Но вот однажды, когда я уже собиралась спать, и бутон вот-вот должен был закрыться, явился ОН — как всегда, потный, грязный, в рваной одежде, со спутанными волосами, но сияюще счастливый!
Он страстно обнял меня — я чуть не задохнулась от пота! — и поцеловал.
— Как я скучал по тебе, дорогая моя Стеллочка, звездочка моя ненаглядная, как я скучал! — горячим шепотом говорил он и жадно целовал мои руки. А потом он стал было снимать с меня одежду, но я отстранилась от него. Он удивленно посмотрел на меня:
— Стелла, что с тобой?
— Дорогой, а ты, случаем, ничего не заметил, когда прилетел откуда ни возьмись в мой цветок? — сказала я спокойно, но строго и жестко.
— А что я должен был заметить? — непонимающе разводя руками, спросил он.
— Мало того, что ты не удосужился помыться и привести себя в порядок — перешла я в наступление — ты бросился меня раздевать, даже не поздоровавшись, даже не узнав, как у меня дела, что я думаю, как себя чувствую, а, самое главное, — ЧТО Я ДУМАЛА И ЧУВСТВОВАЛА ВСЕ ЭТИ ГОДЫ твоего отсутствия! — Я опять приняла "боевую позу". Азаил явно смутился, но в этот раз его смущение не принесло мне радости, как тогда, во время нашей первой брачной ночи.
— Прости, дорогая, я хотел тебе об этом сказать, поговорить... Просто... Я так по тебе соскучился, что решил уже потом... после...
— Когда это "потом", когда "после"?! Когда ты захрапишь на всю ночь, а с рассветом улетишь на свои тайные совещания, к твоим подхалимам?! Или в Школу?! Или ещё Создатель знает куда?! А потом опять, без всякого предупреждения, скроешься ещё на пару лет или на десяток?! — голос мой становился все громче и громче, его слышали уже и другие обитатели нашего луга, но я делала так намеренно — пусть слышат, пусть! Пусть все остальные сестры знают, что они отомщены, ведь именно мой сумасбродный муженек украл у них их законных супругов!
Азаил помрачнел как туча, сжал кулаки и сердито засопел.
— Что ты себе позволяешь, жена?! Как ты со мной разговариваешь?! Со мной, поставленным Создателем Премудростью Сообщества!
Но я отвесила ему такую пощечину, что даже оцарапала ногтями его щеку и брызнула кровь.
— Посмотри на себя, "премудрость"! В кого ты превратился — в напыщенного самовлюбленного эгоиста, которому совершенно наплевать на жену, на детей! — со всем возможным презрением, на какое только была способна, сказала я. — Ты называешь себя "поставленным Создателем", а сам забыл Его заповедь — любить меня как самого себя, не уклоняться от меня! Десять лет — только подумай! — десять долгих лет жена остается одна, а он — "как ты со мной разговариваешь"! А как с тобой ещё разговаривать, а?!
— Мы, между прочим, за эти десять лет ни дня не отдыхали, работали! Мы вывели более двухсот тысяч видов живых существ, некоторые из них притом — разумные! Мы вырастили миллиарды квадратных миль леса, мы... мы... — задыхался от гнева Азаил. — Мы подготовили все, что повелел нам Создатель, мы перевыполнили план на 30 лет раньше!
— За счет кого перевыполнили?! — уже во всю глотку кричала я на весь луг. — За счет нас, своих жен?! Кому это все нужно?! Да и почему я только сейчас — после стольких лет — узнаю, наконец, чем вы там занимаетесь внизу, почему???!!! Я ведь такой же член Сообщества, как и ты, и со мной говорил Создатель!
Некоторое время мы стояли друг против друга и яростно смотрели друг другу в глаза, а потом Азаил вдруг как-то смягчился и смущенно пробормотал:
— Ты права, дорогая, ты права... Но больше этого уже не повторится. Никуда завтра я не улечу. Работу в Целестии мы закончили и, думаю, навсегда. Флора и фауна там созданы, теперь она будет развиваться по своим законам, и даже человек — венец творения — будет жить самостоятельно. Мы не будем вмешиваться в ход вещей, не будем...
Он сел в центр бутона. А я, забыв про гнев, села рядом — любопытство раздирало мою душу:
— А кто такой "человек"? И почему я раньше не слышала о таком чудном существе? И почему это Целестия останется одна?
— Дорогая, слишком много вопросов, а я так устал! — с этими словами Азаил протяжно зевнул и рухнул навзничь на свое ложе, повернулся ко мне спиной и тут же — вот, наглец! — захрапел!
Но я не растерялась. Одела на голову его Анализатор и одним движением мысли запустила сканирование его памяти — этому секрету я научилась буквально пару недель назад по книгам Азаила — и всю ночь, не смыкая глаз, я читала книгу его памяти и прочитанное в этой книге потрясло меня до глубины моей души...
Сначала Азаил сдержал слово. Больше он уже не улетал, как прежде. Казалось, вернулись прежние благословенные времена. Я опять забеременела и все пошло своим чередом. Но где-то через пару месяцев я стала замечать, что Азаил явно тяготится пребыванием на Острове. Он все чаще стремится оставаться один на один со своими "избранниками", избегая даже своих тайных советов и Школы. Благо, помощников у него теперь были многие тысячи — он постепенно передоверил им свои повседневные дела, а сам, с узкой группой "избранных", улетал куда-то с Острова. Вскоре его опять не было по дню, по два, по неделе... Когда же я спрашивала его, чем он занимается, он только загадочно улыбался, а потом, обняв меня, говорил: "То, что я открыл, прославит меня и тебя навсегда, дорогая. Но чуть-чуть терпения..." — и это всё, что от него можно было добиться...
5.
А потом он опять пропал, и уже не на десять лет, а на многие сотни лет подряд, и на этот раз никто из братьев, оставшихся на островах Архипелага, не мог сказать куда — даже их Анализаторы, способные засечь движение улитки на дне Моря в нижней Целестии, нигде не могли его обнаружить.
Что мне оставалось делать? Сидеть на Острове мне тоже наскучило — книги были все прочитаны, заклинания все изучены. И вот я с моими первенцами — Астрой и Эстер, а также с самыми близкими моими подругами, в конце концов, собралась о отправиться туда, куда давно мечтала попасть — в тот таинственный новый мир, который я увидела тогда в памяти своего такого странного, но такого гениального мужа.
Как только самый нижний слой облаков расступился перед нами, нашим взорам открылся дивный новый мир — мир, созданный нашими мужьями по внушению Создателя. Зеленые массивы континентов, серые, покрытые туманом, горы, голубые реки и озера, бескрайняя сине-зеленая гладь Моря простирались настолько, насколько хватало глаз. Я даже, помню, засмеялась от восторга! Я сразу полюбила этот мир и захотела его досконально исследовать. Вдоль и поперек. Благо, времени у меня теперь было сколько угодно!
Мы пошли на снижение наугад и оказались прямо над бескрайним зелеными морем какого-то хвойного леса. Мы, опять-таки наугад — ведь никаких карт у нас не было! — полетели над ним, прямо над руслом какой-то неизвестной нам реки. Мы с сестрами летели и... молчали. Каждая из нас любовалась красотой этого мира и предвкушала тот момент, когда мы, наконец, встретим людей. Мы, конечно, не признавались в этом друг другу, но каждая — я знаю это точно — думала именно об этом. А потому мы летели — не останавливаясь...
Но вдруг до нас донесся какой-то звук. Я прислушалась — это был лязг металла и какие-то стоны и крики. Мы с сестрами встревожено переглянулись и полетели прямо на звуки. У реки, у самой кромки леса мы увидели странных существ. Они были все из железа, в одной руке они держали железные острые мечи, а в другой — плоские щиты с изображением черного орла с распростертыми крыльями. Лица же их были закрыты сплошными железными шлемами с отверстиями лишь для глаз и рта. Их было пятеро или шестеро, они стояли плечом к плечу, по пояс в воде.
О, Создатель! На них со стороны берега нападали высотой со среднюю фею какие-то ужасные твари. Это были большие крысы с длинными саблевидными клыками и серыми полосами на шкуре, а на сильном, мускулистом хвосте — удар которого сломал бы шею взрослой фее — голова змеи. Этих тварей было штук десять и явно, что у железных воинов не было никаких шансов — на песке, у берега лежали почти два десятка окровавленных воина и всего пять обезглавленных крыс...
Оставшиеся отчаянно отбивались. Они парировали удары крысиных хвостов щитами, не допуская змеиные головы к себе, а сами наносили удары мечами, норовя отсечь либо голову, либо, хотя бы, хвост. Но крысы ловко уклонялись от их ударов и понятно почему — будучи по пояс в воде, воинам трудно было маневрировать.
Сколько бы продлился этот, даже на первый взгляд, безнадежный бой, можно было только гадать, но пока мы во весь опор летели на помощь к несчастным, я увидела, что один из воинов, у которого шлем был с ярко-алым плюмажем, видимо, осознав безвыходность их положения, вдруг бросился в отчаянную атаку. Он вырвался из ряда других воинов и бросился вперед, в гущу крыс, и одним ловким ударом отсек одной из тварей голову. Её окровавленная туша с шумом грохнулась в воду, но другая крыса, воспользовавшись тем, что спина отважного воина была не защищена, зашла сзади и ударила его своим длинным мускулистым хвостом по голове. Воин, не удержавшись на ногах, рухнул в воду и пошел во всем своем железе прямо на дно...
И в этот момент мы, наконец, приблизились на дистанцию удара!
Мы с сестрами одновременно подняли волшебные палочки, мысленно произнесли заклинание, и у каждой из нас магический камень палочки испустил по длинному копью из солнечного света. Ещё мгновение — и девять летящих без промаха солнечных копий одновременно пронзили девять крыс. Те, пронзительно взвизгнув, тут же издохли.
А я с замиранием сердца бросилась к тому месту, где пару мгновений назад скрылся под водой отважный воин, и одним мановением руки заставила его тело подняться в воздух и перенестись прямо на прибрежный песок. Быстро сняв с него шлем, я увидела необыкновенно красивое, мужественное лицо, покрытое шрамами, с непривычной черной растительностью на щеках. Правда, губы его были синими, он не дышал...
Я стала делать ему искусственное дыхание, и мутная вода полилась изо рта и носа, а потом, когда она освободила дыхательные пути, я прикоснулась к его губам своими и вдохнула ему частицу своей жизни...
Он тут же закашлялся и открыл свои глаза — темно-карие, почти черные, как и его длинные спутанные волосы.
— О, прекрасная валькирия! — прошептал он. — Наконец-то я в Валхалле! — А потом вдруг схватил меня за таллию и я, не успев ничего понять, уже оказалась в его объятиях, на прибрежном песке...
Но тут подоспели мои дочери — и одного удара палочкой по голове хватило, чтобы этот странный женонеистовый воин повалился навзничь от сильнейшей мигрени. А я, честно говоря, даже пожалела, что они подоспели слишком уж скоро...
А потом, когда он очнулся и, встав, удивленно осмотрел поле битвы — окровавленные громады дохлых крыс, растерзанные тела товарищей — его юношеский задор как рукой сняло.
Погибших похоронили тут же. Поцеловавший меня воин вместе с остальными нарубили дров, сложили костры и положили на них тела погибших, предварительно сняв с них доспехи.
Создатель! Мое сердце чуть не разорвалось от боли — я первый раз в жизни увидела смерть! И кого — людей — любимейших творений Создателя, которых я мечтала увидеть на протяжении многих сотен лет!
Раны у них были страшные. У одного — рваная рана от зубов на горле, у другого — сломанная от удара хвоста шея, у третьего — раздробленный череп...
Все наши заплакали, кроме меня и Жемчужно-Белой Ариэли, да и мы, честно говоря, держались с трудом. У крыс же воины выбили железными перчатками саблевидные зубы, а тела выбросили в реку, подальше, чтобы их унесло течением прочь отсюда.
Пока воины делали это, их предводитель — тот самый, которого я спасла — печально смотрел на горевшие трупы своих товарищей, а потом сказал:
— Да упокоят небесные боги ваши души, братья! Пируйте вечно в светлых чертогах Валхаллы! Да будут вам сладкие уста прекрасных валькирий наградой за вашу доблесть, увы, бесполезную... — и он понурил свою голову.
А я подошла к нему, подавив в себе слезы, и положила руку ему на плечо и сказала:
— Их ждет гораздо лучшая судьба, чем ты им предрекаешь, поверь...
Он повернулся ко мне, удивленно посмотрев мне прямо в глаза:
— А разве может быть что-то лучшее, прекрасная валькирия?
Я с жалостью взглянула на него — ведь этот несчастный, судя по всему, даже не подозревает о Создателе!
— Никакая я не валькирия, я — фея, скромная служительница Создателя неба и земли и всего сущего. Но о Нем мы спокойно поговорим как-нибудь потом, когда все утрясется. Лучше скажи мне, как тебя зовут, почему на вас напали эти ужасные твари и вообще — что здесь происходит?
Он уже было раскрыл рот, как откуда-то сзади ветер донес до нас жуткий рык.
— Ни слова, прекрасная фея, ни слова! Скоро их будет здесь не счесть — они учуяли запах крови!
А потом он схватил меня за руку и мы бросились бежать куда-то в противоположную сторону. Я хотела было ему сказать, что сколько бы этих тварей не прибежало, мы с сестрами их всех перебьем, но почему-то не сделала этого. Мне так понравилось, что он держал меня за руку, что он вел меня куда-то в неизвестность, так мужественно, так уверенно, так заботливо...
Мы бежали довольно долго, прямо по берегу реки. Река все расширялась и расширялась, пока не исчезла в водах в какого-то большого озера. Я не видела ему конца и края, оно показалось мне морем.
А между тем рык доносился все ближе и ближе, к нему прибавился громкий топот, шипение и треск ломаемых сучков и веток, но мы уже были на берегу озера. Здесь стоял пришвартованный корабль с одной мачтой и парусом белого цвета, на котором был изображен черный орел с распростертыми крыльями, с рядом весел и носом в виде орлиной головы. Мы быстро запрыгнули на борт этого судна. Четверо воинов вместе с моим молодым человеком взялись за весла и берег довольно быстро стал удаляться от нас, так что когда из лесу показались первый десяток этих саблезубых чудовищ, мы были уже довольно далеко, а в воду те лезть, судя по всему, боялись.
— Вот так мы и спасаемся, миледи, — сказал юноша, поймав мой вопросительный взгляд. — На остров этим тварям проходу нет, там наша цитадель.
— И-и-и, вы всегда, ну, всегда подвергаетесь нападениям этих... крыс...
— Этих — не так часто — они появляются в наших краях только летом, когда мигрируют на север, — махнул юноша рукой. — Зато драконы нас тревожат каждый месяц — в первый день месяца стабильно украдут какого-нибудь из наших, чтобы сожрать. Они едят раз в месяц, особенно любят девушек, молодых мужчин или детей. А зимой с севера приходят белые полярные волки и снеги — от тех даже остров не спасает, переходят озеро по льду — вот и приходиться отсиживаться за стенами. Но хуже всего — весной и осенью. Весной оживают заснувшие пауки и озерные и болотные хмари — ни в лес не зайти, ни вообще из города не высунуться, а осенью — звероеды — им же на зиму надо запасаться жирком, так они готовы даже по холодной воде озера до нас плыть по ночам, лишь бы кого-нибудь утащить. Так что пока ещё затишье...
