— Вот именно. Если бы он действительно считал нас своей семьей, он думал бы прежде всего о нас, а не о Льюберте, — процедил Тен. — Знаешь, что хуже всего в Меченом? Сначала он делает что-нибудь такое, что ты начинаешь верить в то, что ты для него очень важен... что ради тебя он готов на что угодно. Но на самом деле он готов на что угодно для кого угодно. И ты понимаешь это слишком поздно, когда уже начал ему доверять и полагаться на него. Когда он появился и начал вести себя так, как будто мы действительно были его семьей, я, как последний идиот, поверил, что теперь он всегда будет рядом и никогда нас не подведет. — Тен рассмеялся, но глаза у него были злыми. — Глупо, да?.. Казалось бы, после всего, что с нами было, можно было бы понять, что в жизни можно полагаться только на себя. Уж ты-то знаешь, что мы пережили до того, как оказаться здесь, и каково нам было жить в столице до тех пор, пока не появился Крикс. Я совсем было научился относиться к людям так, как они этого заслуживают, но потом внезапно появился он, и все опять запуталось. Я думал, что теперь все будет по-другому. А потом...
— Может быть, хватит ныть? — перебил Браэнн, скрестив руки на груди. — Вот за что я ненавижу "сумеречников" — вечно вы обвиняете в своих поступках всех подряд. Меченый уехал из Адели с одним мечом на поясе, а вам оставил дом, работу у папаши Пенфа и вполне устроенную жизнь. Откуда он мог знать, что в городе начнется "рвота"?.. И потом, в Кир-Кайдэ, он не забывал о вас и посылал вам деньги.
— Нам были нужны не деньги, — запальчиво сказал Тен. — Нам был нужен старший брат, который мог бы позаботиться о нас.
Браэнн покачал головой.
— Если хочешь мое мнение, то это Арри и Тиренну требовался человек, который мог бы позаботиться о них, а тебе нужен был только предлог, чтобы опять заняться воровством, — отрезал он. — Ты, вообще-то говоря, не самый худший среди "сумеречников", которых я видел. Но в определенном смысле все вы одинаковы — не можете не потакать собственным прихотям и постоянно переваливаете с больной головы на здоровую. Очень удобно — делаешь все, что тебе вздумается, ни перед кем не отвечаешь, не приходится ни с кем считаться. А когда закономерно вляпываешься в какое-то дерьмо, то всегда можно предаваться жалости к себе и думать, что такого никогда бы не случилось, если бы жизнь не была такой жестокой и несправедливой.
Тен с ненавистью посмотрел на стражника.
— Слушай, Ниру! Я, конечно, благодарен за твою сегодняшнюю помощь, но не надо читать мне нотаций и совать свой нос в мои дела. Откуда тебе знать, может, на моем месте ты бы делал что-нибудь похлеще.
Браэнн хмыкнул.
— Вот об этом я и говорю. Ты думаешь, что можешь обвинять кого угодно в чем угодно, и что это просто честно — ты же говоришь, что думаешь, что тут плохого? Но не приведи Создатель, если кто-то будет честен в отношении тебя.
Тен так резко опустил на стол пивную кружку, что пиво перехлестнуло через край.
— Я же сказал, хватит читать мораль!.. Отчитывай Тиренна с Арри, если они тебе это позволяют, а ко мне не лезь. Надеюсь, ты не для того сегодня выручил меня, чтобы теперь наставить на путь истинный? Это было бы слишком глупо даже для тебя.
Тен явно пытался вывести его из равновесия, но именно из-за того, что намерения собеседника были уж слишком очевидны, Ниру не почувствовал ни тени раздражения.
— Да, это было бы нелепо, — согласился он, спокойно отхлебнув из своей кружки.
Судя по лицу Тена, вор буквально разрывался между любопытством и досадой, но в итоге любопытство победило.
— Так какого Хегга тебе было нужно? Почему ты мне помог?.. — спросил он хрипло. — Хочешь, чтобы я тебя вывел на Хорька?..
Ниру шевельнул бровями.
— На кого? — спросил он с изумлением, не сразу осознав, что Тен говорит про знаменитого скупщика краденных вещей. — Ах, да... Нет, знаешь, это не ко мне. Я всегда думал, что, если стража начинает отпускать одних преступников, чтобы добраться до других, закону в городе конец.
— Прямо-таки конец? — с сарказмом спросил Тен, не хуже Ниру знающий, как часто совершаются такие сделки.
— Прямо-таки да, — отрезал капитан, проигнорировав его иронию.
Тен раздраженно фыркнул.
— Тогда что тебе от меня нужно?..
Браэнн с раздражением пожал плечами.
— Ничего мне от тебя не нужно. Да и вообще, я сделал это не ради тебя, а ради Арри. Не хочу, чтобы он всю оставшуюся жизнь винил себя за то, что притащил тебя домой.
Браэнн поморщился.
— ...Несколько месяцев назад он проболтался, что вы с ним встречались в городе. — На лице Тена явственно читалось "Вот трепло!". — Я, разумеется, заставил его пообещать, что он больше не станет с тобой видеться, но вообще-то трудно было ожидать, что он сумеет удержаться. — Браэнн сделал паузу, чтобы набраться твердости и в первый раз словами выговорить то, о чем он раньше никогда не позволял себе даже отчетливо подумать. — Арри мне почти как сын. Или, по крайней мере, как племянник, — сбился Браэнн, усомнившись, что имеет право на такие громкие слова. Тоже еще, "отец" нашелся. Еще неизвестно, что подумал бы об этом Арри, если бы мог слышать, что он здесь болтает... — Не хочу, чтобы парень всю жизнь считал, что ты попал на каторгу не потому, что воровал, а потому, что он тебя подвел.
— Он сам сказал, что в доме никого!.. — с досадой сказал Тен. И, хотя положение было не очень-то веселым, Ниру, не сдержавшись, ухмыльнулся.
— Ну конечно. Вся проблема в том, что ты невовремя зашел домой... Ну а теперь давай поговорим серьезно. Я сказал, что мне от тебя ничего не нужно, но это не совсем верно. Я хочу, чтобы ты оставил Арри в покое. Ты выбрал себе такую жизнь, какую ты хотел, но я не допущу, чтобы ты втягивал в это дерьмо своего брата.
— Никого я ни во что не втягивал! — заорал Тен. И, осознав, что на них оборачиваются другие посетители, продолжил злым, свистящим шепотом. — Ты что, решил, что я пытаюсь сделать его вором?.. Ничего подобного!
Браэнн кивнул.
— Я знаю. Думаешь, стал бы я тут с тобой беседовать, если бы думал по-другому?.. Когда Арри рассказал про вашу встречу, я, конечно, постарался выяснить, что ты ему наплел. Я понял, что Арри, по существу, не представляет, чем ты занимаешься, и думает, что это что-то вроде увлекательной игры, да еще и такой, которая приносит много легких денег. Он даже начал мне доказывать, что в том, чтобы украсть что-нибудь у плохих людей, торговцев краденным или люцером, нет ничего страшного, что ты, в каком-то смысле, восстанавливаешь справедливость, как и городская стража... и тому подобный бред, в который может верить разве что ребенок. Но я не позволю тебе продолжать морочить ему голову и вместе с ним проматывать свои ворованные деньги. Считай это моим первым и единственным предупреждением. Играть и воровать ты, разумеется, не перестанешь, но хотя бы делай это где-то в другом месте. Подумай о брате. Или, если ты не понимаешь, что ты портишь ему жизнь, подумай о самом себе. Вплоть до сегодняшнего дня я еще никогда не нарушал закон. Но, если ты еще хоть раз появишься на Винной улице, я лично сверну тебе шею. Понял?..
Судя по его лицу, Тену до смерти хотелось послать Браэнна куда подальше. Но он промолчал — уж слишком было очевидно, что Ниру не шутит. Браэнн несколько секунд молчал, давая собеседнику возможность возразить, а потом удовлетворенно кивнул и сунул руку в кошек.
— Не надо, — буркнул Тен. — С хозяином я разберусь. Я постоянный посетитель, он запишет на мой счет.
— Не стоит, — сухо сказал Браэнн. Вытряхнул на стол две медные монетки, неспеша собрал снятые Теном наручи, кольчугу и круглый шлем с болтающимися нащечниками и неторопливо пошел к выходу.
* * *
Крикс тяжело опустился на скамью, растирая запястья — не сколько потому, что руки в самом деле занемели от наручников, сколько ради того, чтобы чем-то занять свое внимание и не смотреть на возвышающийся в нескольких шагах Железный Стол.
Крикс помнил, что увидел его впервые лет в двенадцать, когда только-только стал оруженосцем лорда Ирема и в первый раз сопровождал сеньора при обходе Адельстана. В тот раз Железный Стол не вызывал у него никаких чувств, кроме обычного мальчишеского любопытства. Он внимательно разглядывал начертанные на блестящей, темной металлической поверхности магические символы, а потом, улучив момент, когда Ирем смотрел в другую сторону, провел ладонью по холодной, гладкой и блестящей, словно зеркало, поверхности стола — за что мгновенно получил по руке от обернувшегося рыцаря. Наверное, поэтому он и решил, что странное, едва заметное покалывание в кончиках пальцев, только что касавшихся Железного Стола, ему просто померещилось.
Когда он стал постарше, и успел по-настоящему осознать назначение Железного Стола, он стал казаться Криксу исключительно зловещим. Когда он оказывался рядом с ним, ему даже казалось, что от этой массивной металлической плиты тянуло холодом — впрочем, скорее всего, дело было в том, что в подземелье Адельстана, где стоял Железный Стол, и так было не жарко. В дни допросов комната должна была обогреваться с помощью переносных жаровен, но на памяти дан-Энрикса на Железном Столе никого не допрашивали — магов и так-то было очень мало, а уж ситуации, когда какой-то маг, нарушивший закон, попадал в руки правосудия, можно было пересчитать по пальцам. Но даже несмотря на это все эти ремни и цепи, предназначенные для того, чтобы удерживать узника в лежачем положении, вызывали в Криксе чувство отвращения. А еще он отметил любопытную деталь — Железный стол всегда был абсолютно чистым, будто бы с его поверхности только что стерли пыль, хотя трудно было представить, чтобы кто-нибудь из слуг с подобным рвением ухаживал за вещью, которой никто и никогда не пользовался. Крикс спросил об этом Ирема и убедился, что его первоначальная догадка соответствовала истине — Железный стол никто не чистил и не протирал — к нему, как и к большинству оставшихся от Альдов вещей, просто не приставала грязь. Когда дан-Энрикс услышал ответ мессера Ирема, то ему показалось, будто бы он падает с огромной высоты.
— А эти цепи? Их тоже сделали Альды?.. — спросил он, едва шевеля языком от стиснувшего сердце ужаса.
— Нет, конечно, что ты мелешь, — грубовато отмахнулся Ирем. — Их приделали уже потом. Его нашли в Подземном городе еще при Энриксе из Леда. Потом наши маги долго изучали Стол, но так и не смогли установить, зачем он нужен. Единственное, что не вызывало никаких сомнений — это то, что Стол блокирует любую магию того, кто к нему прикасается.
— Надо было оставить его там, где он стоял, — угрюмо сказал Крикс.
Ирем тогда просто пожал плечами, как всегда, когда показывал, что не намерен снисходить до спора, и что Крикс когда-нибудь перерастет свою категоричность точно так же, как свои пятнадцать лет.
Но дан-Энрикс точно знал, что, что бы там ни думал Ирем, в этот раз прав он, а вовсе не его блестящий сюзерен, со всем его жизненным опытом и острым, словно лезвие ножа, умом.
Вещь, созданную Альдами, нельзя было использовать подобным образом. Никакие прагматичные соображения не могут оправдать такого надругательства.
В тот день, помимо отвращения, Железный стол пробудил в Криксе чувство тайной жалости.
Увы, сейчас он вызывал у него только страх.
— Хотите вина? — сочувственно спросил молодой маг — наверняка даже не маг, а подмастерье или кандидат, еще не завершивший обучение. Он уже был в допросной, когда стража привела дан-Энрикса сюда и расковала, сняв с него наручники. По правде говоря, Крикс до сих пор не понимал, зачем понадобилось сковывать ему руки для того, чтобы пройти два лестничных пролета, отделяющие его камеру от этого просторного подвала, находившегося под фундаментом тюрьмы. Допросная располагалась тремя этажами выше, но, когда Железный Стол доставили из Адельстана, обнаружилось, что занести его куда-то, кроме этого подвала, совершенно невозможно — лестницы, ведущие наверх, были для него слишком узкими, даже если бы кому-то захотелось надрываться и тащить его наверх (а Меченый подозревал, что эта мысль отнюдь не вызывает у его тюремщиков энтузиазма).
Так что проводить магический допрос предстояло в атмосфере, здорово напоминавшей его худшие кошмары про Кир-Рован. Меченый спросил себя, почему маги не хотели подождать хотя бы до утра. То есть, конечно, здесь, в подвале, дня и ночи не существовало, но сознание того, что дело происходит поздним вечером, добавляло происходящему какой-то дополнительной и совершенно лишней омерзительности.
Палачи Дарнторна тоже всегда приходили по ночам, и Меченый не мог отделаться от ощущения, что, когда дверь, через которую его ввели в этот подвал, снова откроется, он обязательно увидит тонкую улыбку Музыканта и тупую рожу Понса.
Подмастерье мага между тем сноровисто открыл бутыль вина.
— Выпейте, монсеньор. Вам станет легче.
— Паршиво выгляжу, да? — усмехнулся Крикс. Помедлив, юноша кивнул.
— Вы очень бледный. У вас даже губы посинели. Давайте я налью вам "Пурпурного сердца", монсеньор. Тем более, что меня, вообще-то, именно за этим сюда и послали. Подготовить помещение и проследить, чтобы вы тоже подготовились к допросу. Видите, тут все необходимое — вино, люцер, белобородка, лисья мята...
Меченый с трудом удержался от язвительного замечания, что накачивать его люцером и белобородкой было бы разумнее заранее, пока он находился в своей камере, а не в этом темном и похожем на могильный склеп подвале, в нескольких шагах от матово блестевшего при свете факелов Железного стола. Но, с другой стороны, назначенные Трибуналом маги могли бы вообще не забивать себе голову самочувствием арестанта. И то, что они все-таки решили позаботиться об этом, пусть даже довольно неуклюже, все-таки заслуживало благодарности — хотя сейчас, когда его мутило и буквально выворачивало наизнанку от ужаса и ощущения тоскливой обреченности, мысль о какой-то благодарности своим мучителям вызывала яростный протест.
— Ну что ж... это очень любезно, — нехотя заметил Меченый, приняв из рук у собеседника вместительную кружку, которую тот наполнил тарнийским до краев, опорожнив бутылку до последней капли. Кружка, судя по ее виду, прибыла в тюрьму прямиком из ближайшего трактира, где в такие кружки испокон веков нацеживали пиво, сидр или восхитительный, густой и темный, как смола, антарский эль. Поднеся ее к губам, дан-Энрикс вдруг почувствовал, что ему не хватает пышной пенной шапки. Это неожиданное и бесхитростное ощущение ослабило терзающее его чувство страха.
— Дело не в любезности, — очень серьезно отозвался его "виночерпий". — Они вас боятся.
Меченый с удивлением приподнял брови.
— Почему?.. Железный стол блокирует любую магию.
— Теоретически — любую, — согласился юноша. — Но ведь до сих пор при помощи Железного стола допрашивали только Одаренных. И никто доподлинно не знает, сможет ли Железный стол обезопасить дознавателей от вас и вашей магии. А те, кто имел с вами дело в прошлый раз, успели здорово перепугать всех остальных. Так что говорю вам — они до смерти боятся. Это точно.
