И сейчас майор не сводила глаз с этого пульта, а в наушниках звучали голоса ее подчиненных. Ее девочек. Ее подруг. Резкие, отрывистые команды; радостные возгласы; отрывистый мат... И страшные крики боли. Индикатор пульса вдруг показывал совершенно фантастические цифры, чье-то сердце билось в сумасшедшем ритме, захлебываясь от чудовищной дозы адреналина, а через минуту индикатор показывал ноль. Кто-то из ее девочек угодил под струю огнемета. Или, если кому-то повезло, в наушниках раздавался жуткий хруст и чей-то стон или хрип, а индикатор уходил в ноль сразу. Это поработал крупнокалиберный пулемет или автопушка. Сейчас на пульте мигало красным светом уже пять нулей, и, судя по всему, они были не последние. Далеко не последние...
Последнему доту не повезло — один из зарядов кто-то ухитрился поставить прямо в трубу пусковой установки РБД, и при открытии защитной створки он взорвался. От взрыва сдетанировала лежащая в трубе ракета, за ней взорвались остальные три, разнеся пусковую в клочья и выломав в броне дота дыру. В которую тут же полетело несколько гранат. Что там было внизу — неизвестно, но грохнуло здорово, изо всех амбразур вылетели струи дыма и бетонной пыли. Остальные три стояли целыми, но любое военное значение они потеряли, лишившись вооружения. Кое-где гарнизон попытался выйти наружу, но перекошенные косяки и оружие в руках десанта быстро уменьшили число желающих. Мерно продолжали бухать минометы и с леденящим свистом падать редкие мины, командный ховер (который также был и медицинским) летел к умолкнувшим укреплениям. Со стороны города возвращались оба ховера, за которыми по дороге ехали три разномастных машины, набитые людьми в гражданском. Грузовик в этот момент, получив сигнал от наблюдателей, аккуратно съехал с дороги, совершенно невидимый в окружающим его дыму. Подождав минуту, грузовик вновь вырулил на дорогу и поехал в сторону такого близкого города. Со времени первого выстрела шла шестая минута.
Мобильная группа прибыла на место недавнего места на двенадцатой минуте, предположение Ворнера оказалось верным. Однако преследовать уходящую диверсионную группу она не стала, ограничившись несколькими выстрелами по далеким скалам и тщательным сканированием окрестностей. Затем, после трехминутного разговора по радио прибывшие три БТРа и потрепанный 'Клинт' заняли позиции среди уцелевших укреплений. И стали ждать. На приткнувшийся где-то на обочине грузовик со знакомым логотипом на боку, мелькнувший в сенсорах на подходе к цели, никто не обратил внимания. И зря! Дождавшись, когда мобильная группа на полной скорости пронесется мимо, водитель грузовика облегченно выдохнул и утер пот, стекавший по лбу. Грузовик аккуратно выехал обратно на дорогу и начал неторопливое движение по городу.
Первой из грузовика выпрыгнула пара, состоящая из эффектной, зрелой женщины и худого молодого человека, который тащил небольшую сумку. Обнявшись и не скрываясь, парочка неспешно двинулась в сторону центра. Все немногие встречные провожали парочку завистливыми взглядами.
Вторым из грузовика выскочил молодой человек с рюкзаком, через полчаса после парочки. Он почти тут же свернул в проулок, двинувшись в сторону окраины. Его путь закончился через три часа в доме скромного преподавателя, Рината Фаткулова.
Ну а сам грузовик, проехав почти весь город насквозь, остановился около четырехэтажного дома на окраине. Ничем не примечательный дом, в котором кто-то заказал вчера доставку какого-то строительного оборудования для предстоящего ремонта. Ничего особенного: обычный дом, обычный заказ, обычная доставка. А то, что из углового окна открывался отличный вид почти на весь плац Центра подготовки... И что груз весит почти тонну и не похож ни на какое строительное оборудование... А номеров грузовика нет ни в каком банке данных... Совпадение, ни более того. Не так ли?
Хелена Кинг сидела около окна и рассматривала двор, а за ее спиной, возле стены и невидимый из окна, привычно стучал по клавишам Отто. Все также, как пару месяцев назад, до прихода оперативников из "501 легиона". Даже квартира та же. Осмотрев ее и аккуратно вскрыв все заначки и тайники, легионеры потом просто закрыли ее и оставили практически не тронутой. Квартиру эту Хелена готовила на крайний случай, если придется резко уходить на дно. Аренда была оплачена на полгода вперед, хозяева за все время ни разу не появлялись, продуктов было запасено на несколько месяцев автономного существования. В этой квартире можно было сидеть, не выходя на улицу, неделями, и никто бы не догадался, что она обитаема. После того, как они выполнили задание по извлечению информации о легионерах, и попытки убрать его, Хелен решила уйти именно сюда. Но просидеть в этой квартире им пришлось не долго — местная контрразведка оказалась гораздо лучше, чем им представлялось. Потом были допросы, работа на Легион, высадка герцога Кента, ночной поход к разбитой машине геологической разведке... Много чего было. И вот история совершила оборот и все повторилась — они снова на нелегальном положении, снова прячутся на конспиративной квартире, Отто снова ломает какую-то местную сеть, а она обеспечивает его защиту.
Но мысли Хелены были далеко. Глаза автоматически обшаривали все окружающее пространство, ничего не пропуская; уши тщательно фильтруют весь окружающий фон, выискивая угрозу; руки неосознанно нет-нет, да и коснуться спрятанного в одежде оружия. Но все это делалось на автомате, голова была занята совершенно другим. Хелену мучил вопрос — что делать с ее неожиданным поклонником из Легиона?
При первой встрече с Ракитиным там, в кафе, она увидела обычную ищейку, каких они навидалась в своей жизни немало. Умелую, грамотную, профессиональную. Породистую, если можно так сказать. При второй встрече первым ее чувством была легкая паника и напряженность — слишком неожиданным был приход Ракитина, да к тому же еще этот букет в его руках... В котором очень удобно спрятать какую-нибудь гадость, начиная от шокера и заканчивая гранатой. Но он сумел ее тогда удивить дважды — когда галантно отдал ей букет и когда также галантно предложил встретиться. И она пошла.
Во время первого свидания она не знала, чего ожидать, но ничего хорошего от встречи не ждала. Однако все прошло на удивление тихо и спокойно, ее неожиданный кавалер вел себя корректно, не пытался что-то выведать или как-то давить на нее. Весь вечер они болтали о всякой ерунде, что-то пили (вот хоть убей, не помнит, что именно... но не алкоголь, точно), иногда танцевали... И все! У Хелен вообще сложилось впечатление, что кто-то решил использовать свое служебное положение, чтобы слегка развлечься, не более того. Но в конце той встречи он вежливо попросил о новой!
Вот так и пошло — Отто гоняли куда-то каждый день сослуживцы Ракитина, а она ходила развлекаться. А ее новый ухажер при встречах ломал один шаблон за другим. Не пытался ее расколоть на информацию, не пытался завербовать, не пытался уложить в постель... Кстати, о последнем она ему как-то пару раз намекала. Первый раз — для проверки, а второй раз она сама была не против. Но в обоих случаях ее ждал вежливый, но твердый отказ. Причем отказ был такой, что она неожиданно почувствовала себя проституткой, клеящего клиента на панели. Неожиданное ощущение, надо сказать. Неприятное. А Ракитин продолжал подкидывать ей пищу для размышлений.
За свою жизнь она твердо поняла, что ничего бесплатного в этом мире не бывает, за все приходиться платить. Так или иначе, рано или поздно, но всегда. А здесь она не видела никакого подтекста. Разве что интерес к неожиданному ухажеру возрастал. Дошло уже до того, что она с нетерпением стала ожидать новой встречи. Может, это и было целью? Но зачем? Не собирается же он делать ей предложение стать его женой?! Абсурд полный.
Раздумья Хелен прервал ехидный голос из-за спины:
— Не спи, а то умрешь и не заметишь! Кстати, о чем ты так серьезно думаешь? Подбираешь свадебное платье?
Хелен медленно повернула голову к Отто и сказала слегка рассеяно:
— Да что ты понимаешь в жизни, умник — и снова отвернулась к окну.
Отто, готовый к получению профилактической плюхи или тычка на пару с едким комментарием, как обычно в подобной ситуации, застыл от удивления. Руки застыли над клавиатурой, скованные неожиданным параличом, а глаза натурально полезли на лоб. Правда, не на долго. Через несколько секунд Отто отмер и снова застучал по клавишам. Желание поговорить как-то сразу прошло.
Человек медленно приходил в себя. Где-то там, в темноте, осталась боль, оставив напоследок только свой отголосок. Откуда-то раздавался смутно знакомый успокаивающий гул и шелест, которые разбавлял назойливый писк. Тело ощущало прикосновение чего-то гладкого и шершавого одновременно, какие-то части тела затекли, что-то чесалось. Но над всем этим довлело какое-то чувство. Он должен был что-то сделать. Что-то очень важное, важное для него и для других, что мог сделать только он. Но что? И человек подчинился этому чувству, последовав влекущему его зову. Туда, где был свет.
Фредерик Грегерсон открыл глаза. Над ним был незнакомый потолок, но знакомый гул работающего оборудования, шелест вентиляции и еле ощутимая вибрация работающего реактора точно указывали, что он находится на борту какого-то дропа. Противный писк медицинской аппаратуры и неистребимый запах антисептика подсказали, где именно: лежал он в лазарете. Но как он сюда попал? Словно ожидая этого вопроса, на Фредерика хлынули воспоминания. Какой-то странный каприз Майделя, выход из порта, проезд колонны до уничтоженного лагеря, осмотр, обратный путь... Вот оно! Память услужливо развернула всю картину происшедшего.
Вот они собираются выехать из лагеря. Мехи стоят по периметру бывшего лагеря, техника вытягивается в колонну. Вот он садится в свой ховер. Перекличка и уточнение порядка движения. Когда почти вся техника выезжает из лагеря он, повинуясь какому-то импульсу, на ходу выпрыгивает из ховера и ныряет в люк стоящего танка, поговорить со своим старым другом. Затем засада, залпы ракет, взрывы. Танк дергается от попаданий и резко останавливается. Оглушающие удары по броне, от которых в голове возникает звон, а тело предательски слабеет. Открытый люк, в который он выползает. Пистолет в руке, непонятно как и когда извлеченный из кобуры. Чей-то крик над ухом и дальше — яркая вспышка.
Значит, вот оно что. Человек слегка пошевелил руками, потом ногами, покрутил головой. Голову тут же прострелило болью, но руки и ноги слушались нормально. Медленно подняв правую руку, Фредерик провел рукой по голове, затем по груди и животу. Пальцы везде ощущали кожу безо всяких следов повязок или швов. Отсутствие ран и сильная головная боль. Контузия, чтоб ее.
Сбоку раздался знакомый шелест открывающейся двери. Повернув голову, Фредерик увидел молча стоящего в проходе Гроссмана. Но он отличался от того человека, которого запомнил Фредерик. Осунувшееся лицо, синяки под глазами, сами глаза горят каким-то странным пугающим огнем. Вся фигура излучала предельную собранность и напряжение.
Фредерик попытался сказать что-то и закашлял. Потом он все-таки смог прохрипеть:
— Привет, Томас. Рассказывай, что тут у вас произошло.
Новые знакомства и дела. (Относящийся)
Капитан Махов откусил кусок бутерброда, большой, надо сказать, кусок, и поднес ко рту кружку, не, сколько отпивая глоток чая, сколько пытаясь скрыть непрошенную ухмылку, которая, пыталась появиться на его лице во всей неуместной сейчас красе. Сидящий напротив Стовер был в расстроенных чувствах, и нервировать его еще больше Олег не собирался.
Люк посмотрел на зажатую в пальцах вилку и, скривившись, бросил ее на тарелку вместе с сочным, истекающим жиромом, куском мяса.
— Вот, даже есть не хочется, — уныло констатировал он — и чем я провинился перед создателем? — вопросил в пустоту капитан-лейтенант. И, не дождавшись ответа от Создателя, со вздохом взял вилку и впился зубами в отбивную:
— Умм... вкусно, — признал он.
— Слушай, а в чем собственно дело? — с осторожным недоумением поинтересовался Олег, вспоминая то, как Стовера передернуло, когда начальство озвучило, на пару с кем ему придется проводить инфильтрацию в город. — Ну, женщина... красивая. И?..
Стовер, к изумлению Олега, покраснел. Бросив взгляд по сторонам и, убедившись, что рядом никто не сидит, он наклонился ближе и начал исповедь.
— Сэр, прошу прощения, что прерываю вас, но вы потребовались полковнику. — Сержант был смущен тем, что прервал тренировку командира и всем видом пытался показать, что если бы не начальство он бы никогда не стал мешать командиру.
С выдохом, подняв и зафиксировав держателями рычаги тренажера, Стовер вытер полотенцем наскоро ополоснутое лицо и последовал за посыльным, который привел его в ангар, где стояли ховеры. Этот закуток выбрали не только потому, что он был самым дальним, но и из-за того, что там была дверь, ведущая в отнорок базы, который было легко изолировать, привлекая минимум внимания.
Соколов о чем-то говоривший с техником повернулся и, увидев Люка, махнул ему рукой, подзывая ближе.
— Значит так, — он поморщился, — план поменялся и не слегка. Вместо наших по бункерам будут работать люди Томской, а твои парни будут инфильтрироваться в город. Вот на этом... ужасе, ползущем под покровом ночи — его рука ткнула в машину. И кому то из 'Хищников' как одному из знающих о хельцах, придется изобразить парня одной из них. Кто это будет, посмотрим. Махов тоже участвует, правда я ему об этом не сказал, вот ты ему и скажешь. Ладно, иди в душ, а завтра с утра проведем инструктаж со всеми подробностями и нюансами.
Повернувшись и идя к двери, Стовер услышал бурчание 'полковника':
— Вот, что с бабами эмансипация делает. Ладно — в чужой монастырь...
Войдя в тренажерный зал и постояв на пороге пару секунд, он заключил, что тренироваться нет настроя и, с тяжким вздохом, шагнул к двери небольшой рассчитанной на пару человек душевой.
Сбросив одежду в раздевалке и зафиксировав краем сознания, что за второй перегородкой слышится звук падающей воды, он шагнул в первую секцию и включил душ. Подставив лицо горячим струям он, постояв пару минут, встряхнулся и, поискав наощупь мыло, не нашел его на полочке. Поморщившись, общаться с кем-либо не было настроения, он шагнул из душа и, заходя за перегородку, спросил:
— Извини, приятель, мылом не поделишься?
И только потом протер от воды глаза и посмотрел, к кому обращается. Следующим действием капитана было выпадение в осадок.
Девушка, по стройной фигуре которой стекали струи воды вперемешку с остатками мыла, повернулась к нему, оказавшись куда старше, чем можно было подумать, глядя со спины. Окинув капитана взглядом больших, серых, глаз женщина взяла с полки мыло и, с усмешкой на красиво очерченных губах, протянула его капитану.
— Да, конечно, молодой человек, — проговорила она сочным грудным контральто. Она стояла в свободной позе, не стесняясь показать себя впавшему в ступор Стоверу.
— Спасибо, — выдавил тот, ретируясь за перегородку.
