Что-то я отвлёкся. Так вот кормёжка. Хальмони была категорически против искусственного кормления. Она лично взялась найти кормилицу: здоровую, молодую, красивую. У такой, мол, молоко должно быть высшего качества. И хальмони справилась с поставленной задачей — нашла. Когда я впервые эту кормилицу увидел, то чётко осознал, что хоть я ещё и младенец, но младенец мужеского пола! А когда сексапильная девица ловко извлекла красивую грудь и сунула набухший вишнёвый сосок в мой беззубый рот, мне ничего другого не оставалось, как доказать, что младенцы тоже могут быть настоящими мужиками. И доказал. Ну и ещё повезло, что у неё на соске не слабая такая эрогенная зона оказалась. Под конец кормёжки (мне удалось делать два дела одновременно и оба — хорошо) девушка, прикрыв глаза с подрагивающими ресницами, тихо постанывала, а по щекам её разливался лёгкий румянец. В общем, мы остались довольны друг другом. Наши свиданки под прикрытием продолжались ровно до того момента, пака меня не перевели на другой рацион питания. Дааа... Приятно вспомнить. И, главное, есть ЧТО вспомнить.
Вот это ЧТО, вдруг стало проблемой, которая чуть не убила меня. Только оказавшись в теле младенца, я со всей неотвратимостью понял, что такое настоящий сенсорный голод. Мне катастрофически не хватало информации. А когда дело дошло до галлюцинаций, понял: нужно срочно что-то делать или я в этих галлюцинациях растворюсь без остатка. А что сделаешь, если ничего не можешь? Только плакать, стрелять глазами и тянуть руки. Вот этим и пришлось воспользоваться. Короче, я поднял такой ор, что поставил всех на уши. Был срочно вызван врач, который определил, что ребёнок совершенно здоров и, что он скорей всего, что-то хочет. А я продолжал орать. Стали пробовать всё подряд, но ор я не прекращал. Наконец, ЧжуВон притащил из своего кабинета книгу, открыл и стал читать. Вот тут я умолк и расплылся в довольной улыбке, демонстрируя всем, что это именно то, что я хотел. Подивившись этой моей хотелке, родственники вздохнули с облегчением — всё закончилось. Но очень скоро поняли: всё только начинается. Если мне прекращали читать, я опять начинал ор. Так что читали мне постоянно, когда я не спал и не ел. Сначала родные — в очередь. А потом, когда им это надоело, была нанята профессиональная чтица. Таким образом, удалось благополучно дотянуть до трёх лет.
В три года я понял, что придётся немного попалиться, чтобы обрести новую степень свободы. Дело в том, что ещё в первые месяцы после рождения, я решил, что когда выросту, то стану маленьким и незаметным. Или по-простому — я хотел жить жизнью обыкновенного человека. Никакой публичности! Странного в этом ничего нет. Когда я находился в теле ЮнМи, моей целью было заработать кучу денег, которые позволят мне жить так, как хочу я сам. Отсюда и моё айдольство. Сейчас же вопрос о деньгах вообще не стоял. Я родился с серебряной ложкой... да что там — золотой поварёшкой во рту! К тому же мальчиком и этим всё сказано. А стать айдолом ради того, чтобы стать айдолом... Не, ну на фиг. Поварился я в этом шоу-бизнесе в теле ЮнМи. Мне хватило. И ещё раз соваться туда никакого желания не было.
Очень, по-первости, меня беспокоил цвет моих глаз. Если они синие, как у ЮнМи, то о спокойной жизни можно даже не мечтать. Враз вычислят, чей я сын и прохода не дадут. Но всё обошлось. Цвет глаз мне достался от ЧжуВона — обычные корейские глаза. Повезло, можно сказать. А кому не повезло, с моей точки зрения, так это моим сёстрам. Две их у меня. Одной пятнадцать, дрогой десять. Вот им-то как раз достались маманины глаза. Обе учатся в Кирин и пользуются своей синеглазостью по полной. Дурёхи.
Так вот, в три года пришлось попалиться. Три года — это тот возраст, когда человека можно уже научить читать и, худо-бедно, писать — пальцы ещё не дорастают до такой ювелирной работы. Научившись, я смогу вытребовать себе планшет понавороченней. А с планшетом и возможностью выходить в сеть — это уже совсем другая жизнь. Я подошёл к мамуле, приласкался и озвучил своё желание. Та удивилась, но команду отдала. Через две недели, я читал и писал по-корейски не хуже взрослого с университетским образованием. Родственники возбудились. Общее мнение: гений растёт! Тут же были наняты учителя музыки и, для начала, английского языка. Однако, планшет уже был у меня на руках и, проявив чудеса тупости, я избавился от учителей.
Обзаведясь планшетом, первое, что я сделал,— это попытался пробить в сети ИнЧжон и ХеРин. После моего рождения, ИнЧжон ещё мелькала то там, то здесь: сольные концерты, телешоу... И исчезла как-то вдруг. Один из следов вёл в Штаты. Другой — в Австралию. Больше ничего выяснить не удалось. ХеРин развелась с МинХёком через год после моего рождения. Ещё через год она вернулась к концертной деятельности, но без триумфа. Продержалась несколько месяцев — и сошла. Её следов вообще найти не удалось. Потом я попробовал пробить всех бывших короновок, но там была та же фигня — исчезли без следа. Только ещё раз, в мои шесть, девчонки мелькнули все вместе в информационном пространстве. Но повод был печальным — похороны СанХёна. В это время мы всем семейством находились в Лос-Анджелесе. Маман получала очередную премию Грэмми, папаня её сопровождал,— у него выкроилась свободная неделя,— а меня прихватили для того, чтобы обогатить мои детские воспоминания — меня ждал Диснейленд. Так что на похороны президента 'FAN Entertainment' Агдан не попала, и я вместе с ней — непременно напросился бы. Повздыхав, я продолжил жить. Скромно, не палясь.
Правда, ещё один раз попалиться всё же пришлось. Лет в десять.
Помню тогда закончил с переводами... Да, я занимался онлайн переводами по старой схеме, которую придумал будучи в теле ЮнМи. Только деньги заказчики перечисляли не мне, а на счёт детского дома — того самого — пропахшего какашками, над которым шефствовала школа Кирин. Для меня главное было языковая практика. А если бы я предлагал свои услуги бесплатно, то вообще ни одного клиента не нашёл — слишком всё это было бы подозрительно. Так вот, закончил я с переводами и, как обычно, пошёл шариться по сети в поисках чего-нибудь интересного. Переходя с сайта на сайт, я наткнулся на котировку датакоинов. Стоили они теперь больше двадцати тысяч долларов за один датакоин, что радовало. Я и раньше не забывал поглядывать, как они котируются и скользил по сети дальше. Но в этот раз что-то заставило тормознуть на этой страничке. Я долго пытался понять, в чём дело и, наконец, понял: это была максимальная цена, которую давали за электронную валюту в моём мире. Вполне возможно и в этом тоже.
Ещё я вспомнил, что сам же предупреждал девчонок — своих сонбе, что двадцать тысяч за один датакоин — это красная черта, которую переступать не стоит. Вот здесь пришлось хорошенько подумать. Пойти к маман, посоветовать срочно продать датакоины и тем самым спалиться. Или плюнуть. Про датакоины маман знала — наткнулась на информацию по ним, когда разбирала архив, оставшийся после меня. Помню, при мне она спрашивала ЧжуВона, что с этими датакоинами делать? На что тот дал наимудрейший совет: 'Ничего!'
И всё же пришлось пойти. Если я прав, и датакоин в ближайшее время рухнет, мы, одномоментно, потеряем миллиарды долларов и, после, будем ежедневно терять миллионы. Попробуй, плюнь... Слюны не хватить. К тому же датакоины — это моё детище. Я начал, и я же должен его закончить... Победно!
Маман я нашёл, как и предполагал, в домашней студии, где та работала над новым сольным альбомом.
— Ты уверен? — Спросила она, когда я изложил ей ситуацию с датакоинами и предложил продать их — все.
— Уверен! — Твёрдо ответил я.
— Кстати, откуда ты знаешь, что у меня есть датакоины? — Задала она самый неудобный вопрос из всех возможных.
— Тётя СунОк рассказывала, как ты подарила их на её день рождение,— выдал я заранее приготовленную отмазку.— Нужно позвонить ей, чтобы она продала свои.
Ничего такого мне СунОк, конечно же, не рассказывала. Но она рассказывала нам много чего другого про свою младшую сестру. Мы — это я и два её сына — близнецы. Примета с букетом сработала. Через полгода сестра ЮнМи вышла замуж за главного безопасника 'Sea Group' — СанУ. А ещё через год родила. Я подолгу жил у неё, когда маман улетала на гастроли, а папаня уматывал в деловые поездки. Не только жил, но и строил своих двоюродных братьев. С гордостью могу заявить: у них не было детства. Я их с младых ногтей учил быть взрослыми. Результаты неплохие. Оба уже долларовые миллионеры. Оба владельцы бурно прогрессирующих компаний.
Так вот, если тётю СунОк спросят про датакоины, она не сможет дать уверенный ответ: может, было такое, а может и не было. На это и расчёт. Прямо, как у Штирлица с его алиби.
— Я тебя услышала,— кивнула маман.
Честно говоря, я думал, что она замотается и забудет этот разговор. Но, нет. На следующий день электронная валюта, которая к тому моменту всё же ещё чуть-чуть подросла, со всеми возможными предосторожностями, чтобы не спровоцировать панику, была продана. Про СунОк тоже не забыли. А через неделю датакоин рухнул на треть и ежедневно, значительно теряя, продолжал падать. Надеясь, девчонки не забыли про моё предупреждение на счёт двадцати тысяч за один датакоин.
Мне же за такую удачную спекуляцию на рынке криптовалюты, был презентован новый навороченный смартфон со встроенной безлимитной кредитной картой. А дальше у меня пытались выпытать, что ещё можно прикупить и от чего лучше избавиться. Пришлось опять прикидываться валенком. Насилу отбился.
Но с того момента я бросил умничать и удачно косил под заурядного ребёнка. Нет, в хвосте не плёлся, но и вперёд не лез. В младшей, средней и старшей школе был всегда пятым. Так меня и прозвали: Пятый. И никому было невдомёк, чей я сынок и что с меня можно поиметь. После окончания школы всё с тем же пятым результатом, я пораскинул мозгами и решил продолжить учёбу в Штатах...
Дамс... Штаты... Теперь они у меня прочно ассоциируются с Мульчей.
Когда я улетел в Америку, Мульчу, естественно, пришлось оставить дома. А через пару недель, когда я уже обустроился на новом месте, маман в телефонном разговоре сообщила, что Мульча пропала. Была — и исчезла. Конечно, я воспринял эту новость с огорчением. Мы с ней были очень близки, если так можно сказать о кошке. Есть у меня подозрение, что Мульча знала, что душа, к которой она была так привязана, переселилось вот в это маленькое тельце, которое однажды принесли домой. Всё свою кошачью любовь она обратила на меня нового и стала воспринимать ЮнМи, как одну из многих, что крутятся рядом. Есть у меня и ещё одно подозрение. Оно закралась в меня после того, как Мульча отказалась следовать основному инстинкту. Будучи абсолютно здоровой, она ни разу не окотилась и делать это, похоже, не собиралась. Прямо, как я, в теле ЮнМи. Вот и пришла в голову (а куда ж ещё?) мысль, что в теле кошки — душа кота — пожившего и повидавшего. Как говорится: рыбак рыбака видит издалека.
А где-то полгода спустя после пропажи Мульчи, со мной кое-что произошло.
Я возвращался в студенческий городок с вечеринки. Один. Ночью. Совершенно забыв, что вам здесь не Корея. И естественно нарвался. Когда до общаги оставалось всего ничего, дорогу мне загородили три обдолбанных негра (как их не принято вслух называть). Требования детей Африки были вполне ожидаемы: деньги... и до кучи — всё, что на мне. Трое, здоровых, но сильно заторможенных. Расчистить себе дорогу кулаками и ногами? Я бы рискнул. Рукопашке меня лично обучал дядя СанУ — муж тёти СунОк. Но вот обрезок трубы у одного гопстопщика и нож у другого... В таких случаях мой учитель советовал мне работать исключительно ногами. И чем дальше от опасного места, тем лучше. И я бы последовал его совету, но... У третьего в руке был огнестрел.
И что мне было делать? Отдать деньги и одежду? Не факт, что они меня после с богом отпустят. Обдолбанные ведь. Принять последний бой и снова уйти на перерождение?
Тупиковая ситуация разрешилась без моего участия.
Чёрной молнии подобно (прямо по Горькому), что-то мелькнуло в воздухе и вцепилось в руку, сжимавшую ствол. Гопстопщик, подвергшийся нападению неизвестно чего очень тоненько (что удивило), но пронзительно завизжал. И тут ему на помощь пришли его приятели. Но лучше б они этого не делали. Первым подсуетился обладатель ножа — со всей дури всадил его в руку, которую покрывало нечто чёрное. В руку он попал — нож вошёл в неё по самую рукоятку. А вот чёрное нечто — лишь слегка задел.
Исправить ошибку не получилось — прилетела труба от второго помощника. На сей раз прямо в руку державшую нож. А кончик требы задел ещё и скулу второго пострадавшего от своего. Труба тут же взлетела вверх для второй попытки, но чуть раньше в лицо криворукого гопстопщика всё той же чёрной молнией метнулся чёрный сгусток. Окрестности огласил третий истошный вопль.
Дальше всё задвигалась, завертелось, продолжая визжать, и вдруг — всё стихло. Я стоял один, ток и не вступивший в схватку. Уж слишком скоротечной она была. О том, что схватка действительно была, напоминал только тот самый чёрный сгусток, неподвижно лежащий на дороге. Склонившись над ним, я наконец-то смог идентифицировать объект — это была кошка. Чёрная кошка. И тут моё сердце пропустило удар. Это была не просто чёрная кошка. Это была... Мульча!
Как? Как она нашла меня? Как она смогла перебраться через океан? Без ответа.
Выглядела Мульча неважно: исхудавшая, порванное ухо, на боку подпалена. И самое скверное — свежая рана на шее, из которой обильно текла кровь.
— Мульча! Если это ты, махни хвостом,— не стесняясь слёз, душивших меня, попросил я на русском. И кончик хвоста дёрнулся.
Мульча, Мульча... Она умерла у меня на руках. Я похоронил её на территории студенческого городка, в редко посещаемом месте. Позднее, я припомнил, что где-то с неделю ощущал чьё-то невидимоё присутствие. Списал всё на игру воображения и ошибся. Наверняка, это была Мульча. Нашла меня, но боялась подойти. Боялась, что я не признаю её...
Э-хе-хе... Грехи мои тяжкие...
Ой! Что-то природа о себе резко заявила. Нужно пойти отлить, тем более что скоро уже и на посадку.
Возвращаясь после моциона на место, я мазнул взглядом по салону и резко остановился. Не может быть! Внимательно разглядываю женщину средних лет, с планшетом в руках. Знакомые черты лица, знакомая поза, знакомый наклон головы. И, самое главное,— подвеска из белого золота в виде короны, с крупным бриллиантом. Мой подарок! Никакого сомнения: это она! Сердце начинает бешено колотиться: нашёл! Нашёл! Нашёл!
Стараясь взять себя в руки, подхожу к женщине, останавливаясь в двух шагах от неё. Почувствовав чужое присутствие, она поднимает голову и наши взгляды встречаются.
— Извините, госпожа,— говорю я поклонившись.— Вы ИнЧжон из группы 'Корона'?
— Да, это я,— отвечает она, и её руки, твердо державшие на весу планшет, бессильно опускаются на колени.
— Я сын Пак ЮнМи,— поясняю ситуацию и называю своё имя.
— Боже мой! — Восклицает ИнЧжон, откладывает планшет и протягивает ко мне руки, в которых почему-то тут же оказываются мои.— А я смотрю и вижу Юну. Как же ты похож на свою маму! Я тебя, совсем кроху, держала на руках. Ты так на меня таращился.
