— Без чинов, девочка.
Хозяин кабинета тоже был точно таким, каким Винтер запомнила его... с четырехлетнего возраста, кажется. Широкая спина, прямая, как по линейке, осанка, идеально сидящий белоснежный мундир — всегда парадный, даже в дыму и грязи самого отчаянного боя — сцепленные в замок за спиной ладони. Он стоял в дальнем конце длинного кабинета, у широкого голоэкрана, копией того самого, что был установлен на мостике "Первенца", и смотрел на город внизу — серые и грязные ряды многоэтажек Черного моря.
Получив знакомую команду, Винтер расслабилась (то есть стала чуть менее напряженной), положила рапорт об экспедиции на стол, и встала рядом, привычно скопировав позу. Постояв пару секунд, осторожно покосилась на начальство. Айронвуд всегда казался Винтер скалой, которую какой-то талантливый, но не слишком опытный скульптор притащил в свою мастерскую и решил вырубить из нее топором образ идеального солдата. Результат получился соответствующий — весь слепленных из резких и четких углов, с глубоко посаженными темными глазами и густыми бровями, Джеймс Айронвуд одним своим присутствием заставлял вытягиваться в струнку даже бесконечно далеких от армии людей — таких, например, как ее отец, Жак Шни. Сейчас он выглядел так же, как и всегда, то есть угрюмо и уверенно, разве что карие глаза смотрели перед собой скорее задумчиво, чем требовательно и оценивающе, да темнели щеки примерно двухдневной щетиной.
В Штабе любили шутить и определять тяжесть очередного кризиса по длине щетины главнокомандующего. В этом была лишь доля шутки — многоопытным взглядом Винтер оценила нынешнюю ситуацию как: "Это темные времена, но мы справимся, если сплотимся и будем честно выполнять свой долг".
...Не так уж и плохо. Во всяком случае, лучше, чем "почти борода" — "пришло время последней битвы", которую она видела всего однажды.
— Я думаю о том, — заговорил генерал, отвечая на незаданный вопрос, — что бы сказал мой дед, если бы был здесь.
Винтер проследила за его взглядом — по темно-серым панельным домам, широкой и прямой центральной улице Черного моря, тонкой струйке дыма какого-то пожара у самой набережной, у которой завис один из фрегатов, темно-зеленое море на горизонте...
— Он сражался в Великой Войне именно за это — за наши корабли над другими Королевствами, за власть Атласа, единство человечества. Здесь его называли чудовищем, дома — героем, и продолжали называть даже спустя годы после нашего поражения, с которым он так и не смирился до конца, до самой своей смерти возглавляя партию "реваншистов". Отец не любил говорить об этом — они не ладили сколько я себя помню — но дал понять, что это не была естественная смерть, и если я хочу кого-то ненавидеть за это, то только собственного отца.
Винтер не была удивлена: люди любят слухи и скандалы, и смерть Грея Айронвуда была одной из самых любимых теорий заговора среди тех, кому поперек горла была нынешняя эра мира и процветания. Вместо этого она безмолвно улыбнулась уголками губ, польщенная и гордая доверием — запись такого откровения могла дорого стоить генералу.
— И вот они мы, спустя шестьдесят лет, здесь — над Вейл, нашим самым главным врагом в той войне. Не как властители, охраняющие свою собственность, а как союзники, пришедшие на помощь. Наши войска — там, на улицах, охраняют закон, но не наш, а чужой. Когда все закончится — мы просто уйдем, оставив за собой долг размером с гору, получив с этого куда больше выгоды и влияния, чем просто завоевав непокорных. Просто удивительно, как все может измениться всего за два поколения.
— Вы никогда не думали... — начала Винтер, но осеклась. Не решаясь продолжить вслух, она просто обвела рукой вид на экране. — Мы сильнейшая страна мира.
— Когда я был моложе, — кивнул Айронвуд. — Это так привлекательно для молодого амбициозного офицера из прославленной подвигами семьи — победоносная война, реванш за старое поражение, месть за былые обиды. А потом... — генерал ухмыльнулся, и Винтер не смогла определиться — то ли сардонически, то ли печально, — а потом я встретил Озпина. И все изменилось.
— И что же он вам такого сказал?
Ухмылка генерала стала шире.
— Ты ведь не знакома с ним?
— Нас представляли, но нет, я его не знала.
— Просто запомни, что если Озпин чего-то хочет или, наоборот, не хочет — у всех остальных есть два варианта: смириться или проиграть. Третьего пути нет — мой дед испытал это на собственной шкуре.
-...Озпин тогда даже не родился.
— Да, разумеется, — рассеяно ответил Айронвуд. — Не родился.
Вздохнув, генерал прикрыл на мгновение глаза, собираясь с мыслями, а когда открыл — в них не было и следа прошлой сентиментальной задумчивости, только обычная угрюмая сосредоточенность.
— Твое новое назначение на столе.
— Это то, о чем я думаю? — вздохнула Винтер.
— Да. Когда я формировал эскадру, я не планировал, что нам придется заниматься наземными операциями, тем более в качестве полицейских. У меня здесь сплошной высший свет и дипломаты, десант укомплектован едва наполовину, и тот — из сплошных новинок, и четверти пилотов на Паладинов не наскребли, бегают на автопилоте. У меня нет времени заниматься всем этим самому, а все остальные не имеют нужного опыта, и наломают дров. Уже наломали. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять... кто уже проходил через это дерьмо раньше.
Винтер скривилась. Она не любила вспоминать Карриер — самую южную колонию Атласа, в которую ее "сослал" Айронвуд после того, как ее лишили наследства: чтобы шумиха утихла. Это должна была быть просто синекура — вдали от столицы и высшего света, в спокойном городке с приятным, по атлаский меркам, климатом. Должно было... стало — месяцем кошмара, когда выяснилось, что предыдущая капитан, Кэролин Кардовин, поставила город и гарнизон на грань гуманитарной катастрофы. Стоило старой кошелке на пару с дружком-губернатором уехать — и все посыпалось. Коммунальные службы, и без того работающие с перебоями, наполовину отказали, наполовину держались на синей изоленте и такой-то матери, гарнизон вообще забыл, что значит быть солдатами — еще чуть-чуть и люди вцепились бы друг другу в глотки за еду и лекарства... Самые страшные недели в ее жизни.
Зато после этого фронтовые будни казались скучной рутиной.
Винтер предпочла бы не повторять этот опыт — она была фронтовым офицером, не карателем. Но...
— Так точно генерал, — отчеканила она. — Вы можете на меня положиться.
Угрюмое лицо генерала на мгновение дрогнуло в лучшей версии теплой улыбки, на какую было способно:
— Я знаю, девочка.
— У меня будет одна просьба...
— Принимаешь командование завтра, — понимающе кивнул Айронвуд. — Я уже сообщил твой сестре, что ты прибудешь сегодня, она все организует. И еще... у меня будет для тебя одно задание... неофициально.
— Да?
— Это будет незаконно и может стоить тебе карьеры. И не просто незаконно — против прямой воли Совета, как Вейл, так, я уверен, и Атласа, если они об этом узнают. Если что-то пойдет не так — я ничего тебе не говорил и не приказывал.
Винтер на мгновение почувствовала себя героиней тех намеренно карикатурных "ужастиков", в которых злобный, но глупый Гримм захватывает тела людей, но постоянно ошибается с имитацией поведения носителя. Было очень похоже: чтобы вечно правильный дядя Джеймс, который, согласно солдатским байкам, даже зубы чистит строго по уставу и сам себе назначает наряды при любых ошибках, настолько прямо попросил кого-то нарушить закон?
Она удивленно развернулась к генералу, чтобы, вопреки всем своим знаниям о нем, убедится, что это не шутка, но получила лишь смертельно серьезный взгляд, нахмуренные брови и печально опущенные уголки губ.
— Я хотел держать тебя подальше от этих тайн столько, сколько смогу, но, боюсь, время пришло. То, что происходит сейчас в Вейл, слишком важно для всех, чтобы я мог позволить себе сентиментальность.
Сняв белоснежную перчатку с правой руки, обнажая тускло блестящую стальную "плоть" протеза, он сделал какое-то быстрое движение пальцами, что-то щелкнуло и из невидимого разъема в центре ладони выскочила крохотная, с ноготь размером, карта памяти для Свитка.
— Я не хочу говорить об этом вслух даже здесь — то, что находится на этой карте, слишком опасно. Если согласишься — купи Свиток, отрежь от сети. Когда прочитаешь — уничтожь и Свиток, и карту, так, чтобы остались одни атомы, а потом развей то, что осталось, с самой высокой башни.
Винтер протянула было руку, но наткнулась лишь на мгновенно сжатый кулак.
— Подумай еще раз. Пути назад не будет.
— А тут есть, о чем думать? — усмехнулась Винтер. Ухватив кулак, она разжала стальные пальцы. — Когда мой собственный отец отрекся от меня, вы спрятали меня от его гнева. Я же прекрасно знаю, как сильно испортились ваши отношения после этого. Когда моя первая миссия превратилась в катастрофу, вы дали мне шанс объясниться, проверили мои слова — не случись так, там бы моя карьера и закончилась: не изгою собственной семьи выступать против старых уважаемых семей. Раз за разом вы давали мне шанс, позволяли проявить себя... были мне лучшим отцом, чем мой собственный. Моя верность принадлежит вам, а не законам. Отдайте мне приказ захватить Вейл — я его выполню. Отдайте приказ захватить Атлас — исполню и его.
Айронвуд отвел глаза первым. Винтер мягко улыбнулась, увидев, как он быстро моргнул несколько раз, словно смаргивая песчинку, и никак не стала это комментировать. Только мысленно записала на свой счет, наверное, самое невероятное достижение в своей жизни, круче которого уже ничего никогда не сделает: растрогала Железного Генерала до слез.
— Ты никогда не подводила меня, Винтер, — глухо ответил он. — И я верю — не подведешь и сейчас.
Винтер на секунду развлекала себя мыслью обнять его, но с сожалением отказалась от этой идеи — чего доброго, закоротит еще его механическое сердце. Вместо этого она молча взяла с ладони карту памяти.
— Как прочитаешь — свяжись с Бранвеном. Он в курсе, что делать дальше.
Винтер чуть не выронила флешку, в последний момент удержавшись от того, чтобы отдернуть руку.
— Я знаю, — хмыкнул генерал. — В прошлый раз, когда вы работали вместе, у вас были довольно... взрывные отношения.
"О, ты даже не представляешь — насколько..."
— Но, как ни странно, он — единственный из людей Озпина, посвященный в тайну, кто еще остался на белой стороне закона... пока. Он свяжет тебя с остальными. Постарайся помочь им или хотя бы скоординировать усилия, чтобы не мешать друг другу. Сообщи мне, что тебе понадобится, я постараюсь обеспечить все необходимое, только не объясняй — зачем. Чем меньше людей знает, тем лучше.
Пару секунд Винтер смотрела на карту, лежащую на ладони, а потом мысленно хмыкнула и сжала кулак.
"Ну, теперь-то ты от меня никуда не денешься, пернатый"
Вытащив из-под мундира старый семейный медальон, она раскрыла его, ритуально улыбнулась весело скалящейся щербатым ртом пятилетней сестренке, прижимающей к груди плюшевого кролика, и положила внутрь карту памяти. Уж этот медальон у нее смогут забрать только вместе с жизнью.
— Больше я тебя не задерживаю. Иди, повидайся с сестрой.
— Спасибо, сэр, — кивнула Винтер. Бросив последний взгляд на город "за окном", добавила: — Первый совет в новой должности: уберите отсюда Гантригор куда-нибудь на прибрежные воды. Я понимаю, здесь тактически самая выгодная позиция, но если бы над моим домом висел военный корабль чужой страны — я была бы в бешенстве. Выигрыш времени не такой уж большой.
Генерал застыл, а потом так на нее посмотрел, что Винтер без всяких слов поняла, что ни о чем, кроме тактики, задолбанный сотнями дел дядя подумать не успел.
— Вот именно поэтому я тебя сюда позвал, — наконец, сказал он.
Глава 38. Дела семейные. Часть 4
Башня ССТ всегда была чем-то большим, чем просто узел связи, откуда можно было связаться с другим Королевством. Высочайшие стандарты безопасности, ничем не уступающие военным протоколам, привлекали сюда множество бизнесменов и политиков, желавших приватно переговорить со своими партнерами или конкурентами, и не только в других странах — ССТ Групп была самым надежным, принципиально нейтральным посредником и предоставляла защищенные помещения для переговоров любого уровня, включая межгосударственный. Ну а что нужно после напряженных переговоров, и неважно, успешных или нет? Правильно — вкусно поесть и выпить, чтобы отменить победу или запить поражение.
Ресторанный сектор Башни занимал один из самых верхних этажей, совсем рядом со шпилем: открытая терраса на первом, зимой защищаемая тепловой завесой, "закрытый" второй — целиком отданный под приемы и прочие мероприятия, и третий, разделенный на двадцать небольших приватных зон — продолжение все те же услуг переговорной площадки, просто в менее формальной обстановке. И именно здесь, на последнем этаже, Вайс забронировала столик.
Это был второй звоночек, что тема разговора предполагается очень щекотливой. Первым был голос: радостный и нервный, звучащий для чуткого сестринского уха как "Я люблю тебя, но кое-что сделала и боюсь твоей реакции". Такое уже случалось раньше — с тех пор, как Винтер поступила в Академию, они стали намного меньше общаться и Вайс могла копить личные сестринские вопросы неделями, накручивая себя в процессе. А уж после ссоры с отцом и поступления на службу, встречу иногда приходилось откладывать по полгода и за это время успевало многое случиться.
В прошлый раз тема была относительно невинна: "кажется, мне нравятся не только мальчики". Сейчас же... Винтер ставила на просьбу о помощи с командой — она любила Вайс, но сомневалась, что та сама сможет наладить отношения с выходцем из низов, где зачастую ненавидели всех богачей без разбора. А у этого парня еще и проблемы с полицией были, от которых его успешно отмазал наставник, и оценки едва проходные еще с младших классов... Или, быть может — напарница-фавн, чей брат служил уже десятый месяц в штрафбате Южной стены за связи с Белым Клыком? Это могла бы быть самая настоящая катастрофа. Или последняя, уроженка Мистраля, у которой обнаружилась интересная путаница документов — например, оказалось, что она училась сразу в двух школах одновременно. Винтер не стала сообщать об этом — лямку юная Арк вроде тянула, пусть и болтаясь в самом низу списка успеваемости. Просто предоставила Вайс самой право решать, с кем собирается быть в одной команде — лишь прозрачно намекнула об этом обстоятельстве в одном из собственных писем.
Только бы ничего не случилось за время экспедиции. Все, что она знала — Вайс вышла из заварухи в Гленн живой и даже не раненной. А потом генерал отдал приказ, и следующая неделя была заполненна до отказа организацией экспедиции, согласованиями, компромиссами и, временами, безобразной руганью, не подобающей командующим ее ранга.
...И да, она пользовалась служебным положением, чтобы шпионить за Вайс в другой стране. И если кто-то считает это предосудительным, значит, у него нет младших сестер. А что поделать, если ее письма были светски-формальны и все, как одно, говорили только "У меня все хорошо, многоуважаемая сестра". И зачем она прикладывала к ним распечатки учебных ведомостей? Винтер и так знала, что ее сестра умница. Куда больше ее волновало, смогла ли Вайс подружиться на новом месте — ей не надо было рассказывать, как сильно семейное воспитание затрудняет этот процесс: сама так и не смогла его преодолеть...
