испуганное лицо... Вот, значит, чего я боюсь... Но, все же лечу... Лечу...
— ... Сама у нее это и спроси... Нет, спроси... А на меня она, наверное, до сих пор злая... А вот это уже чистой воды инсинуация...
Да... Видимо, все-таки неудачно мы с Глебом новое тело для умника выбрали . К его мании великолепия теперь еще и расчленение личности прибавилось — сам с собой беседы ведет... Мы с Глебом... Пересилив предательское пощипывание в носу, я вдохнула по глубже и разлепила-таки, склеенные высохшими слезами глаза:
— Что тебе надо, Зеня?
— Не мне, а нам... Один бы я не пришел, — пробубнил кот и скосил взгляд набок.
Туда, где из густой садовой травы торчала сейчас тетушкина позолоченная сахарница с длинной душкой и откинутой крышечкой. И из под этой крышечки — из темноты горели два маленьких глаза... Ну, надо же! Хотя, по-другому то — своими ногами, домовые покидать жилища права не имеют. Пришлось, ради такого исключительного случая даже сесть... и пару раз услышать привычное 'и-ик':
— И что вам двоим от меня надо? — гораздо мягче повторила я свой вопрос.
— Грундильда переживает, как у тебя дела. Ведь уже вечер и еще... она хотела спросить...
— Одна Грундильда переживает?
— Ну, ладно, — тряхнул головой Зеня. — Мы оба за тебя переживаем и хотим знать, какое решение ты приняла?
— По поводу?
— По поводу твоего... переезда в столицу, — закончил кот и посмотрел на меня такими жалостливыми глазами, что, мне сразу стало стыдно и за свой тон и за свои, сказанные недавно в его адрес слова и вообще за все на свете, даже с его персоной не связанное.
— Никуда я отсюда не поеду. Это мой дом и вы — моя семья. Правда... теперь уже без нашего некроманта.
— Он тебя бросил, хозяйка? — удивленно пропищала тетушкина реликвия.
— Бросил? Нет. Он предоставил мне право выбора. И я этот выбор сделала, — 'А о том, как тяжело он мне дался, вы узнаете на собственных шкурках. Потому что в ближайшие дни хорошего настроения от меня не ждите', — добавила уже про себя. — Погодите-ка, дорогие мои. А откуда вы вообще узнали о теме нашего с Глебом разговора?
— Догадались, — зевнул во всю пасть умник. — Ведь когда-то же он должен был состояться, этот разговор. Я вообще удивляюсь терпению нашего некроманта. Столько лет женихов отва... — начал было кот, а потом свою пасть захлопнул.
— Каких таких женихов? — зацепилась я за его слова и спрыгнула со скрипучей качалки.
— А-а, что уж там... Твоих женихов, Стася. Ты того заезжего музыканта из Тайриля помнишь?
— Не-ет, — честно попыталась я напрячь память.
— Ну, конечно — пять лет прошло. А я вот помню... как он драпал от нашего дома, да так, что гитара его только тренькала... А хозяина стеклодувной мастерской из Либряны?
— Это, у которого брат здесь живет, на соседней улице?
— Ага, жил. Они вместе, после ночного представления под их окнами теперь в Либряне живут... А, вот этого, с...
— Постой-ка, так их что, Глеб от меня отвадил? — прищурила я глаза. — И каким образом?
— Да разными. А вообще, хорошо мы с ним развлекались, — довольно потянулся Зигмунд, а потом, вдруг, нервно подпрыгнул на месте.
— Что это с тобой? Еще кого-то вспомнил из своего темного с некромантом прошлого? — медленно двинулась я в его сторону.
— Нет. Блохи, хобья сила... одолевают, — плюхнулся кот в траву и уже, задрав выразительно заднюю лапу, посмотрел на меня. — Стася, ты чего это? Дела то прошлые.
— Ага. А расплата за них — настоящая, — подхватив из травы сахарницу, понеслась я вслед за улепетывающим зигзагами котом.
— Хо-хозяй-ка! Меня-я не вытряси-и!..
Хозяйка... Слово для меня привычное уже на протяжении семи лет. Да, я — хозяйка. Хозяйка своего дома, своей жизни. Я за все происходящее в ней отвечаю. И плачу за все тоже сама, мало рассчитывая на снисхождение или торг. Был со мной рядом мужчина — друг, любовник, наставник. Но, когда за все это, такое ценное, мне предложили заплатить еще выше...
— Не-ет, спасибо, — категорично затрясла я головой и пошла по рядам дальше.
— На пол меденя(5) скину, — без всякой надежды бросила мне вслед торговка.
— Да, хоть на целый... Все равно дорого, — это уже было сказано исключительно себе под нос. К тому же, прямо по курсу призывно блеснула загорелая лысина моей главной цели прихода на развал — рыба у Николы всегда исключительной свежести. Правда, только с утра пораньше...
— Здравствуй, труженик весла и удила! — шлепнула я на утоптанную землю свою, почти полную корзину и распрямила спину.
— Доброго утречка... — водрузил мужик на прилавок ящик с раками и разинул свой белозубый рот. — Ух ты, прости Господи... Ну, ты, Стася, даешь!
— А что, тебе не нравится?
— А, знаешь... нравится. Только ты, слышь, — поманил он меня мокрым пальцем. — мимо храма нашего с непокрытой головой не ходи. А то отец Аполлинарий с крыльца со страху зверзнется, — и громко захохотал, отшатнув, парочку колупающихся в мелких ершах старух.
— У нас с ним взаимное игнорирование — он меня в упор не видит, а я его, — угрюмо успокоила я рыбака. — Карасиков взвесишь, как обычно?
— Об чем речь, Стасенька? — зачерпнул пятерней свой скачущий желтобрюхий товар мужик. — Гнорирование у вас, значит с нашим батюшкой?.. Надеюсь, что наумовская мука тебе такую тяжкую потерю перевешивает?
— Так не моя она, а Зигмунда. За его лечебные сеансы. С ним Наум до сих пор мукой расплачивается, — пустилась я в объяснения, а потом мысленно махнула рукой.
А вообще, кому объяснять? Здесь все друг про друга всё знают и без оправдательных лепетаний от первых лиц. Это ж деревня. И, как выяснилось чуть позже, знания эти территорией Мезонружа никак не ограничиваются...
