Иногда он выходил в город, купить фруктов и зелени. Он начал приводить хозяйство в порядок — теперь ему было — о ком заботиться.
Однажды Ндан, вернувшись из города, не обнаружил ее в постели. Пол был вымыт, пыль вытерта, от многолетнего беспорядка не осталось и следа, на кухне в печи стоял котелок с чем-то вкусным...
-Эй, где ты? — окликнул ее старик, не дождался ответа и пошел искать.
Она лежала на полу у камина.
-Эй, это ты, да? — растерянно спросил Ндан.
Она подняла голову, кивнула и вновь положила ее на лапы. Ее серая шерсть лоснилась.
Старик подошел к ней, сел на стул и сказал:
-Судя по шерсти, ты уже здорова.
Волчица встала на лапы, подошла и положила морду старику на колени. Ндан погладил ее.
-Как тебя зовут, а? Я — Ндан Бяо... Ах да! Ты же не можешь говорить... Знаешь, девочка? К лучшему, что ты... такая сейчас. Мне легче говорить с тобой. Я так вас ненавидел всю жизнь... Из-за вас я остался одинок... Да! Я так ненавидел вас всех... А тебя не смог убить... Слишком ты молода... Как Сяолю...
Старик резко отстранился и встал.
-Я купил тебе одежду, надеюсь, что она будет впору. Прости, она наша. Но твой плащ я сжег, да и не стоит тебе появляться на улицах в волчьем плаще. Примерь платье, оно в твоей комнате...
Через четверть стражи Ндан постучался к ней.
-Можно?
-Входите, почтенный Ндан Бяо! — приветливо отозвалась девушка.
Ндан вошел. Девушка вертелась перед зеркалом, стараясь разглядеть себя со спины.
-Как красиво, правда? — радостно воскликнула она.
-Правда, — впервые за пятнадцать лет улыбнулся старик. — Тебе очень идет наша одежда.
-А что это? — спросила она, указывая на зеркало.
-Это зеркало. Чтобы видеть себя, — объяснил старик. — Стекло, покрытое серебром с одной из сторон. Ты никогда не видела зеркал? Разве у вас их нет?
-Нет, почтенный. У нас ничего нет. Вы считаете нас дикими зверьми? Это почти так. Мы знаем только войну. Мы учимся только убивать. Даже люди — и те звереют. А мы — и подавно звери. И только совесть, жалость, желание жить свободно на свободной земле делают нас людьми. Так трудно сохранить эти чувства! Так трудно...
Старик окаменел.
-Что с вами? — испугалась девушка.
-Ничего, — с трудом выговорил Ндан. — Давай не говорить об этом. Пожалуйста, девочка! Иначе мне снова захочется убить тебя.
-Хорошо. Не буду. Вы спрашивали о моем имени? Меня зовут — Рита дотЮллэ.
Старик кивнул. Он хотел, было, выйти, но какая-то мысль остановила его. И он спросил, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и спокойно:
-Ты не из второй бригады?
-Нет, — легко ответила она. — Я служу в разведотделе первого корпуса специальных операций.
-Спецназ, — кивнул Ндан. — Понятно...
-Я должна уйти, почтенный Ндан. Спасибо вам за все...
-Подожди несколько дней, Рита. Тебя ищут по всему столичному округу! И будут искать еще три дня.
-Откуда вы знаете?
-Я служил сотником в гарнизоне Кветоры. Я хорошо знаю устав.
Рита подошла к нему и тихо спросила:
-Почему вы помогаете мне?
-Потому, что ты еще молода... Если бы... тебя бы убили. А человек не должен погибать в пятнадцать лет... — на этих словах голос старика дрогнул. Девушка взяла его за руку.
-Почтенный Ндан! Мне — девять месяцев. И я не человек.
-Я знаю.
Он стал надолго уходить из дома, выходя с рассветом, а возвращаясь затемно. Рита оставалась одна. Самое удивительное, что ни разу ей не пришло в голову, что старик может привести стражу. Она с удовольствием занималась хозяйством, открывая для себя целый мир. Уборка, стирка, приготовление еды... Она с восторгом разглядывала мыльную пену на своих руках, когда в первый раз в жизни принялась стирать. Ндан тогда похвалил ее и научил вешать белье на веревку. Ей начало казаться даже, что именно этим и должна заниматься женщина! Даже если она — вейра. И детей рожать и воспитывать. Детей у нее пока нет, да и заводить ей их еще рановато! Вот через пару месяцев!
Еще Рита рассматривала картины, удивительные и странные, манящие... Там был лес у подножия могучих гор, озера, по глади которых стлался белый туман, прозрачные водопады в горах, ивы, купающие свои ветви в речной воде... Какое-то неведомое волшебство пропитывало эти картины... И на каждой было написано несколько строк. Любопытство заставило Риту попытаться прочесть их. Мучительно вспоминая значение иероглифов, продираясь сквозь двойной смысл каждого из них, она все-таки поняла. Это были стихи. И стихи эти удивительно подходили к пейзажам... Пейзажная лирика, пейзажная живопись...
Когда Ндан поймал ее за этим занятием, он только заметил:
-Как ты похожа на наших девушек! Только кожа твоя бела, как горный снег. Я буду называть тебя — Лан-нян. Ты не против?
-Нет, почтенный Ндан. Я ведь и в самом деле лан-нян — оборотень-волчица, по-нашему.
-А скажи, откуда ты знаешь наш язык?
-От повстанцев Радуги. Они приплывают к нам иногда.
-Приплывают?
-Да. Прости, даже тебе я не в праве сказать — откуда!
-Не извиняйся, Лан-нян! Служба есть служба.
В доме каждого хэйжэня есть комната предков — небольшой домашний храм. Это особое помещение без окон, где находится алтарь, а на нем стоят таблички с именами умерших родичей хозяина дома. В знак почтения к ним хозяин один раз в месяц, а хозяйка дважды в год зажигают свечи перед каждой табличкой.
Нет в этом ничего тайного. Ндан не скрывал комнату предков, но и не рассказывал Рите о ней. И дверь не показывал. Эту дверь Рита нашла сама.
Когда Ндан вернулся домой, Лан-нян не отозвалась на его зов. Старик поднялся к ней. Девушка лежала пластом, уткнув морду в лапы. Она даже не подняла головы, когда он вошел.
Пожав плечами, Ндан спустился вниз, чтобы заняться ужином, как...
Как увидел приоткрытую дверь комнаты предков.
Он вошел. Там все было, как обычно. Только перед одной табличкой горела свеча. Старику не надо было смотреть, что было написано на этой табличке. Он помнил каждый иероглиф. Он их сам писал.
Что-то теплое коснулось его ноги. Старик опустил взгляд — рядом с ним стояла Лан-нян, опустив морду вниз и поджав хвост. Старик опустился на колени рядом с ней и прошептал:
-Теперь ты все знаешь...
Волчица лизнула его в щеку, он обнял ее за шею и шепнул на ухо:
-Давай помолчим. Пока свеча горит...
Не пришлось им спать в ту ночь. Они сидели на полу у камина, пили горячее вино и говорили...
Ндан Бяо рассказывал, как женился в тридцать лет, как через два года у них родился Шуай. Как они с женой мечтали о дочке, как просили Небо о милости. Целых восемь лет после рождения Шуая Вэнь-цяо не могла родить. И вот, в 370 году от начала династии, родилась Сяолю — Маленькая ива. Старик рассказывал Рите, как пятнадцать лет назад вторая бригада армии Сопротивления захватила городок, в котором жила его семья. Как насиловали его пятнадцатилетнюю дочь. Сяолю сошла с ума от боли, страха и унижения, но это не остановило бандитов. Ее насиловали до тех пор, пока она не умерла. Ндан рассказывал, как в том же году умерла от горя его жена, Вэнь-цяо, как два года спустя погиб в бою их единственный сын... Ндан рассказывал...
А потом Рита дотЮллэ, разведчица спецназа армии Сопротивления, рассказывала Ндану о войне с другой стороны.
Про князя Валлина, что переступил через ненависть и женился на девушке, отец которой предал его родителей. Про то, как защищал он свою Армиолу от всеобщей ненависти. Как сражались они оба, спина к спине, на перевале Пятый палец, чтобы их маленький сын успел уйти к нертам. Как они погибли...
Про князя Стуре Изобретателя, который погиб, спасая библиотеку, которую сам и создал.
Про Вариору, что незаконно объявила себя княгиней, чтобы сохранить власть для законного княжича, сына своей приемной дочери и подруги.
Про мятеж Радуги. Про Нейла Оддварсона и его жену-вейру, Марси дотВайки, нашедших первое поселение черных повстанцев, дравшихся плечом к плечу с ними против тяжелой имперской конницы, и погибших. Через одиннадцать дней после свадьбы.
Про маленькую княгиню Урсулу дотГритр, попавшую в плен, едва родив сына. О том, как ее казнили.
Про Гермольда, пятого Одолевшего Смерть. Про то, как не поверили ему односельчане, как сочли предателем и трусом его, сильнейшего в мире воина, одного из Пяти, на двое суток заперших Арвальский перевал в 267 году Нашествия. Как погиб он, защищая родную деревню.
Про Юллэ, свою мать, которая была целительницей. Как погибла она, пытаясь защитить раненых, когда ее госпиталь был захвачен Шестым карательным корпусом.
Про княгиню Верру дотМарси, погибшую точно так же, как и Сяолю.
Про маму нынешней княгини Третьей Безымянной, княгиню Катерину, умершую от горя...
Лан-нян рассказывала...
В ту ночь они — отставной офицер императорской армии и юная разведчица армии сопротивления — поняли друг друга. И окончательно перестали быть врагами. Ведь надо так мало, чтобы перестать быть врагом! Всего лишь понять. Надо так много! Всего лишь понять.
Назавтра Ндан принес ей черные плащ, сапоги, брюки, рубашку, а также банку черной краски. И Рита с ужасом обнаружила на плаще знак: крылатый глаз с клыками.
-Зачем это?
Старик усмехнулся:
-Намажешь лицо и руки краской. Оденешь плащ. И сможешь беспрепятственно выйти из города. У людей из боевых частей разведки ни о чем не спрашивают. Выйдешь затемно. Пойдешь через северные ворота.
-Откуда?
-Оттуда. Не задавай вопросов, Лан-нян. Я же не спрашиваю тебя, какое задание ты выполняла в столице?
Девушка кивнула.
-А почему через северные?
-"Кремьельские тени" ходят там.
-Какие тени?
-А! Ты не слыхала этого выражения? Так называют людей из разведки.
На прощание Ндан подарил ей свой меч.
-Прощай, Лан-нян. Удачи тебе.
-Спасибо вам за все, господин Ндан.
-Ерунда, девочка. Будь осторожна...
-Буду.
Оба обменялись поклонами, и Рита направилась к воротам. Старик стоял в дверях дома, прямой и спокойный.
Почти ушла... Но вдруг вернулась, обняла старика и поцеловала его в щеку.
-Мы попрощались по вашему обычаю. А теперь прощаемся по нашему.
Отстранилась. И вновь пошла к воротам.
-Возвратись ко мне! — сказал ей вслед Ндан. И еще одно слово. Одними губами.
Девушка ушла, как будто ее и не было никогда. Ее серебристое платье висело в шкафу, кровать была аккуратно застелена. Всего восемь дней она жила в его доме, а он так привык к ней. Он перестал выходить из дома, потому, что каждый раз, возвращаясь, отчаянно надеялся, что она вернулась. Что сейчас он окликнет ее, и она придет, ткнется мокрым холодным носом в его руку... Он ее звал, когда возвращался домой. Звал с сумасшедшей надеждой, что он ошибся, что она не уходила, что сейчас...
Нет. Нет никакого "сейчас"! Опять нет! Опять это проклятое "было"! Лан-нян, доченька! Вернись хотя бы ты! Я не могу, не могу, не могу потерять еще одну дочь!... Великое Небо, береги ее! Иначе я прокляну тебя...
Только через полгода она появилась вновь.
Он даже не сразу услышал тихий стук в дверь. Решив, что ему померещилось, Ндан для порядка все же спустился вниз и открыл дверь. Там стояла она. Все в том же черном плаще с надвинутым на глаза капюшоном, с зачерненным лицом.
-Входи, — дружелюбно предложил он, отступив в сторону, и сделав широкий приглашающий жест рукой. Она вошла. В доме было светло, камин и два десятка свечей освещали гостиную.
Ндан внимательно глядел на нее. Странно было видеть ее глаза на черном лице. Старик поймал себя на мысли, что ему дико видеть его Лан-нян чернокожей. Девушка робко заглянула ему в глаза.
-Здравствуйте... — нерешительно сказала она. — Я давно вас не видела...
Нет! Это не сон, не морок! Она здесь! Она пришла... Глаза старика засветились такой радостью, что у Риты отлегло от сердца. Плащ полетел в угол, сапоги — в другой, глухо стукнулись об пол ножны с мечом.
-Я скучала...
-Добро пожаловать домой, Лан-нян! — улыбнулся Ндан.
Она обняла старика.
Потом она умылась, причесалась, переоделась в свое платье, заварила чай.
Как когда-то, полгода назад, они сидели за столом и разговаривали.
Рита дотЮллэ, командир разведгруппы лесного спецназа, рассказывала.
Что приучила всех друзей к чаю. Даже княгиня ходит к ней чай пить! Ей чай с самого Риймо возят, знают, что привезти.
Что три месяца назад ей подарили шаньнаньскую куклу. Такая замечательная кукла! Большая, в розовом шелковом платье, глаза открывает и закрывает! Говорит: "мама"!
Что вышла замуж месяц назад. За сотника княжеской гвардии. Такой парень хороший, зовут его Эрнэ Атлинг!
Что уже беременна.
-Ты с ума сошла! — забеспокоился Ндан. — Почему дома не сидишь! Нельзя тебе рисковать — не только своей жизнью рискуешь! Лан-нян, ну что же ты?
-Да мне еще долго. Через три с половиной месяца рожу. Вы не волнуйтесь, уважаемый Ндан...
-Не волнуйтесь.... — пробурчал старик. — Легко сказать!... Ты же у меня одна... Постой! Как это через три с половиной?
Рита тихонько рассмеялась:
-Я же волчица. Мы вынашиваем детей не по девять месяцев — по четыре.
-Тем более!
Старик понимал, что Лан-нян не просто так навестила его, что у нее какое-то задание... Наверное, это было странным, но его совершенно не беспокоило то, что его приемная дочь — офицер разведки врага. Он давно уже решил для себя так: если одна девочка способна погубить империю, значит так империи и надо. А если нет — значит пусть "кремьельские тени" ее ищут. А он им — не помощник.
Только один день погостила Лан-нян у него. И снова растворилась во мраке.
Снова потянулись месяцы. Старик не скучал, не радовался, не жил... Он спокойно, не торопясь, ждал. Ждал Лан-нян.
И еще через полгода она появилась у него в доме, тяжело раненая. Снова стражники обшаривали город в поисках неизвестной мятежницы, устроившей пожар в казармах пятой бригады восьмого карательного корпуса, при котором живьем сгорели триста карателей. Снова старик поил вином стражников, явившихся с обыском в его дом. Теперь в душе его таились тревога за дочь и злая, жестокая насмешка: ну-ну, олухи! "Скорее Небо и Земля местами поменяются, чем я мятежникам помогу"? Не-е-ет! Вон Небо — вверху! Вот и Земля — на ней-то вы и стоите! А мятежница-то у меня в доме...
Снова старик не спал ночь, сидел над ее постелью, менял бинты. Лан-нян бредила, лишь на мгновения приходя в сознание. На утро она ненадолго очнулась и прошептала:
-Переверни меня через голову... — и отключилась.
С трудом Ндан смог ее перевернуть, ему не хватало сил, он боялся ее уронить, боялся, что сломает ей шею, если не удержит. Но все обошлось. Для начала он перенес ее на ковер, затем осторожно перевернул. И, без сил, опустился рядом с волчицей. Удивляться он не мог.
Проснулся старик оттого, что волчица вылизывала ему лицо.
-Спасибо, девочка...
На сей раз она прожила у него три дня. Ходила по дому босиком и в своем старом платье, хотя Ндан купил ей три новых. Стирала, убирала, варила еду... Рассказывала про своих детей. Их у нее родилось двое. Мальчик и девочка. Вартруф и Этайн. Такие очаровательные дети! Глаз не оторвать... Пушистые такие, ласковые! У Вартруфа шерсть светло-серая, а у Этайн черная. В кого бы, ума не приложу... Вартруф — щенок тихий, послушный. А Этайн — редкостная хулиганка и безобразница. В кого бы? Совсем друг на друга не похожи! Ну ни капельки. А вот на нас с Эрнэ похожи оба. Скажите, уважаемый Ндан! Ну разве так бывает?
