Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Будет тебе! Будет! Не горячись! Помнишь ли, как обещал не убивать того, кто тебе полезен окажется? Так вот он, здесь. Чистая душа да светлая. Сам в твои руки пришел. Так случаем пользуйся!
— Почему... не сказала? — через силу выдавил навий.
Его жесткие пальцы все еще давили на горло, но хватка немного ослабла.
— Как я могла сказать, коль ты горячий такой? Да кого ты казнить-то собрался? Парня деревенского да девчонку? Не враги они нам, нешто не видишь?
В это самое время Марьяна бросилась на своего мучителя, но навий ударил ее наотмашь, и девушка охнула, упала на скамейку, схватившись за лицо ладонью. Черт не повел и бровью, будто девушка меньше всего теперь занимала его.
— Ты мертвую воду ищешь? — словно ничего не случилось, спросил он у Игната.
Тот мог лишь согласно кивнуть. Тогда давление на горле ослабло окончательно, и парень повалился на пол, глотая ртом воздух и откашливаясь.
— Откуда... про нее знаешь? — проскрипел неживой голос.
Игнат поднял слезящиеся глаза. Навий стоял неподвижно, ссутулившись по своему обыкновению, но не казался теперь таким опасным.
"Может, он так долго прожил среди людей, — подумал Игнат, — что сам стал похож на человека".
А вслух сказал:
— Земля слухами полнится. Да только не знаю, правда это или миф. Может, ты мне об этом скажешь?
Лицо черта расколола хищная ухмылка, в трещине рта блеснули крупные сахарные зубы.
— У кого... спрашивать взялся... — ответил он, — если я сам — миф?
И засмеялся, будто с высохших елей посыпались шишки в опавшую хвою и пожухлую траву. А, отсмеявшись, сказал:
— Оставьте... меня с ним.
Краем глаза Игнат видел, как ведьма потянула за руку слабо упирающуюся Марьяну. Сам он тем временем поднялся на ноги, отряхнул колени от печной побелки. Сердце еще продолжало выстукивать в груди свои гулкие ритмы. Но теперь вместе с волнением пришла и надежда.
— Так ты за этим явился? — спросил навий, едва за женщинами закрылась дверь.
Он тяжело опустился на скамью, подобрав упавшее полотенце, снова прижал его к пульсирующей ране.
— За исцелением я пришел, — сдержанно ответил Игнат. — А уж дальше судьба распорядилась.
— Получил... исцеление?
— Тело-то подлатать не проблема. А вот душе покой вернуть — вот это тяжело.
— Кто же твой покой взял? — навий усмехнулся снова, качнул головой в сторону двери. — Женщина?
— Может, и женщина, — не стал спорить Игнат. — Да больше сородичи твои. Дважды был я навью отравлен. Теперь пришел новый черед...
Он смело поглядел прямо в единственный сверкающий глаз черта. Тот сидел неподвижно, бледные губы были растянуты в кривой усмешке.
— Значит, сородичи, — повторил навий. — И живым от них ушел?
— Живым ушел, а ремень со спины на память оставил, — Игнат сдвинул брови, пальцы сами собой сжались в кулаки. Спину будто снова обожгло холодным укусом железа.
— Знаю... кто любитель... подобных трофеев, — медленно протянул навий. — Только... если бы он сам за тебя взялся... то живого места не оставил.
— Это ты верно говоришь, — невесело усмехнулся Игнат. — Нечистая сила всегда зло чужими руками творит. Скажешь, не так?
— Так, — слово камнем упало с неживых губ. — Только любите вы... люди... во всем черта винить. Ограбил казну? Черт попутал. Убил человека? Снова черт. Предал? И опять черт виноват.
— Люди слабые, — возразил Игнат. — Их легко с пути сбить да обмануть. Только они и вправду зачастую добрые намерения имеют. И те, кто надо мной расправу учинил, за близких своих переживали. А навь солоньские земли отравила. Что же людям было делать, кроме как подчиниться и быт свой обустраивать?
— Это они любят — подчиняться, — ухмыльнулся черт. — Перед авторитетом... да силой... люди с радостью на колени падают. А ты их... оправдать хочешь?
— Нет, — Игнат молча покачал головой. — Какое тут оправдание... Ведь не Марьяна — так Ульяна. Не в Солони — так где-то еще...
— Мстить задумал?
— И это тоже нет, — Игнат еще ниже опустил голову, облизал отчего-то пересохшие губы. Близость нави давила на него, словно вытягивала жизненные силы.
— Не хочу я мстить... а вот исправить бы хотел.
Щеку обожгло горячей каплей — это слеза выкатилась из покрасневших глаз, и Игнат, не стесняясь черта, оттер ее рукавом.
— Навь обещала вернуть мне мою Званку, — хрипло произнес он. — Видел я на хрустальном гробе рисунок вещей птицы с человечьей головой. И где она махнет левым крылом — там потечет вода мертвая. А где взмахнет правым — живая. Так кому, как не тебе, научить меня, где ее найти? Когда ни надежды, ни помощи нет, одна дорога остается — идти к черту.
Навий молчал, думал. Свечи плакали восковыми слезами, оплывали в подставленных блюдцах, и тени стали гуще, контрастнее.
— А знаешь ты... что я раньше человеком был? — вдруг спросил черт.
Игнат удивленно вскинул голову, всмотрелся в неживое лицо, исчерченное шрамами — не шутит ли?
— Был, — повторил черт. — Были мечты... и надежды... только перечеркнула все навь.
— Навь? — эхом повторил Игнат.
Тот усмехнулся снова, отчего его лицо исказилось, словно в кривом зеркале.
— Чертом стать легко, — продолжил он. — Достаточно... переступить через свои идеалы... найти оправдание своим поступкам... любым... даже самым страшным...
— Добрыми намерениями дорога в пекло вымощена, — пробормотал Игнат.
— Вот и думай... не в пекло ли тебя... твоя дорога заводит?
Они замолчали снова. К запаху приторной сладости примешивался теперь тяжелый запах крови, которая продолжала впитываться в прижатый к раненному боку рушник. Этот запах напомнил Игнату страшный вечер в тайге, и алую строчку следов на снегу. Да ведь разве не решил он забыть все, как тяжелый сон? Разве не звала его Марьяна в жизнь новую и светлую?
Игнат обернулся, словно ожидал, что в дверь сейчас войдет Марьяна, возьмет его за руку и скажет: 'Довольно. Едем!'
Но никто не зашел. Извилистые языки теней припадали к ногам, лизали Игнатовы пимы, и что-то темное, зарождающееся под сердцем, толкнуло его в грудь, и он сказал — совсем не то, что хотел изначально. А, может, кто-то произнес это за него:
— А все-таки, не будет мне покоя, коли я дело не завершу, — упрямо сказал он. — Виноват я перед ней, что не смог спасти. А потому хоть после смерти попробовать должен.
— Что ж, — ответил черт. — Пусть будет... по-твоему. Только... и ты мне службу сослужи.
Игнат поежился.
— Что же ты от меня взамен захочешь? — спросил он.
Черт рассмеялся, словно опасения Игната были ему приятны.
— Не бойся... кожаного ремня у тебя не попрошу, — сказал он. — А обещай мне... если найдешь мертвую воду... принеси мне от нее семь капель... с навью у меня свой разговор есть... только слаб я... не справлюсь... принесешь до Навьей седмицы — я тебе пригожусь.
— Принесу, — пообещал Игнат. — Теперь расскажешь, как мне ее найти?
Черт довольно улыбнулся, поманил Игната ближе, и, понизив голос, проговорил:
— Слушай...
10.
Сосновец был из тех небольших, ничем не примечательных городков, что в большинстве своем раскиданы по всем северным землям, начиная от Хамарской гряды на востоке и заканчивая зараженными необжитыми территориями у полярного круга.
Дома здесь не вырастали выше трех этажей, а улочки с приходом весны становились непролазными, стирая грань между пешеходной и проезжей частью. Гостиница тут тоже была одна — в нее-то и заселились ребята с подачи бывалого Витольда и не без его материальной поддержки.
— Вы уж простите, что я вас дальше не повезу, — сказал он при расставании. — Нельзя мне тут слишком задерживаться, сами понимаете, — он подмигнул Марьяне и похлопал по охотничьей сумке. — Увидят пушнину, сразу упекут в каталажку. А мне это без надобности.
— А ты бы это дело бросил, — простодушно предложила Марьяна. — Попробовал раз, другой — и ладно. Ведь можно и честно на свете прожить.
— Честно-то можно, — не стал спорить Витольд. — Да только кто моих семерых по лавкам кормить будет? И у жены запросы растут. Вот я ей с этих соболей шубу новую сошью, а не принесешь добычу — и не поцелует сладко, и киселя не сготовит. Одно слово — бабы.
Он подмигнул снова, на этот раз Игнату. Мотай на ус, мол.
В заброшенную избушку ведьмы Витольд вернулся, как и обещал — к новолунию. Привез ей в благодарность немного дичи, да круп, да прочей хозяйственной мелочи. Более всех, конечно, его возвращению была рада Марьяна — ей давно опостылели и непроходимые безлюдные чащи, и трескучий мороз, и все ведьмы с чертями вместе взятые.
Что же касается черта, то о разговоре с ним Игнат не рассказал никому, как ни упрашивала его пытливая Марьяна. К воротам он больше не выходил, да и к сараю тоже не тянуло — там теперь обосновался страшный постоялец ведьмы. Изредка оттуда доносился стук железа по железу, а в немытых окнах мелькали бело-оранжевые искры сварки, и что там происходило — никому не было ведомо, но до самого своего отбытия черт никому не показывался на глаза. Не увидел его и Витольд, только рассказывал, как встретился ему по дороге снежный вихрь: "Видать, нечистый дух мимо пронесся".
На прощанье Витольд отдал Игнату свою дорожную карту и немного денег на расходы.
— Вам надо до дома добраться да свою жизнь обустраивать, — сказал он. — Сосновец — единственный городок в Опольском уезде, где железнодорожная станция есть. Поезда тут ходят нечасто, но с пересадками доберетесь. Вы, я так понял, в Новую Плиску собрались?
— Не в Солонь же! — хмыкнула Марьяна. — Дома и стены помогают, а на первое время Игнат может у нас пожить. Правда, Игнаш?
Она обратила к нему улыбчивое лицо, но парень промолчал. В кармане его парки притаилась скрученная в тугой рулон карта, а на шее на вощеном шнуре висел амулет — трехгранная металлическая пластина с вырезанным на ней причудливым вензелем. Подарок черта.
Попав в город, Марьяна повеселела и преобразилась — по-модному переплела косу, приоделась в новое шерстяное платье и удобные меховые сапожки. От тепла и сытости ее лицо покруглело и зарумянилось, а в глазах появились прежние озорные бесенята. Тогда Игнат будто впервые ее увидел, и удивился преображению.
"Да как же я мог позабыть, что она такая красавица?" — думал он, улыбаясь в ответ теплой и спокойной улыбкой, пока они вдвоем прогуливались до станции, чтобы узнать расписание поездов и приобрести билеты на Марьянову родину.
Именно в Сосновце, этом маленьком городке, наполненном гомоном детворы, перезвоном весенней капели и шумом проезжающих мимо автомобилей, сердце Игната начало потихоньку оттаивать. Будто бы не было ни страшных шрамов на спине, ни охотничьей заимки, ни ведьмы с ее страшным покровителем, чьи слова шелестом опавшей листвы втекали в Игнатовы уши и копились внутри, разлагая его душу и помыслы, будто змеиный яд.
Не было и призрачной Званки — не ждала она его подле ворот и не являлась в снах. Может, спугнула ее городская суматоха, или образ окончательно вытеснила из памяти похорошевшая Марьяна.
— У-у, только в конце недели, — огорченно произнесла девушка, отойдя от окошка диспетчера и недовольно надув порозовевшие губы. — И верно сказал Витольд, нечасто тут поезда проходят.
— Пусть нечасто, а все не тайга, — возразил Игнат.
Марьяна поглядела на него с прежней лукавинкой, с благодарностью положила теплую ладонь на плечо.
— Вот увидишь, как ты моим родителям понравишься, — сказала она. — Тем более, когда расскажу, что нам пережить пришлось, да как ты меня от смерти спас...
— Ну, уж и спас! — усмехнулся Игнат.
Но искренний порыв девушки был ему приятен.
Тайком от Марьяны он тоже изучил расписание поездов, но тех, что следуют с востока на запад по железнодорожной линии Заград — Преслава. Где-то там, чуть ли не на границе с Шуранскими землями, в глухой тайге да болотах, куда давно не ступала и нога человека, вила свое гнездо вещая птица. Но где именно находилась ее обитель, Игнату узнать не удалось, однако он не слишком удивился этому — если бы навь знала, то давно налетела бы на заповедные места черным вихрем.
От станции к гостинице они возвращались уже в сумерках: по пути Марьяна затащила парня на выставку картин оричского художника Кештыча. Его картины в основной своей массе представляли зимние пейзажи и были выполнены в серо-сиреневых тонах, что оставило в душе Игната какой-то тяжелый, неприятный осадок.
— Я больше люблю яркие цвета, — признался он. — Серости и так в жизни хватает.
Марьяна засмеялась и назвала Игната глупышом, а он не обиделся, только улыбнулся ей добродушно. Потом они постояли на мосту, глядя поверх перил, где над черепичными крышами сливовым соком наливалось небо. Игнат вдохнул свежий, немного кисловатый запах городской жизни. Кое-где уже зажигались огни, а изредка снующие по улицам машины смешивали снег и песок в однородную грязевую кашицу. В одном месте Игнату пришлось подхватить Марьяну на руки, чтобы она не запачкала новые сапожки в одной из широко разлившихся и запрудивших улицу луж. Девушка довольно захихикала и пропела:
— А силушка-то богатырская к тебе вернулась! Не зря, значит, у ведьмы в гостях побывали.
— Еще как не зря, — серьезно ответил Игнат.
И, опустив Марьяну на сухую мостовую, украдкой потрогал подаренный чертом амулет.
На миг у него появилось какое-то неприятное, гнетущее чувство, будто за ними кто-то следует по пятам. Игнат оглянулся, но не увидел никого — только мимо прошла компания хмельных парней, и, поравнявшись с Марьяной, один из них отпустил в ее адрес сальную шуточку. Девушка покраснела от возмущения, а парни загоготали. Игнат шагнул было следом, но Марьяна ухватила его за руку.
— Да брось, не связывайся! — громким шепотом упросила она. — Что с пьяных возьмешь? Нам тут не век проживать, авось, скоро уедем.
Игнат послушно остался на месте, но все же тяжелым взглядом проводил удаляющуюся компанию, пока та не скрылась за ближайшим поворотом.
— А все же, — угрюмо сказал он, — прошли те времена, когда из меня можно было дурачка делать.
Он покачал головой и повернулся к Марьяне. Та почему-то отступила, ее глаза округлились, уголки губ задрожали и поползли книзу.
— Иг... нат, — жалобно произнесла она, и голос ее надломился.
Он растерянно остановился, еще не понимая, чем вызвана такая реакция. А потом почувствовал, как на его плечо легла грубая ладонь, и в бок уткнулось что-то острое.
— Молчи, — произнес прокуренный голос.
До Игната долетел густой запах перегара и пота, он хотел обернуться, но чужая рука больно перехватила его за локоть.
— Ты лучше не дергайся, — посоветовал незнакомец. — А то сделаю дырку, потом не залатаешь.
Он хрипло засмеялся, и обратился уже к Марьяне:
— Ты, курва, давай сюда добро. Все, что есть. И не дергайся, иначе обоим не поздоровится.
— Какое... добро? — пролепетала она, отступая еще на шаг.
Игнат почувствовал, как незнакомец ослабил захват, но лишь для того, чтоб угрожающе махнуть ножом перед глазами Марьяны.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |