— Янтарь, — коротко подсказала Беда.
— Янтарь, это бывшие органы размножения. В симбиозе с живым организмом, они выделяют специальные белковые соединения. Очень активные. По структуре и по поведению очень похожие на вирусы. Эти агенты каким-то образом меняют состав нуклеиновых кислот, которые очень органично вписываются в состав ДНК. Представляете?... Если взять и заменить искусственно один ген на чужеродный, то организм погибнет. В лаборатории, внедрение неконфликтующего гена, это огромный труд. Поиск чужеродного ДНК, способного к симбиозу, длится иногда годами. А тут практически половина спирали заменяется на совершенно немыслимые элементы, а организм продолжает жить и даже процветает. В янтаре очень много соединений натрия, которые для человека несвойственны и небезопасны. Но попав в организм иммунного, эти соединения поддерживают жизнестойкость организма на клеточном уровне, делая каждую клетку, практически, бессмертной. Что у нас там ещё?
— Чёрный, и красный жемчуг.
— Чёрный — вырабатывает катализаторы, которые подстёгивают процессы, инициируемые янтарём. Кроме того, эти образования, каким-то образом отслеживают процесс изменения организма и выделяют вещества, корректирующие поведение агентов-вирусов. Там, пока, совершенно непонятно, что и как работает... Красные жемчужины, это центры, стимулирующие изменение клеточных мембран, которые становятся прочнее но проницаемей. Из-за этого наши организмы намного крепче. Увеличивается и КПД при усвоении и при использовании энергии. А ещё, выделяемые "красными" ферменты, увеличивают размеры митохондрий. Для чего — непонятно. Вот примерно так.
Ванесса замолчала.
Беда заподлизывалась:
— Ванессочка Витольдовна, расскажите ещё. Вы про зелёные ничего не сказали.
Тут и Тьма влезла:
— А вот паутина — зачем?
— Это не паутина, это — мицелий. Он объединяет все элементы в единую систему управления носителем. Своеобразная система передачи сигналов. А зелёные... Зелёные мне не довелось изучать. Но они, как я понимаю, усиливают ментальные качества имунных. По всей видимости, они усиливают принимаемый менто-сигнал от самой системы Улья и усиливают сигнал исходящий от грибницы в носителе. Как? Я не знаю. Но твари, у которых есть зелёные жемчужины в грибнице, легко управляются Ульем...
Ванесса отпила из кружечки и продолжила:
— А вот с белыми... Там интересно... Белые жемчужины нехарактерны для тварей. Но, недавно выяснилось... — Ванесса посмотрела со значением на Шило... — что и у элиты тоже встречается белый жемчуг. Так вот он, это элемент высшей нервной деятельности. И даже интеллекта. Фактически, это куча процессоров в одной упаковке. Это довольно специфические вычислительные машины. Попав внутрь иммунного организма, "белая" не растворяется, как все остальные жемчужины. Она распадается на отдельные биологические микрочипы, которые внедряются в разные органы и встраиваются в систему управления, прирастают к грибнице... Представляете? Несколько тысяч процессоров, в добавок к основному мозгу. Чем больше "белых" в грибнице твари, тем она умнее. Возможно скребберы, у которых белые жемчужины обязательны и даже многочисленны, очень близки к разумным существам. А может и просто — разумны...
Все рты разинули.
— Попав в организм, эта куча чипов оценивает его состояние и начинает совершенствовать, не меняя основной структуры. К примеру — чипированный организм становится невосприимчив к жемчужному яду... Яд, отфильтрованный из раствора живца — это элемент подавления собственной нервной системы организма. Фактически это нервнопаралитическое вещество... А всё в целом, весь набор шариков, это система использования природного, естественно возникшего, и искусственно преобразованного организма, похожего на грибок, в сугубо утилитарных целях. В целях выращивания супер-организма, а точнее супермозга, пригодного для внедрения мощного разума.
— Искусственно преобразованного? — уточнил Короткий.
— Да, Аркаша. Потому, что, как я выяснила, зелёный жемчуг в грибнице тварей, это результат длительной селекции грибных образований. А белый жемчуг и вовсе внедряется в элитников искусственно.
— Кем? — испугано выдохнула Беда.
— Ульем.
— А как он это делает?
— Не знаю. Я в такие глубины в разговоре с ним не вдавалась. Сложно, знаете ли, говорить о тонкостях строения грибниц, оперируя только картинками.
Павел спросил тихонько у Тани:
— Танечка, у нас есть что пожрать?
— Сейчас все ужинать будем.
После вечернего чаю, когда все разбрелись по своим интересам, Бабка смутила Наденьку своим внимательным взглядом.
— Или сюда, Габри.
И увела её на кухню, закрыв двери. Потом выглянула в гостиную.
— Паша, Ванесса, зайдите.
Закрыла за вошедшими дверь.
— Постой на шухере, чтобы никто не вошёл.
Пашка подпёр дверь стулом и уселся на него.
Надя сидела на табуретке настороженно и испуганно глядя на Шефа.
— Ребята, контролируйте здоровье девочки. И кстати... Отслеживайте вообще, время от времени её состояние. Уж больно ценный этот человечек. Ну что, подруженька, ты готова?
— К чему? — выдохнула Габри.
— К экспериментам.
— А это... Это больно?
— Не знаю, красавица. Не знаю.
Ванесса, как человек научный, перехватила инициативу:
— Надо начать с малого. С элементарного. С маленького.
Она оглядела кухню, в поисках объекта. Увидела на холодильнике баночку с витаминками.
— Вот! Держи.
Она положила жёлтый шарик на ладошку Надежде. Та пожала плечами.
— Ну... Спасибо.
И закинула шарик в рот.
Все оторопели. Бабка хмыкнула:
— Во, даёт. Надя, просто возьми шарик в руку и держи.
— Зачем?
— Сделай это для меня. Хорошо?
— Ну... Ладно...
В дело пошёл второй шарик. Ванесса пододвинула сахарницу и, раскрыв вторую ладошку Габри, насыпала на неё щепоть сахара.
— Сожми в кулачок. Держи вот так... Да — так... А теперь представь себе, что в этой руке у тебя тоже витаминка. Пусть сахар, превратится в витамин.
Надежда молча смотрела то на один свой кулачок, то на другой. Ничего не происходило. Бабка тяжело вздохнула. А Игла задумчиво произнесла:
— Для стимуляции процесса необходима эмоциональная встряска.
Бабка подошла к Габри вплотную, постояла молча... И неожиданно грохнула кулаком по столу, закричала девочке в лицо:
— Не сиди как корова!! Делай, что тебе приказано!!
Недежда вскрикнула, закрыла лицо сжатыми кулачками. Между пальчиками полыхнуло розовым.
Обе женщины кинулись успокаивать девочку. Обнимали, что-то шептали, Бабка просила прощения:
— Прости деточка, прости солнышко. Так было надо. Это я не со зла. Так надо...
Пашка с любопытством наблюдал за этим спектаклем. Интересно — что из этого выйдет?
Ванесса попросила:
— Деточка, разожми кулачки, покажи — что у тебя там.
Надя показала ладошки. На обеих приклеились крупицы сахара.
Габри забыла, что собиралась плакать. Распахнула глаза в удивлении.
— А... Где?..
Бабка констатировала:
— Из левой руки в правую. Запомни, Надюша — из левой руки, — она указала пальцем, — в правую. Давай ещё разок.
Отряхнула левую ручку Наденьке от сахарных крошек и положила в неё витаминку. На правую добавила немного сахарку.
— Попробуй, вспомни, что ты чувствовала только что. Давай, солнышко наше, попробуй.
Надя обижалась. Ворчала:
— То орёте... То солнышко... Как это делается-то?
Ванесса подсказывала:
— Просто сильно пожелай, чтобы сахар превратился в витаминку. Пробуй, золотая наша девочка.
"Золотая девочка" закрыла глазки, сморщилась и просидела так — с минуту. Ничего не происходило, но все терпеливо ждали.
Наконец кулачки задрожали, Габри тоненько пропищала:
— Ой, ой, ой.
И между её пальчиков, с лёгким щелчком, пробилась розовая вспышка.
Наденька дышала глубоко и шумно, как будто ворочала что-то тяжёлое.
— Уф... Ох... Ну что?... Помогите пальцы разжать...
Женщины осторожно разжали девичьи пальчики. На обеих ладошках лежали желтые витаминные шарики.
— Ничего себе! — Габри удивлённо и восхищённо посмотрела на результаты, и затараторила. — Я что — колдунья? А ещё можно попробовать? А я всё-всё могу делать? А колечко? Или серёжки? Могу?
Все улыбались. А Бабка объяснила ребёнку:
— Всё можешь, Наденька. Всё, что в ручку войдёт. Давай усложним.
— Давайте! А как?
— Пусть у тебя в правой руке ничего не будет.
Надежда положила второй витамин на стол и снова сжала кулачки.
Сморщилась, напряглась, натужилась, аж покраснела. Тресь! Снова вспышка. В этот раз хлопок получился громче, как будто книга упала на пол. Колдунья заойкала, затрясла ручкой, от которой полетели капельки крови.
Павел мгновенно подлетел, взял пораненную ручку в свои ладони, запустил интенсивную регенерацию повреждённых тканей. Надюша с удивлением смотрела то на лицо Скорого, то на переливающееся северное сияние над её ладошкой.
— Это что? И он тоже колдун?
Все подождали, пока ладошка на примет нормальный вид. А потом принялись объяснять.
— Он не колдун. Он знахарь. Видишь, что вытворяет? Вот... А ты у нас ксерокс. Это просто вид колдовства. Берёшь в левую руку то, что хочешь получить, в правую что-то ненужное... Щёлк, и готово.
— А кровь?
— Это мы проверили — сможешь ты работать без подсобного материала или нет. Некоторые ксероксы могут. А ты — нет. Ещё попробуешь?
— Да!! Хочу серёжки, как у вас! — она ткнула пальцем в рубиновые серьги Ванессы.
Взяла снятую серёжку в левую руку. В правую торопливо снова набрала горсть сахара. Бабка улыбнулась:
— Ну! С Богом!
Дело пошло веселее. Уже через полминуты сопения и стонов раздался тихий щелчок и полыхнуло розовым. Девочка раскрыла ладошки. На обеих лежали золотые серьги с рубином.
Наденька взвизгнула, восторженно потрясла в воздухе кулачками. Сгребла горсть сахару, ухватила серёжку и... Вот, что значит стимул. Тут же щёлкнуло, вспыхнуло, и готово. Надежда без промедления занялась украшениями. Извлекла из своих ушек простенькую бижутерию и вставила Ванессины серьги. Затрясла головой, так, что побрякушки замотались, заиграли бликами от золота и от камня.
— Ну, как? Где тут зеркало?
— В коридоре.
Пашка освободил проход. Помотал вслед головой:
— Совсем ребёнок...
Бабка спросила у товарищей:
— Ну, что? Будем пробовать сделать "белую"?
Когда довольная собой Габри вернулась на кухню, её уже ждали белая и чёрная жемчужины и горсточка грибной паутинки.
Бабка и Ванесса уложили исходные материалы, так, как положено. Надя зажмурилась, в кулачках щёлкнуло и Габри потеряла сознание. Скорый успел её подхватить, посадил к себе на колени, подставил плечо под поникшую головёнку, отследил организм. Перетрудилась девочка, перегрузила нервную систему.
Бабка казнилась:
— Вот я старая дура. Не уследила за дитём. Всё хиханьки да хаханьки, а здоровье у девочки не бесконечное. Паша, как она?
— Сейчас, сейчас. Всё исправлю.
Бледность с лица Габри постепенно сменялась нормальным румянцем. Девочка очнулась и первым делом спросила.
— Что случилось?
— Покажи ладошки.
В обеих кулачках оказались белые жемчужины. Бабка с Иглой прямо засияли. Обнялись на радостях... А Надежда недоуменно пожала плечиками. С её точки зрения эксперимент с серьгами принёс намного больше пользы, чем изготовление какого-то белого шарика.
Потом Надежда вспомнила, что сидит на коленях у постороннего мужчины, покраснела как рак и, тихонько, слезла с Пашки.
Укладывались спать.
Бабка с Тьмой снова побросали матрасы на пол.
Бабка выключила свет и улеглась, когда заглянула Габри.
— Мила Львовна... А я что?... Я буду одна?
— Ох! Чтоб меня! Надюшку забыли усыпить!
А Таня позвала:
— Иди ко мне, Наденька. Я тоже, знаешь как боялась первое время... Иди Надюш...
Бригадный ксерокс пробралась на четвереньках и улеглась рядом с Танечкой. Помолчала немного, потом любопытство пересилило:
— А вы, что — обе жёны Скорого?
— Выходит, что обе, — согласилась Бабка.
— А так разве можно?
Танечка вздохнула:
— А кто нам запретит? Ладно, спи. Вопросы днём задавать надо.
Женщины уснули под Пашкиным сонным лекарством.
Где-то, в соседней комнате, Ванесса беседовала с Ульем, чётко выговаривая слова, чуть ли не по слогам. Чего уж она там с ним секретничала, Бог его знает.
И Пашка, со словами, — Господи! Как я устал! — вырубился сам
Глава 53. Пансионат
Утро Дугин начал с тяжёлой головой и с тяжестью на сердце.
Лежал в постели, разложенной на полу, в окружении трёх женщин и рефлектировал.
Дело не в том, что он устал от вала событий, который обрушился на него в этом мире. Хоть, честно сказать — он действительно устал.
Весь фокус в том, что он потерял себя. Превратился в другого человека. Он растворился в интересах бригады. И вне окружения этих людей, он уже не сможет существовать. Да он и не мыслит такого существования.
Он частичка машины, существующей только для одной цели — выжить. Даже его благотворительность, раньше задуманная немного от щедрости души, немного из меркантильных соображений, теперь становится — инструментом выживания. Она создаёт опору в жизни, фундамент из множества благодарных ему должников.
Самое страшное то, что он ежедневно кого-то убивает. Тварей ли, имунных ли... И он перестал тяготиться этим процессом. Нет-нет, он ещё не скатился в то состояние, в котором получаешь удовольствие от уничтожения. Но получать "неудовольствие" он перестал. Теперь как-то так... Мимоходом. Ну, убил и убил, что, мол, такого. Он начал относиться к этому даже с некоторым юмором. Видимо, сарказм — защитная реакция психики на непрекращающийся стресс.
А с другой стороны, все, кого он "лишил живота", вели странный образ жизни. Мягко говоря...
Возможно здесь, в этом бардаке, у него есть определённая функция. Обязанность вычищать общество от паразитов...
Зашевелилась Бабка. Скорый посмотрел на звёзды за окном — вставать рано. Надо ещё вздремнуть.
Но сон не шёл.
Каждое утро Дугин просыпался с надеждой оказаться дома. Дома, в своей постели, рядом с женой. С надеждой, что это Лариса положила на него ручку и ножку. И это жена сопит ему в ухо, чуть прихрапывая. Но нет. Не видеть ему больше ни жены, ни детей.
И каждый раз становилось горько и обидно.
— За что?!
Пашка чуть ослабил свечение своего мозга и тут же отрубился, провалившись в темноту искусственного сна.
Разбудил его шепот женщин.
— Не надо, — говорила Танечка, — пусть поспит. Он выматывает себя своим даром. Надо ему выходной устроить. Капитальный выходной.
Бабка отвечала:
— Да я же всё вижу. Вон у него чернота под глазами...
Пашка приоткрыл веки. Бабка сидела перед ним на коленях и горько смотрела на стрелка-знахаря. Горько, но с такой нежностью и любовью, что у Скорого хандра как-то отступила.
— Спи, Пашенька. Спи, родной. Мы на завтрак тебя разбудим...