Казалось, боги не оставили нас своей милостью. Но вдруг мы увидели следы торпед, несущихся к нашему борту! И поздно было уже погружаться или менять курс. Взрывы были страшны, кормовая часть лодки со всеми людьми на палубе просто исчезла, а рубка оказалась вровень с водой. У всех, кто был внизу, в отсеках, не было ни единого шанса. Может быть, боги решили, что земная история народа Ямато завершена, и надо взять на небо лучших?
Уцелело лишь пятнадцать человек — те, кто были наверху, и не оказался ранен или контужен. И адмирал был среди нас — задержавшись на мостике, рядом со мной. Один из матросов отдал ему свой пробковый жилет. И была страшная ночь, люди тонули один за другим, не в силах бороться, или же в жилетах плавали мертвые тела. К утру остались лишь я и адмирал. Я сказал себе, что должен жить, хотя бы затем, чтобы рассказать о подвиге во славу Японии, свидетелем которого был.
Откуда-то возникла надувная лодка, в которой сидели трое. Это оказались русские, экипаж сбитого бомбардировщика. Отчего-то они не пристрелили нас в воде, и не забили веслами, а вытащили к себе. Мы были слишком измотаны и безоружны, чтобы оказать сопротивление, русские были в гораздо лучшей физической форме, у всех у них были пистолеты, и даже один автомат. И эти русские были уверены, что их скоро спасут — судя по тому факту, что они дали мне и адмиралу по нескольку глотков из фляги, а не берегли воду исключительно для себя. Затем мы увидели подводную лодку, и я подумал, что если это японская субмарина, то я попрошу, чтобы этим русским дали быструю смерть, обезглавив мечом. Но старший из них показал гранату, и я понял, что эти гайдзины скорее взорвутся, чем пойдут в плен. И это оказалась русская подлодка, причем та самая, что потопила нашу Ро-50.
Гайдзины обращались с нами по-лицемерному вежливо. Не били, не пытали — но подвергли нас самому страшному унижению, заставив пройти строем по своему Владивостоку. Фотографировали, и печатали снимки в газетах — те, чьи лица можно было узнать, были опозорены навек! Тогда нам казалось, что нет ничего страшнее — полная потеря лица, после которой нельзя жить.
А когда мы вернулись наконец домой, то увидели, что случилось еще более страшное. До нашего позора никому не было дела — потому что лицо потеряла вся Япония.
26 июня 1945. Токио, Императорский Дворец.
Нередко бывает, что труп, попавший в огонь, вдруг начинает двигаться, словно живой: шевелит рукой, поворачивается или словно пытается сесть. Это явление, способное напугать несведущих, объясняется всего лишь сокращением мышц под действием высокой температуры. Мертвое тело остается мертвым, лишь ненадолго приобретая жуткую иллюзию жизни, на самом же деле ему недолго остается до превращения в пепел...
Таким трупом казалась сейчас императору Хирохито Япония. Еще воюют солдаты, делают оружие рабочие, командуют офицеры — но все это только последние движения уже неживого перед сожжением в огне вражеского нашествия.
На новом совещании Высшего совета управления войной, где сегодня председательствовал божественный микадо, присутствовали те же, что и на предыдущем, за исключением адмирала Тоеда, командующего Объединенным Флотом. Судьба его, так же как и адмиралов Одзавы и Мориситы, была неизвестной. Зато всем было известно страшное: флота у Японии больше нет.
-Авианосцы погибли все — сухим голосом говорил адмирал Енаи — и громадные потери среди палубной авиации. Из линкоров — остался один "Харуна", в Куре, заканчивает ремонт после повреждений, полученных в прошлом году у Филиппин. Тяжелые крейсера — остались лишь "Такао" в Сингапуре, и "Аоба", также завершает ремонт. Легкие крейсера — уцелели лишь "Ойода", в ремонте, и "Сакава", единственный, пребывающий в строю. Учебные крейсера — "Кашии" в Сингапуре, и "Кашима" в Метрополии, в Куре, также в строю. "Флотские" эсминцы, так же как корабли ПВО тип "Акицуки" погибли полностью, будучи расходным материалом во всех сражениях. Старые эсминцы, эскортные эсминцы и миноносцы — уцелело одиннадцать штук, в реестре указано. В постройке авианосец "Ибуки", с готовностью не раньше января следующего года, и три авианосца типа "Унрю", второй серии, готовность не раньше следующего лета, при условии бесперебойного обеспечения ресурсами, что под сомнением. Также на стапелях два эсминца ПВО тип "Акицуки", к постройке еще двух, из того же заказа, фактически не приступали, из-за отсутствия металла. Подводные лодки — в строю восемнадцать единиц в Сингапурской эскадре, и шестнадцать здесь, в Метрополии. Но в постройке сорок малых скоростных субмарин нового поколения, из которых десять могут быть введены в строй до конца лета, опять же при условии обеспечения ресурсами. И восемь "средних скоростных", аналог немецкого "типа XXI", из которых шесть также могут поднять флаг в течение лета-осени — точнее сказать затрудняюсь, из-за все той же неопределенности с ресурсами. По малым кораблям, как эскортные, тральщики, канонерские лодки и минные заградители, а также катера всех типов — подробно указано в реестре. Скажу лишь, что эскортные флотилии понесли неожиданно большие потери от русской авиации — положение настолько серьезно, что мы не рискуем в дневное время посылать корабли в район Курильских островов и пролива Лаперуза. Русские подводные лодки замечены у восточного побережья Хоккайдо, и даже у входа в Сангарский пролив. И есть достаточные основания полагать, что русская "моржиха", она же "полярный ужас", здесь. По крайней мере, разгром эскадры Одзавы, это что-то запредельное для обычных подлодок. Мне тяжело это говорить — но русские имеют сейчас господство на море, в водах севернее и западнее Метрополии. И Флот в настоящий момент не может это изменить.
-То есть вы хотите сказать, если русские завтра начнут вторжение, Флот будет не в силах этому помешать? — спросил военный министр Анами — что ж, Армия готова защищать страну Ямато и божественного тэнно. Я рад доложить, что мы имеем сейчас в Метрополии пятьдесят девять дивизий, не считая отдельных бригад и батальонов! Два миллиона триста пятьдесят тысяч солдат и офицеров регулярной армии и армейской авиации, двести пятьдесят тысяч специальных гарнизонных сил, а так же два миллиона двести пятьдесят тысяч в армейских строительных частях — и, насколько мне известно, миллион триста тысяч в строительных частях флота! И есть еще гражданский добровольческий корпус численностью в двадцать восемь миллионов человек!
-Каждый японец будет рад умереть за страну Ямато и Божественного Тэнно! — поддержал военного министра адмирал Ониси, исполняющий обязанности начальника генерального штаба Флота вместо погибшего Тоеды — и если двадцати миллионов жертв хватило бы для нашей победы, то неужели тридцати миллионов не хватит для достижения почетного мира? Который станет не поражением, а передышкой — накопив силы, Япония поднимется, и отомстит, и возьмет наконец по праву принадлежащее ей! Пусть это будет уже не при нашей жизни.
-Речь идет не только о военной капитуляции — сказал начальник генерального штаба армии Ёсидзиро Умэ — есть сведения о "плане Моргенау", который янки готовили для Германии. К которой у них был куда меньший счет. Если мы сдадимся — Японии не будет, а лишь подобие Сиама или какого-нибудь малайского султаната. И не будет шансов подняться — можно не сомневаться, что особому искоренению подвергнется самурайство и сам его дух. Вы можете представить страну Ямато без самураев?
-Каковы наши реальные военные возможности? — спросил премьер-министр Куниаки Коисо — господин Енаи упомянул ресурсы, необходимые для достройки кораблей, вместо погибших. У нас больше нет нефти, нет угля для домен, нет маньчжурской промышленной базы — в Метрополии же производство понесло значительный урон от бомбардировок, дезорганизовано мероприятиями по рассредоточению, остановлено из-за отсутствия сырья и энергии. Выпуск военной продукции упал впятеро, и не видно никаких перспектив к улучшению. И мы не сможем обеспечить продовольствием все население, если даже в армии приходится сокращать пайки. Господин Умэ, не вы ли мне вчера показывали доклад, что авиабензина в Метрополии осталось меньше чем на месяц, и это все наши запасы? А вы, господин Анами, не подскажете, насколько обеспечены вооружением упомянутые вами пятьдесят девять дивизий?
-Мы могли выдержать войну с одной Державой — сказал министр иностранных дел Сигэнори Того — но когда против нас ополчились все Державы мира, положение безнадежно. И надеяться что они устанут от войны раньше нас, смешно — напротив, ее продолжение будет лишь крепить их намерение после обойтись с нами самым безжалостным образом.
Спор накалялся. Три голоса за капитуляцию (или хотя бы, за рассмотрение предложений вражеской стороны), три за продолжение войны самым бескомпромиссным образом. Однако решало сейчас не число голосов. Хирохито слушал очень внимательно, сам не вступая в прения — мнение Божественного Тэнно непогрешимо, и оттого, его голос должен прозвучать последним. Ведь если после слова Императора выяснится что-то важное, то придется или следовать не наилучшему решению, или, что гораздо страшнее, потерять лицо, изменив свой вердикт!
Император знал, что представители Армии изображают гораздо лучшую картину, чем она есть на деле — не по умыслу, а оттого, что им хочется в нее верить. Войска в Корее отступают под натиском русских, бои идут уже на подступах к Сеулу. Остатки Квантунской армии загнаны на Ляодунский полуостров, и надо полагать, что для русских взятие их бывшей крепости Порт-Артур будет делом чести. Дивизии, идущие из Китая, уже разбиты и отброшены повернутой на них русской Шестой танковой армией. Англичане наконец заняли всю Бирму, и готовы вторгнуться в Малайю и Индокитай. Во Вьетнаме начался мятеж, поднятый так называемым "фронтом Вьетминь", в Ханое, Хюэ и Сайгоне идут уличные бои. Американская морская пехота высадилась на Окинаве. Даже Чан-Кай-Ши, недобитый в прошлом году, воспрял духом и пытается изображать активность. Но самое главное и страшное — русские, захватив Карафуто, не только не выводят оттуда войска, а перебрасывают еще и новые! Уруп ими взят, скоро и Итуруп падет, за ним Кунашир, что дальше? Ответ очевиден — активность русской авиации растет не только над проливом Лаперуза и островами, но и над Хоккайдо. Русские ждут лишь, когда их фланг будет обеспечен — после взятия Кунашира начнется вторжение в Метрополию!
Пятьдесят девять дивизий, четырнадцать бригад — вот только генерал Анами стыдливо признал, что артиллерия в них наличествует, от трети до половины положенного штата (причем пушки зачастую, времен русско-японской войны), стрелковым оружием обеспечены на шестьдесят процентов (включая древние винтовки Мурата и "арисаки" первых моделей). Не хватает боеприпасов, нет топлива — если автотранспорт еще можно перевести на газогенераторы, то чем танки заправлять? Солдаты — в большинстве, слабообученые новобранцы. Это при том, что на островах русские с легкостью перемололи две кадровые дивизии довоенного состава, сидящие в долговременных укреплениях — сами имея меньшую численность десанта, чем обороняющиеся гарнизоны! Их авиация господствует в воздухе, их артиллерия сильнее нашей, ну а танки, это вообще что-то ужасное! Это будет страшнее нашествия монголов — да, можно поднять на бой хоть все население Японии, вооружив бамбуковыми копьями и палками, коль не хватает винтовок. Чтобы смерть встречала захватчиков из-за каждого камня, из-за каждого угла — как у самих русских в эту войну с немцами были партизаны!
Вот только Япония не Россия, территория много меньше. И естественным ответом со стороны любой армии вторжения будет война на полное истребление. Как на Карафуто, где русские согнали все японское население в особые лагеря — и легко представить, что с ними будет после, взгляните на места заключения пленных англичан и американцев в Японии! Скорее всего, ни Карафуто, ни Курилы они нам уже не отдадут — в Европе русские поступали по правилу, "где ступила нога нашего солдата, там уже наша земля" (вполне по-японски!), на этих условиях они заключили мир с Финляндией, и требуют того же от норвежцев. Продолжая сопротивляться, мы с большой вероятностью утратим Хоккайдо, особенно если Сталин о своих бывших подданных вспомнит (прим. — исторический факт: в 1779 г русские промышленники приняли хоккайдских айнов в русское подданство, собирая с них ясак, так же как с сибирских племен. Япония в то время имела лишь княжество Мацумаэ на юге острова. К сожалению, в то время Россия не располагала на Тихом океане флотом и вооруженной силой, чтобы подкрепить свои притязания — В.С.). И будет страшная мясорубка, которая захлестнет северные территории и неудержимо покатится на юг, не оставляя ничего живого. Итог будет еще гибельнее, чем при принятии капитуляции, какой бы тяжелой она ни была! И когда все стихнет — не останется надежды, что Япония когда-нибудь восстанет из пепла, потому что некому будет ее поднимать.
Да, японский народ терпелив, и ему не впервой отстраивать свои разрушенные дома, и восстанавливать прежнюю жизнь, после землетрясения, тайфуна, цунами. Вот только что делать, если надвинется цунами высотой с гору Фудзи, после которого вообще не останется живых?
Любой ценой необходимо избежать такого конца! А значит, оставалось одно — полная капитуляция и подчинение всем требованием противников. Если народ страны Ямато выживет — останется и надежда.
Хирохито хорошо знал историю. Когда-то монголы, от нашествия которых Японию спас лишь Божественный Ветер — тайфун, вовремя уничтоживший флот вторжения — завоевали соседний Китай. Китайцам пришлось покориться и жить под властью чужеземных варваров более ста лет. Но со временем сила завоевателей ослабла, китайский народ поднял восстание и сверг династию угнетателей, а Китай вновь стал великой державой.
Так и Япония когда-нибудь снова станет свободной и победоносной, пройдет пятьдесят лет, сто или больше... Возможно, сам Хирохито не увидит возрождения родной страны, но сейчас он сделает все, чтобы потомкам было что возрождать.
Хирохито дождался того момента, когда члены совета постепенно замолчали и повернулись к нему, ожидая окончательного вердикта, и тихо произнес фразу вскоре ставшую знаменитой.
-Продолжение войны может иметь своим единственным результатом уничтожение японского народа и продолжение страданий всего человечества. Кажется очевидным, что нация не в состоянии более вести войну и ее способность защитить свои берега сомнительна. Пришло время 'вынести невыносимое'. Япония должна принять условие безоговорочной капитуляции.
Подполковник Цветаев Максим Петрович, 56-я гвардейская танко-самоходная бригада.
Вот он — Порт-Артур. К которому мы, как к Берлину шли. Отчего-то казалось, вернем его, восстановим историческую справедливость — и конец этой войне.
Путь по Маньчжурии запомнился мне прежде всего пылью, лезущей во все щели, а также в нос, рот и глаза. В экипажах, кто ехал по-походному, высунувшись из люка, то надевал мотоциклетные или летные очки, а у кого не было этой полезной вещи, то предпочитал наблюдать через тримплекс, видно было немногим хуже. Но как дожди пойдут, то дороги в болото превратятся, так что нам еще повезло. А собственно боев почти и не было — так, стычки головных дозоров с кучками фанатиков, пытавшимися нас задержать. Странно, но японцы даже мосты часто не минировали — хотя на их "живые мины", смертников с взрывчаткой, мы насмотрелись достаточно. Потери в технике от них были редко, мы еще с Европы привыкли сажать на броню автоматчиков, и какие тогда шансы у самоубийцы даже пять шагов пробежать и не словить пулю? Конечно, если не зевать. Бывало еще, что японцы лежали у дороги, или даже прямо на ней, притворяясь убитыми — так что дозор очень скоро стал стрелять во все подозрительные тела, которые и взрывались иногда.
