Она же во многом благодаря помощи мага стала быстро выздоравливать. После того как ее спаситель перестал приходить к ней, ей стало интересно что же случилось с ним, куда он делся. Или даже: 'за что он меня бросил?'. Спустя несколько недель она выписалась из госпиталя. Вернувшись к своей обыденной жизни, стала проявлять интерес к своему спасителю. Будто ее жизнь разделилась на две части и в ее новой половине начавшейся после госпиталя, ничего не осталось важного кроме личности мага Фросрея. Она ознакомилась со всеми его научными работами, многое для себя узнала, нашла много интересного в его взглядах на мир и решила, что узнает его получше.
Фросрей читал очередную лекцию о возможных путях дальнейшего укрепления прав и свобод людей в Эвалте. Она, на время лекции, скрывшись за черными очками сев на самом заднем ряду, не ища оригинальных способов, подошла к нему после лекции и, сняв очки, попросила оставить автограф на одной из его книг. Увидев его, она улыбнулась впервые за долгое время. Старый маг едва сумевший заставить себя жить дальше не совершив глупостей, столкнувшись с ней, посмотрел на нее обреченно, как на очередную, вставшую на жизненном пути опасность, неминуемую катастрофу несущую гибель. Тяжело вздохнув, он смирился с неизбежным. Он не мог развернуться и уйти, даже если это в дальнейшем приведет его к погибели. По ее воле, они пошли прогуляться по городским улицам. Взглянув в ее глаза, он потерял покой.
В ее присутствии сердце мага вышло из-под контроля и билось как сумасшедшее. Он впервые столкнулся с подобным и просто не знал что делать. За годы службы в своем ордене он смотрел в глаза ужасным тварям, а здесь боялся лишний раз двинуться, чтобы не дай бог не сделать что-нибудь неправильное. Внутри нервничая, просто разрываясь, разволновавшись как школьник, он опустил голову, боясь взглянуть на нее. Заговорив с ней, он начал заикаться. Впервые в жизни он чувствовал себя таким слабым и беззащитным. Видя странное поведение своего спасителя, она догадывалась, что с ним происходит и от этого ее наполнял странный интерес. Она наоборот, спокойно, с улыбкой наблюдала за ним. Ей было интересно, как эта неловкая для него ситуация будет развиваться дальше. Стараясь поддержать разговор, она что-то спрашивала у него, а он в ответ не мог связать двух слов, в голове образовался вакуум пустоты, а сердце билось так, что казалось, выбивало последние мысли из головы. Ему хотелось сбежать, но он продолжал идти с ней рядом. Ничего о любви не знавший старый маг впервые столкнувшись с этим неизвестным ему явлением, внутри стал слабым беспомощным мальчишкой. Она что-то болтала, сама же смеясь над своими шутками, а он молчал, лишь изредка улыбаясь, опустив голову, следовал рядом с ней, просто не зная как себя вести. Ситуация усугубилась когда она замолчала. Фросрей покрылся испариной от нависшей неудобной тишины. В условиях того бардака что творился в голове он боялся издать лишний звук. Она все понимая, глядя на мага улыбающимися глазами, решила не мучить этого 'дедушку' ведь он же все-таки спас ее, решила прекратить эту их прогулку. Она его отпустила словами: 'Ну ладно я пошла. Приятно было поболтать!', сказанными с иронией, в ответ, получив только согласное мычание.
— Я рад тому, что вы выздоровели, — сумел сказать он, оказавшись от нее на расстоянии нескольких метров.
— Значит, вы все-таки умеете разговаривать! — уже отойдя от него, обернувшись, засмеялась она.
— На безопасном от вас расстоянии.
— Я же хотела просто поблагодарить вас. Я уже это говорила, но вижу, вы только сейчас слышите меня. Спасибо что спасли меня. Вы действительно наш маг-защитник. До свидания, приятно было познакомиться, все я больше не буду вас мучить! — расплываясь в белоснежной улыбке, она ушла, помахав на прощание издалека. Маг смотрел ей в след, и на душе ему было почему-то приятно и легко. Первый раз его наполнила эйфория, порожденная растекающимися по телу потоками приятного тепла оставшегося от общества той, что любима сердцу. Он безумно хотел увидеть ее снова, но утопая в какой-то непонятной легкости, не смел, позволять себе этого. Только если она сама снова найдет его или судьба снова сведет их в каком-нибудь месте, он с удовольствием ей улыбнется. От бессмысленного преследования этой красавицы он себя удержал. И вот однажды после очередной лекции он почему-то так непонятно для себя вдруг ставший романтичным, глубоко вздыхая, сидел в пустой аудитории задумчиво глядя в окно. Постучавшись в открытую дверь, она попросила разрешения войти. Ей нужна была помощь при написании реферата по тематике одной из его книг. Он с удовольствием согласился помочь, перед этим едва не свалившись со стула при виде нее. Они снова пошли прогуляться, сначала его немного потряхивало, затем он постепенно стал вести себя адекватно, адаптировался к доселе неизвестным ощущениям.
В процессе общения маг привык к ней и заметно успокоился, даже стал шутить. Они обсуждали его научные работы, он пытался лучше изъяснить ей свои взгляды на жизнь. Она посчитала эту беседу увлекательной. Их встречи стали постоянными, это ее тянуло к общению с ним, он же бросал все сразу, как только она появлялась. Они часто гуляли по окраине Аламфисова леса, где-то далеко в стороне от всех. Маг держал себя в железных рамках, не позволяя себе ничего лишнего. Она стала для него чем-то вроде прекрасного сокровища, которым просто приятно любоваться, он для нее был самым необычным другом. Он выслушивал любой бред, какой бы она не несла. Для него было просто приятно слушать ее голос, главное чтобы она говорила, а вот что говорила — это уже неважно. Она делилась с ним своими девчачьими секретами и подростковыми проблемами, он был готов ее слушать и слушать и даже пытался давать мудрые советы. Однажды она даже подарила ему поцелуй. Маг остался безмерно рад, но попросил ее больше так не делать. Для нее это было всего лишь шуткой, а он после этого не мог спать несколько ночей, в тот раз его сердце похоже решило свести его с ума.
Дух добился своего — старый маг влюбился в Армидею в прямом и в переносном смысле. Теперь он был буквально пленен атмосферой красоты, в которую погрузился. Красоты, которую сам для себя придумал. Красота Златы в его воображении смешалась с цветочными и искусственными ароматами и великолепием золотого города, как и мира артэонов в целом. Как ему казалось, он нашел красоту, великую бесспорную ценность ради которой стоит биться. Стал от этой великой красоты зависим и уже не мог никуда уйти. В этом мире для него осталась только Армидея, невероятная бесспорная в его сознании ценность. Мир артэонов в дурмане плена артэонской красоты стал чем-то прекрасным, приятно ласкающим своим теплом. В то время как остальной мир потускнел, стал напоминать огромную помойку, даже стал вызывать какое-то отвращение. Живя среди артэонов, людей за их несовершенство, он стал ненавидеть. Сначала он естественно пытался удерживать себя от полной деградации, пытался сохранить в себе стержень светлого мага. Но деградация, если она началась процесс, остановить который сложно. Так разрушились его моральные ориентиры, началась его трансформация в безжалостное чудовище с сумасшедшим рвением готовое на все ради безопасности мира артэонов, чудовище которым он в итоге стал.
Заточенный в старом теле в ее присутствии, он чувствовал себя чем-то мерзким, что должно быть благодарно за то, что с ним просто разговаривают. Пока ночами она мирно спала, он сходил с ума, не зная, что делать, как от этого сбежать. Единственное что он мог так это только служить миру артэонов. Покорно стоять на коленях перед мучающей красотой. Дух не напрямую, но косвенно превратил этого светлого мага в чудовище, покорное, готовое на все ради безопасности своей богини и олицетворяемого ею мира артэонов.
Старый маг хоть и был ослеплен, но все же пришел к пониманию, что им манипулирует хитрый Дух. Но столкнувшись с этой силой, которая обжигает ярким светом и из свободного сильного человека превращает в жалкое немощное ничтожество, он ничего не мог поделать. Он боялся о своей любви даже думать не то, что упоминать. Для него это была какая-то высшая неописуемая покорившая его сила, которой бессмысленно было сопротивляться. Оставаясь с этим один, он ничего не мог поделать. Так старый не особо мудрый, но сильный маг оказался в полной власти Армидеи, вернее стоящего за ней Духа Аркея. У Армидеи появился готовый на все безумный цепной пес, способный, когда нужно забывать про жалость и мораль. 'Все ради благополучия мира артэонов'. Прямолинейный поверхностный человек, он не любил в себе копаться и не искал выходов из этой ситуации. Как и обычно он просто шел по выбранному пути до конца. Для Златы эти отношения были всего лишь шуткой, обычной дружбой, мимолетным увлечением. В то время как для очарованного ею Фросрея это была дождливая темнота с редкими просветами, минутами покоя.
Как-то однажды перебрав вина Фросрей ввалился в главный храм Аркея, входом в который служили одни из четырех врат ЦентрЦитадели, тогда еще только строящейся. В Центре храма на вершине колонны сияло белым цветом миниатюрное подобие луны. Перед этой луной опустившись на колени, он решил поговорить с Духом.
— Ну, здравствуй мой неразговорчивый друг. Я тут решил с тобой поговорить, можешь не отвечать как обычно. Я знал, как опасно для мага связываться с Духами. Вы манипуляторы людских судеб найдете тысячи способов как подчинить человека себе. И теперь я полностью во власти той красоты, которой ты меня пленил. Я не могу этому сопротивляться, и не могу сбежать. Ослепший, превращенный в устрашающее чудовище я сам боюсь за свою душу после всего зла, что натворил. Но временами я будто не контролирую себя. Когда речь заходит о безопасности мира артэонов я готов уничтожить все что угодно. Ты добился своего, она уже никогда не отпустит меня. Тогда в те далекие дни я должен был пройти мимо, должен был двигаться дальше так и, оставаясь солдатом на службе своего ордена, выполнять приказы, оставаться простым лишенным ответственности скитальцем. Должен был просто помогать смертным по мере своих сил и не иметь отношения к тому хаосу, что бурлит вокруг. Тем более я никогда не должен был утопать в мире артэонов, ведь за ним стоишь ты. Теперь я будто заложник, поздно что-то менять. Ты победил. Не в силах, что-либо исправить и после всего, что натворил мне, остается только быть чудовищем, позором среди светлых магов. И надеяться на то, что никто не узнает о позорной причине моей слепой преданности. Я не держу на нее зла, к этой красавице у меня нет никаких претензий. Она просто невинный ангел. Я должен ненавидеть тебя, но злюсь только на себя. Я сам связался с тобой, зная как это опасно для мага. Мне казалось, ты не сможешь меня достать, но видимо забыл, с кем связался, — стоя на коленях, он разговаривал с тишиной.
Неизбежно молодая и свободная она вышла замуж, после долгих слез и умалений своего обожателя простить ее за это. Но Фросрей не был идиотом, и все понимал, успокаивал ее и говорил что все хорошо, в действительности, в душе радуясь ее обретенному счастью. Одновременно долгими бессонными ночами все больше превращаясь в чудовище, все больше с ненавистью глядя на свое старое тело. Их отношения продолжались и после — Фросрей был желанным гостем в ее доме (контролировал ее мужа, устраивал ему допросы, за что периодически получал от нее). Духу требовалось и далее поддерживать контроль над магом, поэтому ее дочь получилась почти полностью похожей на свою пленившую Фросрея прекрасную маму. Сегодня уже правнучка красавицы Златы, поддерживает в старом маге любовь к миру артэонов. Эта молодая артэонка уже не знакома с вечным магом, с которым когда-то по лугам Аламфисова леса гуляла ее прабабушка. Она ничего не знает о странной дружбе своей далекой родственницы, но догадывается. Временами она ловит на себе чей-то взгляд и часто видит за спиной старого мага. Не чувствуя от него зла, она просто дает ему возможность на себя смотреть. Фросрей думая, что остается незамеченным все также за ней наблюдает, присматривает, в тайне является частью ее жизни. Порой ночами он проникает к ней в комнату и, затаив дыхание наблюдает за тем, как мирно спит эта красавица. Это, по его мнению, помогает ему в тяжелую минуту понять цели своей борьбы, убедиться в правильности своих действий. Это уже не любовь, уже нет той боли, да и столько лет прошло, все страшное позади. Теперь это приятная греющая душу ностальгия, огонек который просто приятно горит в душе, хотя временами сильно обжигает.
Нет смысла подробно останавливаться на всем этом и пересказывать долгую жизнь старого мага. Лучше сразу перейти к самому главному — к концу и показать освобождение монстра глазами Фросрея, вернее строками из его дневника.
'... Цепочка событий, приведшая к освобождению проклятия Таргнера — моему краху, началась с серии убийств сотрясших Эвалту. Я, как известно дабы чудовище не томилось без дела в темнице, использовал его для свершения правосудия в Эвалте. Чудовище стало моими руками в деле поддержания порядка среди свободных людей Арвлады. Всех жуликов, негодяев, укрывшихся от наказания преступников, что я различал в мыслях осевших в воде моего черного колодца я уничтожал руками чудовища. Этот черный человек-волк стал символом жестокого неотвратимого правосудия и моего тотального контроля. Простые мирные эвалтийцы полюбили чудовище, политиканы с эвалтийского юга, оппозиционеры, прочие негодяи обливали грязью и критиковали, потому что тряслись от страха.
Я прибывал исключительно на территории Эвалты или Армидеи, жил под Светом Духа, в полной безопасности. Монстр от моего имени терроризировал Эвалту, укрепляя порядок, построенный мною на страхе, все вроде шло хорошо. Я даже снова вернулся к своей научной работе. И вот общественность сотрясло одно ужасное преступление. Была жестоко вырезана целая семья в одном из городков в черноземном районе северной Эвалты, это конечно не центр, от Певенса далековато, но все же это шокировало всех. Ведь произошло это свирепое убийство в Эвалте под боком у Духа и в зоне действия проклятия гнилой метки. Я лично отправился на место преступления. Сначала я жутко разозлился думая, что это Ортопс не удержал себя. Естественно моей первой версией было безумие этой твари пригревшейся у меня под боком, но оказалось, в этот раз я обвинил его напрасно, я понял это сразу, как только вошел в дом ставший местом преступления. Ортопс в свойственной ему манере желая выпендриться всегда придает своим жертвам 'особое', так скажем возвышенное положение. Чаще всего он кладет тела в центре комнаты, укладывает на столы, тумбы или прочие подходящие квартирные возвышенности. Здесь же все жертвы были разбросаны. Лежали там, где их и убили. Сразу в глаза бросалась какая-то хаотичность, беспорядочность. На всех телах имелись характерные раны в районе живота и бедер — убийца сначала сделал четыре прокола ножом, будто имитируя проникновение клыков хищника, а после рукой вырвал все содержимое в зоне обозначенной проколами. Таким образом, раны были похожи на клоки мяса, вырванные зубастым хищником. Кроме засохших капель крови на полу других следов расправы в доме не было, скорее всего, убийца употребил в пищу все куски плоти вырванные из жертв. Это убийство больше напоминало нападения дикого зверя: все жертвы хаотично лежат в разных местах, будто там где их и нагнал хищник, убиты разными способами, плюс нанесенные после смерти раны похожи на вырванные зверем куски мяса, которые, скорее всего, были съедены. Тогда мне показалось, что человек это совершивший в прямом смысле слова чувствовал себя зверем, все место преступления буквально вопило об этом. Я даже не представлял насколько оказался прав. Стало понятно, что Ортопс был здесь не при чем. Я дал распоряжение местным полицейским проверить округу на предмет пропавших без вести. Безумец, совершивший подобное по всем правилам должен был попасть под действие проклятия гнилой метки, его телесная оболочка должна начать разрушаться на глазах, факт совершения преступления становится невозможно скрыть, ведь все написано буквально на лице. Такие загнивающие на глазах злодеи, боясь наказания, в большинстве случаев подаются в бега, скрываются в лесах, сбиваются там, в шайки как дикие псы, которые живут лишь ожиданием смерти. Поэтому после каждого крупного преступления приходится проверять всех пропавших без вести или внезапно исчезнувших. Полицейские приступили к поискам.
