Леонард с сомнением оглядел его, потом перевёл взгляд на Дона и Дензела.
— Ладно, заходите. В любом случае, виноват Дональд — он и ответит. Есть хотите?
— Нет, мы обедали.
— У вас ещё лопата найдётся? — спросил Дензел, передавая свою сумку Дону. — Я помогу.
— Найдётся, — закивали "волчата". — Пошли к Рихарду.
Хозяйство Расмуса богатством не отличалось, поэтому на всём был заметен след жёсткой экономии. Разбирая кучу носков для штопки, Салли понял, что некоторые штопают уже не по первому разу. Пока Серфин торопливо гладил рубашки и постельное бельё, сам омега ловко орудовал иглой. Дело было более чем привычным — все первые полгода обучения в университете он берёг свои три пары носков, привезённые из дома, до последнего, продлевая им потом жизнь самыми немыслимыми способами, когда от штопки уже не было никакого толку.
— Вы, наверно, ещё и одежду друг за другом донашиваете.
— Ага, у нас никогда ничего не пропадает. Дональд даже сам шьёт из того, что уже никуда не годится. При этом у него такие классные шмотки получаются, что иные местные модники завидуют и пытаются скопировать. Он и носить это всё умеет... — Серфин сложил поглаженную наволочку и отложил на стоящий рядом табурет.
— А вы все по дому работаете одинаково?
— Да, как правило. Есть, конечно, и распределение обязанностей, но Расмус считает, что в жизни много чего надо уметь, поэтому периодически меняет нас местами. Не умеешь — делай так, как умеешь, а там научишься. Вдруг кто-то заболеет? Лео так готовить научился, когда сам Расмус заболел и отдавал ему распоряжения. Стирка и глажка — это и вовсе ерунда. Главное — ничего не порвать ненароком и утюгом не спалить. — Серфин расправил на широкой деревянной доске, накрытой байковым одеялом, вторую наволочку и взялся за утюг. Электричество в доме вырабатывал небольшой дизельный генератор, работающий на солярке, и топливо расходовали крайне бережно. Отопление было паровое и работало на том же топливе, но была и резервная топка — под дрова. — С ремонтом сложнее. Дом уже старый, того и гляди крыша и полы проваливаться начнут, но Расмус всё отказывается съезжать. Артур предлагал подыскать жильё получше, но Расмус его обругал — чем-то ему этот дом дорог. Он сам и латает и красит. Если вдруг отопление ломается, то добывает дрова для печек и законопачивает все щели, пока не починит. Он заботится о нас всех. Может, поэтому Дональд к нему в мужья и набивается?..
— Привет, Салли!
Салли вскинулся, узнав эти голос и запах, и просиял.
— Дональд!
Омега стоял в дверях большой комнаты, где Серфин устроился с бельём и утюгом. Всё в тех же штанах, странной короткой кофте без переда и тяжёлых ботинках.
— Значит, всё-таки засекли моего братишку... Ну и ладно. Артур, наверно, разорётся, но за то, что вы нам с Ярмаркой помогли, можно было и не мариновать вас до конца течки. — Дональд подошёл к брату и начал помогать, достав из шкафа второй утюг и доску с одеялом. — Как себя чувствуешь?
— Вроде ничего пока, отлежался... А ты откуда знаешь?
— У Артура везде свои глаза и уши в нашем гадюшнике, в том числе и в "Последнем приюте". Мы за вами постоянно приглядывали, как нашли.
— Значит, ты — полноправный подпольщик?
— Теперь да. Когда Рэчел притащил меня к новому хозяину, я быстро срисовал всех, кого видел, запомнил, а после подрыва опознал по снимкам, которые мне Артур предъявил. Теперь осталось проследить их связи, выяснить, где расположены другие точки содержания товара и спасти ребят. А поскольку на Ярмарке тусовались не только они, то есть хорошие шансы выйти и на других.
— А Винс и остальные?
— Уже в "Милосердии". С ними всё будет хорошо.
— А вы знаете, кто контролирует все Ярмарки? Мне показалось, что у них всех один хозяин.
— Да, ты угадал, но мы никак не можем понять, кто их крышует. Это явно кто-то из богатеньких с большими связями. Возможно, они создали этот промысел после свержения монархии, когда была принята Конституция, и начали подгонять под себя всю Систему. Сейчас мы собираем сведения о связях работорговцев с детдомами и чиновниками из соцслужб, которые пропихивают поправки в законы. Пора с этим завязывать, а то сколько ещё жизней будет переломано ко всем псам... — Дональд беззвучно выругался. — Как только выясним, кто это всё контролирует, то поднимем такую бучу, что никакая коррупция не задавит!
— Дональд, а ты в штабе был?
— Нет, конечно, хотя хотелось бы там побывать. Артур про наших вождей такие истории рассказывает! Ты знаешь, что Риан в нашей помойке несколько лун прожил? — Салли кивнул. — Он создавал задел, чтобы было с чего поднимать новое подполье. А ведь он в это время носил ребёнка. Ей-богу, я бы, наверно, так не смог. Интересно, что с малышом стало? На базе его точно нет, и те бойцы, что приезжают и к нам заходят, говорят, что Риан о нём молчит, как немой. Даже есть версия, что малыш всё-таки умер.
— А ты слышал, где штаб вообще находится? — Салли едва сдержался, чтобы не проболтаться, что это он и есть.
— Далеко отсюда. Кажется, где-то в горах, но в каких именно — не знаю. Думаешь, что и твои родители там?
— Уверен. — Салли вернулся к штопке.
— Тогда удачи. Надеюсь, что твои родители всё ещё живы.
— Они живы, — слабо улыбнулся Салли. — Я в этом уверен.
Когда за длинным столом собрались все домочадцы кроме хозяина — ровно одиннадцать человек — Салли с удивлением наблюдал, как названые братья между собой общаются. В школе дети и подростки уже начинали кучковаться по типам и возрастам. Здесь было совсем не так, как привык видеть Салли с детства. Дональд, Леонард и Серфин были самыми старшими. Всего было: омег — пятеро, альф — четверо, бет — двое. Пятнадцатилетний альфа Рихард, который уже перерос Леонарда, заботился о братьях-омегах так же, как об альфах и бетах. Он ещё оставался длинным и нескладным, как все "волчата", резко пошедшие в рост, но уже был достаточно крепок, силён и даже мог похвастаться лёгкой небритостью. Мальчишки-беты, шестнадцатилетний Леонард и восьмилетний Оскар, совершенно не задирали носы от осознания своего статуса общепринятых умников и не задирались с альфами, а Донован, Сэм и Рон — с ними. Остальные омеги — тринадцатилетний Робин и десятилетние Вилли и Ларри — близнецы — были тихими и послушными. Всё, что приготовил Леонард, было аккуратно поделено на всех, причём Рихарду и опекуну Леонард на всякий случай приберёг добавку. Расмус, хозяин и опекун ребят, почему-то задерживался. Гостей тоже пригласили — просто посидеть и поговорить. Расмус был не слишком общителен, посторонних в дом приводил редко и вообще, по словам Дональда, не был болтуном и любителем гульнуть. Вскоре завязалась непринуждённая беседа.
Кухня-столовая была довольно просторной. Кроме газовой плиты там была ещё и самая настоящая печка — в ней готовили, когда газ в баллоне заканчивался, а добыть запас не удавалось. Сегодня Леонард как раз готовил в печи — на решётке, установленной над очагом. Расмус уже давно обещал достать новый баллон с газом, но пока не получалось. Рядом с печью возвышалась аккуратно сложенная поленница с дровами, которую наколол и принёс Рихард.
— Приходится далеко ходить, — кратко пояснил юный альфа, уписывая щи и отхватывая куски от своей горбушки ржаного хлеба. — До ближайшего леса почти двадцать километров, а машины у нас нет. По нескольку ходок приходится делать и при этом смотреть в оба, иначе заловят — рубить там деревья запрещено и штрафы лихо стригут, а у нас и так с деньгами туго. А сушняка не натаскаешься.
— Ты поосторожнее, — покачал головой Дензел. — Если попадёшься, то тебя, скорее всего, в приют отправят.
— Ловили уже, — отмахнулся Рихард, приподнял тарелку, вылил остатки бульона и гущи себе в рот и принялся за кашу. У парня был отменный аппетит. — Сбегу. Не могу же я братьев бросить! И Расмусу скоро помощник будет нужен...
Дензел только головой покачал, глядя на этого парнишку. Он в его возрасте уже год жил без папы, учился в школе, терпел унижения и побои отца и даже представить не мог, что можно в прямом смысле слова бороться за выживание. Перед Рихардом и его братьями даже было неловко за своё почти безмятежное детство.
Вдруг хлопнула входная дверь, и в передней затопали чьи-то тяжёлые ноги. В воздухе заметно потяжелело — вернулся хозяин. Дональд просиял и, выскочив из-за стола, ринулся встречать. Дон чуть-чуть вытянул шею, прислушиваясь.
— С возвращением... Ого, достал всё-таки! Класс! Теперь Леонарду не придётся лишний раз дрова изводить.
— Зови Рихарда, пусть на кухню оттащит, — ответил низкий хриплый голос Расмуса. — И сумки сразу разбирай. Это на мороз...
— Да помню я.
— И перестань на мне виснуть! Сколько раз повторять надо?
— Говори — не говори, а не перестану. — Судя по голосу Дональда, он искренне симпатизировал опекуну, если только не испытывал по-настоящему сильные чувства. — Кстати, у нас гости. Ты только сильно не ругайся.
— Какие ещё гости? — В голосе хозяина прорезался рык, и детвора, сидящая за столом, невольно пригнулась.
— Свои. Те самые объекты, про которых Артур говорил.
— Так. — На пол что-то с грохотом упало. Рихард, торопливо вычистив тарелку и запихнув в рот последний кусок хлеба, метнулся туда. — Всё-таки привёл!
— А сколько можно уже им головы морочить?! — возмутился Дональд. — Ведь видно же сразу, что свои! Луис из "Последнего приюта" и Гаррет из аптеки в один голос это утверждают, течку пережили без драки, очистка состоялась... Если Артур начнёт злиться, то я так ему и скажу. И если эти объекты так важны, то чем скорее они попадут на центральную базу, тем лучше!..
На кухню вернулся Рихард, неся на плечах солидный газовый баллон. Леонард тоже встал из-за стола, и ребята начали пристраивать баллон рядом с плитой. Действовали они очень слаженно и со сноровкой.
— ...И с Салли я в одной комнате три дня просидел. Он абсолютно уверен в своих и решительно настроен. Тем более, что где-то там его кровные родители обретаются, которых он ищет.
— Ладно, показывай свои объекты, — проворчал Расмус. — Эй, прекращай лизаться!..
Дональд вернулся на кухню очень довольный. Он тащил сумки и авоськи с продуктами. Младшие тут же бросились помогать. А спустя минуту в кухню вошёл сам Расмус. Огромный, даже заметно выше Дензела, уже почти седой, массивный, с грубоватым лицом, на котором резко выделялись два косых шрама, и мощной мускулатурой. Дональд украдкой бросал на него восхищённые взгляды.
Салли встал, чтобы поздороваться.
— Здравствуйте...
— Так ты и есть Салли? — Расмус вперился в омегу тяжёлым пронзительным взглядом. Смотрел долго. — Ясно. Ладно, пёс с вами, можете пока остаться, пока Артур не нарисуется. — И, вымыв руки — Дональд терпеливо стоял рядом с полотенцем — сел за стол.
Салли осторожно принюхался. Пахло от хозяина горечью и пеплом, но сквозь это всё же просачивался аромат чего-то лёгкого и мягкого, отчего даже угар становился не таким противным. Расмус не казался опасным — он внушал доверие.
Леонард захлопотал, ставя перед опекуном наполненную до краёв тарелку и внушительный ломоть хлеба. Расмус принялся за еду, а дети, закончив разбирать продукты, сгрудились вокруг него.
— Что нового?
— А Артур сегодня придёт?
— А где ты сегодня работал?..
Расмус отвечал коротко, но ребятню не отгонял. Он будто расслабился. Дону и Дензелу просто кивнул в знак приветствия, коротко спросил, кормили ли их, и, услышав в ответ, что они уже обедали, промолчал. Дональд пристроился напротив альфы и продолжил смотреть на него влюблёнными глазами. Разумеется, хозяин это заметил.
— Дональд, прекращай. Я тебе уже всё сказал.
— Не прекращу, пока своего не добьюсь.
— Ну на хрена тебе такой старый пень, как я? Ты молодой, успеешь ещё найти себе.
— Мне никто больше не нужен.
— Это в тебе благодарность говорит, а ты её с любовью путаешь. Я ещё не забыл, в каком дерьме тебя нашёл.
— Благодарность была раньше...
— Хватит, а то получишь. Мне твои поползновения уже поперёк горла стоят.
— Ну почему ты так со мной??? — не выдержал Дональд. Его лицо перекосила боль, и омега, сдерживая слёзы, выбежал из кухни.
— Резко вы с ним... — осторожно произнёс Дензел. Он ясно видел, что Дональд искренне любит своего опекуна.
— Нормально, — буркнул тот. — Со временем эта дурь из его башки выветрится.
— А если это не дурь? Если всё серьёзно?
Расмус тяжело засопел.
— Дурь. Обычная омежья юношеская дурь. Переживёт.
Остальные дети промолчали. Только переглянулись, и Рихард пошёл утешать старшего брата — откуда-то сверху донеслись приглушённые рыдания.
До самого ужина Дональд не показывался, а потом спустился в кухню мрачный. Он вяло поел, встал, бросил краткий взгляд на Расмуса, возившегося с починкой ребячьей обуви, и ушёл наверх.
На ночь гостей устроили в единственной свободной комнате почти под самой крышей. Салли, которому уступили кровать, долго не мог заснуть, вспоминая размолвку Расмуса с Дональдом. Его не покидала странная уверенность, что альфа отталкивает своего подопечного из-за того, что в его жизни уже было что-то, что почти выжгло его изнутри. Этот запах горечи и пепла...
Его альфа и бета уже крепко спали на полу. Поворочавшись ещё, Салли всё же встал и спустился вниз. На кухне он расслышал тихие голоса и понял, что Дональд предпринял ещё одну попытку достучаться.
На кухне тускло горела керосиновая лампа, стоящая на столе. Расмус сидел за столом и что-то вертел в своих больших руках. Дональд сидел рядом на полу, опустив голову на его колени.
— Почему? Почему ты меня отталкиваешь? Ведь я люблю тебя. Объясни хотя бы!
— Не хочу.
— Скажи, пожалуйста! Чем я плох? Тебе не нравится, как я пахну? Или как одеваюсь? Ты только скажи, и я всё буду делать, как ты захочешь!
— Дональд... — Расмус вздохнул и ласково погладил парня по голове. Омега блаженно зажмурился. — Ты ничем не плох. Просто я... не могу. Вообще ни с кем.
— Ты болен? — встревоженно подскочил Дональд.
— Нет, это не болезнь. Просто в моей жизни уже был один омега... и стал в ней единственным. Это невозможно объяснить, и это причинило мне такую боль, что я просто не могу... с другими.
По тихому голосу альфы Салли понял, что Дональд уже настолько достал его своими ухаживаниями, что Расмус решился всё-таки рассказать.
— Единственный? — Голос Дональда понимающе дрогнул. — То есть...
— Да. Его звали Майкл. Когда-то наши семьи жили в этом доме — мы были соседями. И мы с Майклом дружили. Он был... очень бойким... шустрым... — От искреннего тепла в голосе альфы Дональд поник. По его лицу покатились слёзы. — А потом к нам в дом пришли бандиты. Они убили наших родителей, а мы с Майклом сбежали. Успели всё-таки. Нам тогда было по одиннадцать лет. А потом нас поймали работники соцслужбы и отправили в приют. Нам повезло — мы попали в один и всегда держались вместе. Когда Майкл начал созревать, я всегда сидел рядом с ним, успокаивал, и от моего присутствия ему становилось легче. Потом начал созревать я и понял, что Майкл стал для меня особенным настолько, что когда у других омег приближалась течка, я на их запах вообще не реагировал, а к Майклу меня тянуло со страшной силой даже без течки. Это было так странно... Я к тому времени уже немало успел узнать про течки и детей и начал таскать презервативы из медпункта. Сначала мне казалось странным, что они там лежат, а потом узнал, что другие омежки регулярно становятся жертвами кого-то из руководства или их подкладывают под особых гостей. Хвала Светлейшему, мой Майкл оказался избавлен от этого кошмара... но ненадолго.
