"А для "котов" он — враг", — напомнил себе Джеймс, пока шар обратно превращался в змейку, втягивающуюся в туннель. Вихрь никак не отреагировал на человека, но кто знает, что за информацию пойдет к другим роям и общей базе данных, если она есть?
Прихрамывая — кровь из ссадин не текла, но болели ноги сильно, хоть и не так сильно, как спина, — Джеймс поспешил следом за багровыми сполохами. Оставаться здесь он не собирался, возвращаться — тем более. Единственный путь — тот, куда улетели огоньки, обеспечивая ему бесплатное освещение. Пока есть возможность — лучше рискнуть и воспользоваться ей, чем потом.
Спеша за ускользающим светом Джеймс подумал, что можно пока про встречу с тэш'ша не стоит волноваться. Влага из воздуха почти вся осела на стенах и хлюпающих под ногами лужах, дышалось относительно легко, но все равно еще слишком жарко. Может, дальше будет прохладнее и там придется опасаться выживших "котов", но здесь...
Додумать до конца Джеймс не успел.
Коридор описал пологую дугу, точно огибая нечто в земле, и закончился некрупным залом, в который сходились еще три подобных туннеля, а в самом центре кружился еще один вихрь "светлячков". У самого входа на Джеймса накатилась волна чужих эмоций, стремительная, постоянно меняющаяся, ни на секунду не задерживающаяся на чем-то определенном. Боль, страх — вот, что доминировало, но кроме них присутствовала и какая-то странная радость, и нечто, чему он с трудом мог подобрать описания: слишком быстро появлялись и исчезали осколки чужих эмоций. Случись это хоть на пару секунд раньше — черта с два он бы вошел в опаленный огнем перекресток туннелей, но бурлящий водоворот проецируемых тэш'ша чувств затянул его как раз в тот миг, когда он пересек зыбкую границу между алым светом и темнотой коридора.
И юноша, наконец, понял причину запаха, едва чувствовавшегося у провала, но здесь заполонявшего воздух, что называется, по самое не хочу. Ощутимо пахло гарью, оплавленным камнем, раскаленным металлом и какой-то едкой дрянью, от чего немедленно начало першить в горле. Но сильнее всего смердело сожженной плотью, тошнотворно-сладковатым ароматом, почти забивающим все остальные запахи.
Пронесшееся здесь пламя не пощадило никого и ничего. Ни стен, с которых сорвало всю декоративную облицовку, ни оборудования, от которого остались только невнятной формы обломки, ни самих тэш'ша. Сейчас Джеймс не мог точно сказать, откуда пришла огненная волна: из распахнутого прямо посреди зала зева полуметрового провала, чем-то напоминающего распластавшуюся после отлива на камнях медузу, или с одного из туннелей. Зато он совершенно уверенно мог сказать, что почти все, кому не посчастливилось оказаться на ее пути, погибли на месте.
"Почти" — потому что одна из обгоревших фигур у дальней от Джеймса стены, тряслась мелкой-мелкой дрожью, беспрестанно шепча что-то обугленному своду. Один из тэш'ша каким-то чудом пережил и сам пожар, и сумел дожить до сего мига.
Осторожно юноша приблизился к содрогающемуся в конвульсиях "коту". Хватило одного взгляда, чтобы понять, что тэш'ша не жилец. Сейчас в почерневшей фигуре, выглядевшей как хорошенько прогоревшее в костре бревно, не осталось ничего тэш'шского: сплошная корка спекшейся плоти, иссеченная ярко-алыми трещинами, сквозь которые сочилась бело-желтая мутная жидкость. На лице "кота" не осталось ни глаз, ни защитной костяной пластины над носовой впадиной, ни самой впадины — все та же грязно-черная корка, из-за которой голова тэш'ша выглядела раздувшейся. Узкая щель рта едва двигалась, с каждым вдохом-выдохом нашептывая слово за словом. К сожалению — или счастью — тэш'ша говорил на незнакомом Джеймсу диалекте, да еще так глухо и невнятно, что даже для его сородичей понять бессвязную, стремительную цепочку слов оказалось бы сложной задачей.
Словно почувствовав присутствие рядом человека, вал эмоций умирающего вновь обрушился на Джеймса; сам тэш'ша дернул головой в его сторону, на пару сантиметров отодвинувшись от стены. Шепот стал чуть громче: тэш'ша говорил и говорил, сбивался, захлебывался, шумно, со свистом втягивая в легкие воздух. Проецируемые Джеймсу эмоции не изменились: боль и страх смешанные с чем-то еще.
Безумие.
Юноша мрачно смотрел на "кота": и сливающаяся в монотонное шипение речь, и все ускоряющийся калейдоскоп чувств, от которых еле-еле выходило отгородиться, подсказывали, что разума в обгорелом полутрупе не осталось ни на йоту. Тэш'ша лежал здесь часами, медленно умирая в адских муках и, возможно, ощущая агонию сородичей, которым повезло больше чем ему. То, что он продержался так долго — самое настоящее чудо: тэш'ша крайне живучие твари, но даже для них подобное выглядело фантастикой.
Джеймс знал, что он должен испытывать радость: столько врагов умерло здесь, столько врагов уже не смогут стрелять и убивать людей. Он знал, что таких смертей хватало и среди солдат Конфедерации — и один Бог знает, что страшнее: сходить с ума от адовой боли в обгоревшем теле, или в полном сознании в подбитом космолете дожидаться исчерпания запасов кислорода? Он знал, что в каком-то роде все, что он видел можно назвать справедливостью: за его родителей, за тех, кто погиб на Марите, кто погиб в бою на границе Авалона, за все страдания и лишения, что эта проклятая раса принесла человечеству.
И все же он не мог не испытывать жалости к одному конкретному "коту", умирающему в жутких мучениях перед ним. Неважно, что "коты" заслужили, а что — нет.
Так никому не следует умирать.
Джеймс прошел к уходящему во мрак туннелю, примерно на полпути от места, где он вошел в зал и еще живым тэш'ша. Туда улетел поток "светлячков", обменявшихся данными с освещавшим зал вихрем. Джеймс тогда смотрел больше в сторону тэш'ша, но успел заметить мимолетный блеск металла в глубине ведущего под небольшим уклоном вверх коридора, и про себя отметить, что именно туда следует идти дальше.
Еще один труп тэш'ша лежал шагах в десяти от начала туннеля. Этого пощадило пламя, и даже одежда большей частью лишь обуглилась, но ударная волна отшвырнула его на стену, сбросила на пол, а со свода вывалился обломок весом в добрых полцентнера. Удар пришелся вскользь по голове, иначе ее бы раздавило как орех, но и оставшегося на долю "кота" хватило, чтобы пробить череп. Тэш'ша умер на месте, вероятно, даже не успев понять, что происходит.
Джеймс присел на корточки около трупа. Блеск металла шел от валяющегося под ногами тэш'шского оружия — дента-ша, — совершенно не похожего ни на один образец вооружения людей. Нет, общие очертания не очень сильно отличались от того же, к примеру, "Шершня", но так же можно сказать, что и общие формы тэш'ша не очень сильно отличаются от человеческих: две руки, две ноги, голова... Как это странным ни казалось, но тэш'шское оружие выглядело точно выточенное из цельного куска непрозрачного кристалла, покрытого путанными и, на первый взгляд, беспорядочными выгравированными узорами. Увиденным им отблеск был лишь игрой света на множестве граней оружия: на самом деле металлом это вещество ученые Конфедерации соглашались называть с большой оговоркой. Множественные ансамбли кристаллов — в том числе и металлических, — между которыми находился тончайший слой аморфной массы, пронизанной мономолекулярными нитями... что ж, если и было этому какое-то тэш'шское название, то люди его не знали.
Джеймса же это мало волновало. Все равно трогать дента-ша он не собирался: тэш'ша имели пакостную привычку встраивать в сколь бы то сложное устройство ловушки для неосмотрительных врагов. В лучшем случае, они просто отказывались работать в руках не-теш'ша.
В худшем — устраивали сюрпризы с летальным, как правило, исходом.
Стараясь не зацепить оружие на полу, Джеймс аккуратно вытащил из-под руки мертвеца узкий и длинный нож, похожий на земной стилет. Клинок казался обманчиво хрупким, правда, чтобы сломать его потребовалась бы не одна такая глыба, что разбила "коту" голову.
На взгляд Джеймса "стилет" был великоват — сантиметров тридцать лезвия плюс рукоятка без намека на крестовину или гарду, — но выбирать не приходилось. Кончиком ножа отодвинув подальше дента-ша, юноша снял с пояса "кота" толстую полуметровую трубу с выступающим посередине бугорком. Со второй попытки взяв ее одной рукой, положил большой палец на бугорок и плавно надавил.
С боевыми посохами тэш'ша их знакомили еще в Академии, так что никакого подвоха здесь Джеймс не ждал. Посох к сложным устройствам не относился, ловушек в них не бывало — в его ситуации это весьма полезное приобретение, хотя сам Джеймс предпочел бы найти бронекостюм, "Бурю" с полными обоймами, ну и с десяток гранат, пожалуй.
Бугорок потеплел и "потек" под пальцем человека. Следом так же изменился сам посох: серо-стального цвета труба сжалась минимум вдвое, вытягиваясь на полтора метра в длину, словно она была не их прочнейшего материала, а из нагретой глины. Посох развернулся в боевой режим: один конец сплюснулся в заостренный наконечник, а противоположный растекся и застыл в форме серповидного лезвия.
Метаморфоза заняла менее чем полсекунды и произошла совершенно беззвучно: не посмотри в свое время замедленной съемки разворачивания аналогичного оружия, Джеймс мог бы решить, что посох появился из ниоткуда — так плавно и стремительно произошли изменения. Снова прижав активирующий "бугорок", он свернул посох и неспешно пошел обратно, в обожженный напором пламени зал.
Юноша надеялся, что к тому времени "кот" уже умрет, но тот оказался живучим и упрямым. Искаженные безумием чувства вновь коснулись человека, стоило тому приблизиться к тэш'ша. Свистящая речь умирающего стихла, тэш'ша не почти двигался, сотрясавшая его тело дрожь прекратилась. Если бы не эмпатические всплески, то лишь по вздымающейся груди и вытекавшей из открывшихся ран омерзительно выглядевшей и пахнувшей жидкости можно было понять, что он еще жив.
"Ты убил его. У тебя была возможность. У тебя была причина. У тебя было желание. И ты убил...", — Джеймс смотрел на тэш'ша, но видел круглый туннель, по которому гулял теплый ветер, танцующую на краю зрения тень, и себя, упрямо двигающегося все дальше и дальше. Вспоминал бой, про который говорила тень, вспоминал катапультировавшегося пилота, сбитого очередями его "Стрелы". Вспоминал снова себя, запертого в искалеченном космолете, охваченного паникой, которая оказалась сильнее его. Поднял руку со "стилетом", посмотрел на узкое лезвие, вспомнил все причины, по которым тэш'ша заслуживали то, что здесь случилось.
И все равно, глядя на умирающего, не смог найти в себе той ярости, с которой отвечал тени. Не смог найти ненависти, с которой выкрикивал проклятия "коту" в Сунк'хе. Не мог найти отстраненности, с которой расстреливал катапульту на границе Авалона.
Так никому не следовало умирать.
Джеймс наклонился над тэш'ша и без замаха ударил ножом, направив лезвие точно в грудь, где пульсировало скопление органов, заменявшее "котам" сердце. Почувствовал короткий и резкий толчок, когда клинок пробил запекшееся мясо, а руку обожгла хлынувшая вперемешку с гноем кровь. Тэш'ша содрогнулся в последний раз, выгнулся, захрипел — и биение чужих эмоций, ставших на миг необычайно сильными и ясными, исчезло.
Как будто от порыва ветра погасла свеча.
И только тогда Джеймс выдернул обратно клинок и, не оглядываясь, пошел к выходу.
В алом свете стекающая по лезвию кровь выглядела почти черной. У трупа, с которого он забрал оружие, Джеймс задержался на пару минут: вытер нож об одежду и нарезал несколько длинных, не запачканных грязью или кровью лент ткани. Мелькнувшую мысль забрать себе хотя бы верхнюю тэш'шскую накидку, отдаленно напоминавшую земное пончо с массивными наплечниками, он отбросил, когда увидел, что кровь из проломленной головы обильно залила весь верх мундира "кота". Джеймса и так мутило от мысли, что придется напялить одежду "котов", но это все же было разумнее, чем продолжать бродить голым — хотя бы из-за соображения понижающейся температуры в пещере. Однако никакие соображения не могли заставить его ходить в перемазанной тэш'шской крови и мозгами накидке — хватит пока тех полос, что он нарезал.
Кроме того этот тэш'ша был настоящим великаном. Даже для "котов" рост более двух с половиной метров означала "очень высокий", а шириной плеч он значительно превосходил человека — потому не было смысла связываться с его одеждой. Обматывая самыми чистыми обрезками пораненные колени и локти, Джеймс подумал, что такого тэш'ша можно смело выпустить против гризли: заломает косолапого и не запыхается.
Забавное бы вышло зрелище, учитывая, что, по мнению ксенобиологов, предки тэш'ша имели больше сходства как раз с медведями, чем с приматами.
Ткани как раз хватило на самые неприятные раны и на ступни: Джеймс не поскупился и намотал на ноги в два-три слоя. Из пары обрезков соорудил нечто вроде пояса, за который заткнул нож. Посох же никуда приспособить не получалось, так что пришлось нести его в руке. Больше ничего полезного у трупа не нашлось: или тэш'ша не носил других вещей, кроме оружия, или все растерял во время катастрофы.
Этот коридор шел прямо, не петляя. Очень скоро Джеймс вновь оказался в темноте: света от зала с мертвецами хватило едва ли на десять метров, а других скоплений "светлячков" ему не встречалось. Он уже догадался, что эти штуки не столько служили путеводными вехами, сколько отмечали опасные места: одна у провала, где он выбрался наверх, другая над дырой в полу зала, откуда и вырвалось убившее всех тэш'ша пламя. Еще больше он утвердился в догадке, когда в одном из поперечных проходов увидел алые сполохи. Пройдя туда, едва не сверзился с крохотной площадки у выхода: больше ничего не уцелело в том помещении, ухнув на неведомую глубину. Света огоньков над обрывом, во всяком случае, не хватало, чтобы увидеть дно: только отвесную стену, уходящую во тьму под ними.
У провала Джеймс простоял целых три цикла трансформаций вихря огоньков: надеялся на появление огненной змейки, передающей информацию, и пытался одновременно разобраться с картой. Плохо было, что он не имел ни малейшего представления, где сам находился в этой схеме: вероятно, "коты" имели способы получить от карты нужную информацию, но Джеймс, во-первых, не знал этих способов, а во-вторых, здраво полагал, что ему карта просто не подчинится. И хорошо, если просто откажется выполнять команды, а не передаст при следующем сеансе обновления данных тревожный сигнал всей сети.
Так что пришлось ориентироваться на глазок, пытаясь найти в сплетении линий или длинный прямой коридор, по которому он шел, или тот зал с тремя выходами — лучших ориентиров не имелось. Как итог — головная боль от бесплодных попыток. Несколько подходящих участков нашлось, но ни про один с уверенностью Джеймс не мог сказать, что это именно тот, который ему нужен. Потому, когда вихрь начал четвертую цепочку трансформаций, Джеймс вернулся в коридор и двинулся дальше, положившись на свою память.
И удачу.
Чем дальше, тем явственнее становилось, насколько страшной оказалась катастрофа для базы тэш'ша. Коридор по-прежнему никуда не сворачивал, но все чаще встречались боковые ответвления, иногда уходившие вверх или вниз, но чаще остающиеся на том же уровне, что и туннель. За сто пятьдесят шагов Джеймс насчитал семь таких коридоров, и в пяти из них плясали отблески алого пламени вихря-предостережения. Юноша быстро проверял каждый из них, и везде натыкался или на сплошные завалы, или на обрывы, ниже которых все скрывала темнота. Лишь в одном случае багровый вихрь на первый взгляд бесцельно кружился посредине коридора, у самого входа в очередной подземный зал. Насколько Джеймсу было видно, там все выглядело нормальным, никаких дыр в земле, ни многотонных груд обрушившейся сверху породы, только растекшееся по центру продолговатого помещения светящаяся бледно-голубая клякса. В сумраке за пятном виднелись неясные очертания больших емкостей или контейнеров — от входа трудно было рассмотреть, а приближаться не хотелось. Чем бы это ни было, но раз "светляки" не зависли над ним, а кружатся за целых пятнадцать метров еще в коридоре, отчетливо давая понять, что заходить внутрь не стоит, то черта с два он полезет туда. Пусть "коты" сами со своими игрушками разбираются, а ему нужно выбраться на свободу.
