И они пошли. Проходы, развилки, лестницы...
— Как ты всё это помнишь? — в очередной раз удивилась Галина Осиповна. — Я уже опять не представляю, где мы...
— В саванне несколько поворотов тебя сбили бы?
— Сравнил, там оглянешься, оглядишься...
— И что увидишь? — она же вся ровная! Вся одинаковая.
— А то тут всё разное!
— Даже в зданиях коридоры давно не делают одинаковыми, а уж проходы в пещерах... Кому оно надо? слегка подравняли только... Сейчас уже будем выходить. Уже рядом. Как ты? Кровь у тебя сильно шла...
— Ничего. У нас хорошая аптечка. Правда, — и она улыбнулась: — в саванну я бы сейчас не рискнула.
— Пещера, куда идём, закрыта, живности внутри взяться неоткуда, — и он улыбнулся тоже: — С вероятностью выше девяноста процентов.
— А до неё? клетки-то открыты...
— Всего около двухсот метров, половина минуты бега — прорвёмся.
"Двести метров? Для тебя это уже "всего"? — научница только улыбнулась: — Какие ж мы стали смелые да в себе уверенные!"
— А открывать?
— Запора не будет, будет защёлка первого уровня, открою сходу.
Выходная камера походила на предыдущие один в один: такое же небольшое помещёньеце, знакомый пульт, вертящаяся мягко-зелёного цвета надпись: "Выход открыт", дисплейное окно...
— Помнишь, я говорил, что алерт снимется, когда мы уйдём на второй уровень?
— Так и есть, — кивнула Галя. — Снялся. А куда нам теперь?
Блейк подошёл к окну огляделся. Внешняя часть Внутреннего комплекса выгибалась длинным полуовалом. Точку, где они вошли, отсюда видно не было, но судя по карте, судя по тому, как он помнил карту, до неё метров тридцать... А Бекир на ста пятидесяти отыграл у них восемьдесят...
— Нам — вон к той скале... Смотри...
Галя обернулась. Здесь не было никаких предгорий. Горы выламывались прямо из-под саванны, и там, где кончалась аккуратная стена комплекса, начинался каменный хаос. А скала, на которую указывал Блейк, проглядывала в призрачном освещёнии комплекса беззвучным тёмным водопадом. Извивы на ней поблескивали, как водяные струи. Что такое водопад? — это речка без берегов, у этих камней берегов не было тоже.
— Хороша...
— Да, раньше его закрывала стена комплекса.
— А что так блестит?
— Может, выходы слюды? — и Блейк улыбнулся: — Минуту тебе — на глоток красоты. Только... Скажи только с какой скоростью от Бекира убегали мы?
"А его хлебом не корми — только дай что-нибудь обсчитать", — улыбнулась Галя и ответила:
— Тридцать пять километров с час. Плюс-минус пару.
— Спасибо. Всё. Любуйся.
"Итак, за одно и тоже время, мы пробежали сто пятьдесят метров, а он в полтора раза больше, значит, его скорость была... чуть больше пятидесяти километров в час? Неважно. Важно, что на двухстах метрах, нам нужна фора в сто. А имеем, скорее всего, только тридцать, значит, до момента обнаружения надо обязательно одолеть стометровку... И то может не хватить: ведь "сходу" для меня означает -пять-шесть секунд, а для него, уже разогнавшегося, это — шестьдесят-восемьдесят метров... Вон, давеча... Если б не волки... Странно, опять волки. Случайность? Или... или Богиня? Что происходит с нашей реальностью?"
— Я готова, — расслабленно проговорила девушка. — Спасибо тебе, словно отдохнула.
— И я.
— Какой план? Рвём со всех ног? Звери не любят бегущих... И хоть пока никого не видно, но...
— Тогда тем более. Открываем дверь и идем, не спеша и оглядываясь. Ведёшь — ты. Если засечёт Бекир, всё равно не бежим — идём. Пусть звери отрываются на нём. И стреляем, если по нему — стреляем только в упор, как по толстой тётке, и залпом. Я скомандую. Я попаду, ты — тем более. И пусть попробует увернуться метров с десяти от двух болтов сразу. Если этих "учёных" будет больше, наверное, побежим и отстреливаемся до последнего... Что-то не нравится мне этот термин "вычёркивать"...
И опять Галя, подумала: "А может..." Но больно хороша была ночь — тиха и звёздна, и водопад скалы — черный и переливающийся, и... и Блейк. И Блейк. "Да и всегда успею".
— Прорвёмся, — улыбнулась она. — С тобою прорвёмся.
И они прорвались.
Бекир засёк их на полпути. С ним был ещё один "учёный", такой же резкий, такой же быстрый, и они догнали трежера с водительницей метров за тридцать до скалы, но, когда увидели два арбалета, сближаться раздумали. Остановились. А потом пошли следом на тех же тридцати метрах дистанции.
— Я нашёл их, — выкрикнул в воздух Бекир, — район сорок шестой вольеры. Идут к ограде. Аркадий со мной. Остальные — сюда!
А потом обратился к ним:
— Сейчас здесь будет двадцать человек, один парализатор и шесть арбалетов. Вот и поиграем в индейцев... — он не удержался и съехидничал: — Давай Блейк, зови свою богиньку. Потому что мы вас не выпустим.
— Какие ещё индейцы с арбалетами? — возмутилась вслух Галя.
А Блейк подумал:
"Что ж, если просят... Тем более, что ключ — вон он".
— О Богиня! — торжествующе закричал он. Всё совсем уж стало походить на Даяну, и он перешёл на даянскую лексику: — Богиня, яви свою мощь и ярость!
— Ну-ну, — издевательски захохотал Бекир, — а теперь хлопни по скале, и она раскроется!
Блейк хлопнул, стена скалы раскрылась. И тут же Богиня, видно, решила поторжествовать тоже. Или поиздеваться. А Блейк с Галей узнали, кого бы они увидели, пойдя сегодня не к четырнадцатому, а к тридцать третьему вольеру... Наверное, сызначалу это были носороги... Но даже рогов на носах этих чудовищ было по три штуки.
26. Сенокос
— Не, парни, никаких преувеличений. Наоборот. Про них разве что Н'Дого написать может — вон, как про солнечные зайчики.
— Эй, а ты?... Ты что, тоже зайца словил?!
— Не, я, можно сказать, восстанавливал их поголовье. И всё равно, она такая... Такая... Не, парни, слов никаких, только вдохи да выдохи... А уж её Богиня...
— Чего?!
— Ты Тантру видел?!
— В реале?!
— Рассказывай!..
— Не, не Тантру — Ментру.
— ...
-...
— Ты чего молчишь — излагай, говорун несчастный!
— Ну, если ты опять так...
-...
— Ксенья!
— Ксюха!
— ...
— Ладно... Олежек, пожалуйста!
— Ну, вот видишь как просто всё: попросила — и язык не отвалился, и простуда на губах не высыпала. Расскажу. А что мне за это будет?
— ...
— Ксюха!..
-...
— Ладно, что ты хочешь?
— Свиданье.
— Да пожалуйста! Будет тебе...
— Ксень, я не прошу ничего особенного — только свиданье. Но ты ведёшь себя на нём по-человечески.
— Это как?
— Ты просто даёшь мне шанс.
-...
— ...
— Эй, что все притихли?
— ...
— ...
— Ладно. Где и когда?
— Сегодня, вечером в восемь, в Гайване.
— Ты туда прорваться-то сможешь? Там теперь очередь за неделю расписана.
— Не за неделю — за три дня. Я записался три дня назад.
— Всё интереснее и интересней. Ты был уверен, что ли, заранее?
— Я и сейчас не уверен.
— Какие правильные слова... Ладно. Слышите все? Я ему ничего больше не обещаю, но чайку с ним попью.
— Yes!
— Слышим, слышим.
— Ну, ты, Ульк, и интриган, оказывается!
— Тебя услышали, девочка.
— Ты ещё кто?!
-...
-...
— Ни хрена ж себе.... я, кажется догадываюсь...
— А я и не собираюсь! Всё, Ульк, давай. Теперь твоя порция началась! Или подумаю: не ошиблась ли я?!
— А я вот уже — подумал...
— А то, что у нас было в Даяне, тебе никакого права на Гессу не даёт!
— Слушайте, ну, что вы опять!...
— Когда я найду того гада, который спалил меня, ему мало не покажется — обещаю!
— Ксюх, брось... Поймать аву — любимый здешний вид спорта.
— Вот и я — поймаю. А свою — озерю. И с нуля в клан какой-нибудь уйду. Там о моей анонимности профессионалы позаботятся! Эх, девятый уровень же уже был!
— Да брось ты! Половина здесь не разделяют реальности... Вон Блейк... Или его Глоса... Ведь научницей оказалась, и то — раскрылась и не парится!
— А со мной париться я тоже никого не зову!
— Ульк! Ты будешь рассказывать или хрен с ним, с Гайванем?
-...
— Пусть, она правильно попросит...
— ...
— Как дети малые...
— Ксень....
— Ксюха, всё обчество к твоим ноженькам беленьким... то есть чёрненьким :))))... припадает.
-...
— Олежек...
-...
— Ульк, доволен, наконец? Давай уже!
— Прошлый раз я с ней так же — поговорил...
— Ульк, да хватит уже — рассказывай!
— А я и рассказываю. Помните же — ушел я тогда. Выбрался в общий форум и наткнулся: девчонки Н'Дого расписывали, как они в Даяне с Тантрой пересеклись, и подумал про гойш: вот они бы!... И тут Дага упомянула, что к нему, вроде бы, Ментра и на Гессе заглядывала. Я и заорал: "Ментра!!"
— И?..
— И ничего, конечно. Содрал шлем, и побрёл в ресторацию. Немного постоял у ближнего окна. Странное оно: вроде бы вид на наш земной, русский луг — ромашки, ромашки, но ещё — кусты цветущего дурмана. И ещё... Среди травы по пояс — можно разглядеть кой-где садовые лилии. Где они только такое надыбали?...
Отвернулся, пошёл. И слышу сзади негромко:
" — Олег...
Оборачиваюсь — она. На фоне луга с лилиями и ромашками. Рыжая, веснушчатая — типичная ирладка. Волосы — до колен, платьюшко... м-м-м... ну, ниже талии, ниже; ноги — это вообще... Прядь одну завивающуюся отделила, покусывает. Губы — словно только что целовалась взахлёб, да и глаза зелёные — такие же: совсем шалые.
" — Чего звал-то, — спрашивает.
" — А ты не знаешь?!
Как она захохотала в ответ! Потом слезы с глаз оттёрла:
" — Помочь, что ль?
" — Да!
" — А расплатишься?
" — Как?
" — За реальное — реальным, — оглянулась на окно и опять захохотала: — Тебе понравится, — и кому-то у меня за спиной со смехом крикнула: — Так?
Я оглянулся. Успел увидеть только длиннющую, тоже ниже задницы, светлую косу — обладательница её уже за поворотом скрывалась. Я повернулся... И здесь никого. Передо мной — опять, только окно с лугом. С по пояс травой.
Вот к такой траве меня и привезли. Рядом речка. И степь на километры. Парень-миссионер отмерил сто метров вдоль, сто метров поперёк, установил защиту, разбил палатку, собрал био-туалет, выгрузил припасы, дал книжечку: "Как без чайника приготовить чай, а ещё и прочие руководства для чайников" и вручил косу — самую настоящую, с такими крестьяне в средневековье на своих господ бунтовали:
" — Твой оброк — гектар травы. С инструментом, — говорит, — тебя пожалели: отбивать-править косу не придётся, да и косит она уверенно не только по утренней росе. Воду из речки не бери — вне периметра она. Вон у тех кустов — родник. А это, — дал он мне беленькую коробочку на цепочке с одной единственной здоровенной красной кнопкой, — это пульт экстренной связи. Надень на шею и не снимай. Поранишься или ещё что — нажмёшь, через полчаса к тебе приедут. Обработают, но рейт за покос ополовинится. Нажмёшь подряд два или более... или, если сознание потеряешь, и она сама отреагирует — будем экстренно, минут через десять максимум, подлатаем и быстренько вернём тебя в родную келью. Рейт обнулится. Ну, и если сумеешь закончить — сигналь тоже. Одним долгим нажатием. Приеду, приму, верну. Рейт переведу — на гойшу хватит. Дозволение тебе дадут — сможешь даже выбирать. Вопросы есть? — да какие у меня вопросы! — Вопросов нет.
И ускакал. И мою лошадь забрал тоже: сказал, что жалко ему её. Что я её, бедную, пока сюда пёрся — уже затрахал.
Я остался.
Как косить учился, рассказывать не буду. Эти слёзы останутся миру неведомыми. Руки-ноги целыми остались — и то славно. А на третий день, когда уже немного приспособился, к полудню ближе, вижу — всадница. Подъехала — Ратха. Да, та самая. Лицо уже нормальное — вылеченное. Каменное только какое-то совсем. И уже не в киппоке, и не гойша тоже уже. "Так что с желаниями разными, — говорит, — нескромными, ты, парень, пролетел". И попросила называть её Женькой... "Женька"... Я тогда — чисто на автомате! — чуть про отчество не спросил...
А она из рюкзака достала... Ну, палку. Раздвинула — получился посох. Откинула поперечину, сдвинула на серёдку, и отщелкнула зубья... "Грабли, — говорит, — это называется". И начала леди эта, твёрдо-каменная, "граблями" траву мою покошенную ворошить да переворачивать. Оказывается, иначе она гниёт, проклятая.
Так и работали мы: я кошу титановой самозатачивающейся косой, она ворошит траву пластиковыми складными неломаемыми граблями. Потому что именно такое оно — истинное гессово средневековье.
А ещё она переоделась и ходила больше в сарафанах каких-то невесомых, длинных — чуть ли не до пяток. А когда работала, косынкой голову закутывала — только глазёнки посвёркивали.
А ещё она много валялась на сохнущей траве и смотрела в небо местное, яростное. Или закрытыми глазами — прямо на Гелу.
И ещё, когда грябала — пела. "Ой, мороз, мороз не морозь меня"... "Подайте Христа ради ей"... "Там в степи глухой замерзал ямщик" и раз несколько про утопленного "изменщика коварного"...
Купалась... Я ей пробовал намекнуть, что периметр безопасности речку не захватывает — только плечиками пожала. Я раз приглядеть за ней попробовал — сбежал: такой бюст на вольное обозрение выставлять — это преступление против природы мужской, человеческой.
Ну и отказалась она есть то, что мною по рецептам из книжки было наготовлено — всю кухню на себя взяла. Да и все мои мозоли-болячки обработала сразу тоже. Оказывается, у неё и человеческая профессия есть — медсестра.
На второй день подсушенную траву принялась перебирать... Какой-то терминал при ней был, и, сверяясь с ним, особо-ценные экземпляры из того сена Евгения Батьковна раскладывала по отдельным кучам. Остальное — мы по очереди её грабельками в копны сгребали.
Составляла букеты... Знаете, как на необитаемом острове, робинзоны на скале крестики за каждый день рисуют, так она — букет в день. И перед своей палаткой выставляла: из пакета для мусора и скотча... как из длинных воздушных шариков перевязками фигурки разные вылепляют, так она нечто вроде ваз сотворяла, чуть в землю прикапывала и ставила. Я уезжал — всё в них цвело ещё и вянуть не собиралось. Я сдуру предложил ей по-быстрому с десяток нарезать. Она отмахнулась: "одиннадцать, — говорит, — надо: по кланам чтоб. Вот, смотри — этот как бы для мбада, а этот — рави, а этот..."
Да, который для мбада, тот впечатлял. Не знаю я, как оно здесь называется, но земные подсолнухи представляете? Тутошние — ещё разляпистее. И вот три таких — в узкой, невесомой вазе...
На пятый день первый раз улыбнулась. Лучше Н'Дого не скажешь... Раскалённая Гела сверху, а тут, рядом — как зайчики от своего маленького Солнышка.
Ага, "солнышко", маленькое... "Надоели консервы твои", — и выбралась на охоту. Меня с собой не взяла. Говорит: сама ещё не в форме, за мной не уследит, и какой-нибудь тигр местный мною охарчуется... Так и заявила: "охарчуется".
Вернулась с косулей. Через плечи перекинутой. Диана, блин, охотница... Как она её разделывала... Нож достала... Тесак полуметровый и... То-то она тигров не боялась... Гойша трепетная... Я от того ужаса на другой конец поляны убрался. На ужин жаркое поспело. Запах!.. У меня слюни даже память про глаза скотинки той, убиенной, смыли. Не удержался — кусочек мясца умял. Ну, не один кусочек, не один... Потом ночь не спал — анафилактического шока ждал. Как она утром на меня хохотала!
