— Дерьмо. Никогда не думал, что услышу, как ты так говоришь.
— Как и я. — Рывком заканчиваю повязку. Прижимаю ее к месту. Выдохнув, откидываюсь назад. С крепким стуком ударяюсь головой о стену собора. — Но мне надоело бороться. С самого первого дня воевать с этим проклятьем. Эта чертовщина надо мной смеется. Не знаю даже, сколько лекарств пришли и ушли. А теперь? — горько усмехаюсь я. — Теперь смысла нет. С проклятием или без, скорее всего, остаток жизни я буду девушкой. Так что, вместо того чтобы сбегать, почему бы не рвануть вперед? Не сдерживаться. Хочу перепробовать все девичье, что когда-либо было.
— Хватает тебе храбрости, малыш, уважаю, — говорит Хикару. Он хлопает меня по спине. — Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Не хочу видеть, как столь хорошего человека поглотит бездна.
— Как и я, — отвечаю я.
Смотрю в потолок. На элегантных хрустальных люстрах горят маленькие огоньки. Красота собора завораживает. Как бы ни были запятнаны мои воспоминания, решаю сохранить это место. Трона не будет, но сам собор слишком чудесен, чтобы его терять.
— По правде говоря, меня это до чертиков пугает. Часть меня все время кричит: «Это не верный путь, Ранма». Пытаюсь сказать себе, что это не важно. Что быть милой не так уж плохо. Не работает. Кишки сводит. Застываю. Приходится заставлять себя идти вперед. И тогда снова накатывает страх. Боюсь, что зайду слишком далеко. Но что если я зайду слишком далеко? Если я достаточно хорошо пойму свои чувства, чтобы сказать: «Ненавижу это», то мне удалось понять себя. А если в итоге мне понравится, кем я стану? — Выгибаю улыбку. — Тогда, наверное, я стану прелестным ангелом.
— И в этом все равно не будет ничего постыдного. И не позволяй никому говорить что-то еще. — Русый парень дразняще улыбается. — Слушай, значит ли это, что я смогу за тобой приударить?
С неприязнью смотрю на Хикару и бью его кулаком по лицу.
— Оу, оу, оу! — хнычет Хикару, держась за щеку. — Черт. Не нужно бить так сильно. Я же ранен, помнишь?
— Хватит скулить, или я обналичу второй чек, — говорю я, покачав перед ним кулаком. Моя слабая улыбка гаснет. Взгляд снова находит Артемиду. — Ты же сражался с ней, так? Что посоветуешь?
— С директором? — хмыкает Хикару, потирая ушибленное лицо. — Прости, малыш, я продержался не настолько долго, чтобы устроить ей проблемы. Скажу лишь, что коробочка у нее на боку это защитное устройство.
Прищуриваюсь, разглядывая профиль Артемиды. На первый взгляд она одетая к вечернему балу королева. Голову венчает серебряная корона. Расшитое золотом платье подметает гранитный пол. Изукрашенный пояс подчеркивает бедра. На этом иллюзия заканчивается. Справа у Артемиды в ножнах тальвар, простая рукоять потрепана от многих лет использования. Слева упомянутый Хикару прямоугольный ящик.
— Если у нее щит, как мне с ней бороться? — спрашиваю я.
— Об этом не беспокойся, малыш. Щит директора хорош только против пушек. Мой дробовик он прекрасно блокировал. Даже отразил несколько шипастых дубинок Кодачи. Но когда та приблизилась, ей удалось весьма потрепать директора. Ну, во всяком случае, пока Артемида не вынула свой меч. И после этого все было слишком смертельно. Быстрее, чем можно было увидеть.
Хмурюсь.
— Но в этом нет смысла. Печать четырех императоров должна подавить магию.
— Ни одна печать не идеальна, Ранма-кун, — вмешивается Сецуна.
Перебранка Сецуны и Артемиды поостыла. Теперь директор метает резкие слова в скучающую Уран. Сецуна неспешно идет в мою сторону. Гранатовые глаза косятся на мою грудь.
— Киндзу не может запретить природные силы, — продолжает она. — Так же как и повлиять на должным образом содержащиеся сверхъестественные. Вне зависимости от своего вида, барьер Артемиды следует законам физики. И хоть внутренняя работа ее устройства и оперирует мистическими принципами, они защищены от прикосновения печати.
— Это НФ-машина, — поморщившись, говорю я. — Отлично. Сколько еще трюков в рукаве этой женщины?
— Несколько, я полагаю, — говорит Сецуна. — Во времена Серебряного Тысячелетия у Артемиды было много врагов. Кажется, было время, когда земляне устроили за несколько месяцев семнадцать попыток покушения. Так как печати были достаточно распространенной тактикой, Артемида взяла в привычку носить при себе специализированное оружие. Увы, эта ее паранойя до сих пор не угасла.
— Не стану ее за это винить, — отвечаю я. — Тогда каким будет игровое поле? Из сказанного полагаю, что внутренняя магия подавлена в меньшей степени. Духовная сила Артемиды превосходит мою. Она будет сильнее и быстрее?
— Не думаю, что это так, Ранма-кун, — отвечает Сецуна. — В то время как магия Артемиды потенциально больше, ее происхождение менее естественно. Скорее всего, это у вас будет физическое превосходство. Однако учтите, что любое преимущество будет незначительным.
С облегчением выдыхаю. С груди снята еще одна тяжесть.
— Последний вопрос. Гунгнир. Что с моим копьем сделает печать четырех императоров?
— Закон Гунгнира осуществляется откровенным манипулированием реальности. Такая магия будет полностью подавлена, — объясняет Сецуна. — Однако другие мистические свойства Гунгнира — чары остроты и прочности — будут действовать в полном объеме. Будьте осторожны, не только у вас легендарное оружие. Меч на боку Артемиды зовется Катенгетти. Его не стоит недооценивать.
Киваю и встаю. Натягиваю на себя китайскую рубашку. По ребрам пробегает шок боли. Игнорирую его и наношу несколько разминочных ударов. От моих рукавов кнутом трещит воздух. Движения плавны. Все как никогда готово.
— Никогда не бывает просто.
Целенаправленными шагами подхожу к куполу грома. По мне прокатывается непрерывное бормотание. Сяолан на мгновение приостанавливается и отпивает глоток воды. Мужчина в зеленом торжественно кивает мне, прежде чем склонить голову и возобновить речитатив. Рядом со мной останавливается Сецуна. Кладет руку на невидимое пространство. Губы беззвучно читают заклинание. Ярко светится венчающий ее посох гранатовый шар.
Директор поворачивается ко мне. Просто стоя, она источает столь давящее присутствие, что я становлюсь меньше. Упрямо расправляю плечи и выпрямляюсь.
— Так рыцарь идет убить свою королеву, — провозглашает Артемида. — Хоть и хотелось бы назвать тебя бесчестным псом, ты лишь отражение моего позора. Неудача зверя всего лишь вина хозяина. Стоило сломать тебя. Вместо этого я позволила себе обмануться сиянием твоего таланта.
— Рыцарь? — усмехаюсь я. — Полагаю, это я и есть. Нужно тебя поблагодарить, Артемида. Если бы ты не назвала меня сенши, ничто это не было бы моим. — Развожу руками, указывая на стены и потолок собора.
— Это никогда не будет твоим, грязный землянин, — вытаскивает свой тальвар Артемида. Резким движением обрывает платье, оставив лишь юбку до колен. — Руки низкорожденных запятнают эти работы. Этот зал был создан для знати. Благодари, бедолага, за то, что я предоставила.
— И кому же все это перейдет, когда ты умрешь, Артемида? — злорадно ухмыляюсь я. — Верно. Я следующий директор Института Прекрасных Принцесс. Я убью тебя и заберу все тебе принадлежащее.
— Если вы готовы, Ранма-кун, — прерывает Сецуна.
— А, — моргаю я. — О. Давай. Отправляй меня.
— Хорошо, — кладет Сецуна мне на плечо руку в печатке. Шепотом добавляет: — По возможности лишите Артемиду защитного устройства.
— Ясненько.
По печати четырех императоров как по воде расходится рябь. Усиливается свечение посоха Сецуны. Мир вздрагивает. Я вдруг оказываюсь внутри тюрьмы.
Пошатываюсь. Резко дергается рука Артемиды. В ее правой руке оказывается серебристый предмет. Мой разум замирает, пытаясь постичь развивающуюся сцену. П-п-пиу! П-пиу! Мелькают зловещие оранжевые полосы. Уворачиваюсь.
Шипящая пуля обжигают мне левую щеку. Еще одна скользит по моей рубашке, зачерняя ткань. Взмывает на перехват Гунгнир. Стальное древко поглощает два из пяти выстрелов. Рукоять нагревается до сотни градусов. Ладони шипят. Разбрызгивается плазма, врезаясь в грань печати четырех императоров.
Щелк. Щелк.
— Бесполезный мусор, — выбрасывает Артемида пистолет. Металлическое оружие скользит по земле. С двойным стуком к нему присоединяются туфли Артемиды с высокими каблуками. Королева принимает широкую стойку, держа в левой руке эфес тальвара. — Так как я милостива, я дам тебе шанс раскаяться. Пади к моим ногам, дитя, и попроси прощения. Взамен я сокрушу тебя быстро.
— Отказываюсь.
Начинаю с выпада. Древко Гунгнира встряхивает. Копье вонзается в невидимую стену. Щит Артемиды мягкий и густой. Кажется, как будто я колю песок. Гунгнир продавливается. Копье теряет лишь часть скорости.
Дзынь. Сталь ударяет о сталь. Артемида приближается, с помощью Катенгетти отбив Гунгнир в сторону. Изогнутое лезвие стремится к моему лицу. Парирую.
Дзынь. Снова звенит металл. Кручу копье, на этот раз с силой. Древко врезается в отвердевший воздух. Водой расплескивается ветер, создавая сопротивление. Продавливаюсь силой. Лезвие Гунгнира полощет по ногам Артемиды. Кружусь. Более длинный удар угрожает рассечь ей горло.
Артемида с естественной грацией отступает назад. Обоим ударам не хватило сантиметров. Быстрее, чем я успеваю моргнуть, королева обращает момент своего движения.
Взмывает Катенгетти. Сверкающая серебряная дуга проверяет мою защиту. Молниеносными парированиями отражаю ее удары и давлю вперед. Разрыв меж нами сокращается до нуля. Не оставив места отмахнуться, бью Артемиду по груди древком Гунгнира и толкаю.
Директор отшатывается, обтянутые чулками ноги скользят по полированному гранитному полу. Толчком подчеркиваю ее слабость. Дзынь. Гунгнир отклонен. Артемида вновь находит опору.
— Ты отвергаешь мое милосердие? Тогда знай, предательница. Я избрала подходящую тебе судьбу. — Величественный голос Артемиды не запятнан напряжением боя. Ее тальвар размывается, справляясь с ударами, как если бы он был стеной. — Сперва Сидзуэ вырвет тебе сердце. Затем я отдам тебя этим отвратительным старикам, которых вы называете сенаторами. Когда ты станешь слишком грязной для их прикосновений, я передам тебя отбросам общества. Ты будешь игрушкой нижайших из низших. Напоминая всем, кто осмелится предать меня, что они тоже станут животными ниже собаки. Но не думай, дитя, что ты познаешь блаженство. Я с величайшей осторожностью сберегу часть твоей души. Ты испробуешь весь стыд, прочувствуешь всю деградацию и испытаешь все моменты своего разрушения. И лишь когда прекратятся твои крики и ты сможешь лишь жалобно стонать, я подарю тебе милосердие смерти.
Кривлю губы.
— Ты мерзка, — с отвращением говорю я. — Есть то, чего не стоит никому желать.
Бью. Из порожденного мастерством высокомерия Артемида не сдвигается с места. Дзынь. Д-д-дзынь. Тальвар директора обращается вихрем. Движущееся по спирали оружие плавно отклоняет поток выпадов. Женщина шаг за шагом продвигается вперед.
— Я королева, — властно заявляет она. — На моих плечах ответственность за народ. Мое слово закон. Отрицание этого плевок на флаг. Позволяющая такое издевательство королева призывает разорение. Мои действия должны встречать с ужасом. То, что ты считаешь злом, лишь выжигающий из сердец людей злобу огонь. Я и не ожидала, что ты поймешь, дитя. Ты связанный слепой моралью червь. Твоя мелочная доброта ценит лишь поставленные перед тобой жизни. Когда ты спасаешь десять, от рук твоего невежества погибают сто.
Отступаю. Копье скользит сквозь воздух. Один выпад за другим проверяют непобедимую защиту Артемиды. Королева отбивает их, ни на мгновение не сбавляя темпа.
— И дай угадаю, ты убьешь десять, чтобы спасти сотню, — фыркаю я. — Добро и зло не взвешивают на одних весах, Артемида. Убийца не заслужит искупления, спасая жизни.
— Что за лицемерие, — возражает Артемида. — Разве не разменом жизней ты оправдываешь свои нынешние действия, дитя? Если ты и правда веришь в непростительность убийства, брось копье.
Артемида с грохотом крошит мою защиту. Мелькает Катенгетти, в жуткой тишине прорезая воздух. Шагаю назад. Сталь целует переднюю часть моей рубашки, разрывая ткань и прорисовывая линию крови. Восходящий удар превращается в красивый нисходящий разрез. Тальвар врезается в мое копье. Вес удара едва не ставит меня на колени. Артемида давит вниз, пытаясь грубой силой разбить мою позицию.
— Меня не одурачить. Достаточное число жизней может уравнять любой баланс. Но, в отличие от тебя, я признаю, что убивающие редко спасают сотню. Но десять, Артемида, умирают наверняка.
Наклоняю копье. Дзынь. Катенгетти скользит по древку Гунгнира. Поворачиваюсь влево. Хлещет мое оружие. В защиту директора врезается сильный удар. Артемида отлетает на метр.
— Ты выдаешь свое невежество, дитя, — не соглашается Артемида. — Я видела, как миры возвышаются и падают. Я видела, как королевства обращаются в прах. Земляне жалкие существа. Они обречены на бесконечный цикл мелочных войн. Не отрицай этого. Ваша история ясна. Отказывающаяся от войны королева получает ее. Побеждающая королева выковывает тысячу лет мира. Лучше один раз уничтожить этот мир и на этом закончить.
— Даже если этому миру нужен завоеватель, ему не нужна ты, — отвечаю я. — Когда ты говоришь, я слышу лишь ненависть и злобу. Ты говоришь о своих подданных, как будто они должны благодарить, когда их используют и выбрасывают. Тиё чудовище. Ты хуже. Она, по крайней мере, не принимает эгоизм за спасение.
Проверяю защиту королевы. Артемида сохраняет спокойствие. С безжалостной грацией отражает мои удары вполсилы.
— Скажи мне, дитя, что ты будешь делать, чтобы отвести этот мир от пропасти? — спрашивает Артемида.
— Ничего, — без колебаний отвечаю я.
— Ничего? И ты смеешь критиковать меня?
Вдруг разъярившись, Артемида двигается вперед. Ее меч становится серебряным светом. В каждом ударе такая сила, что в моих руках дребезжит Гунгнир. Пячусь, кружа копьем, чтобы не уступить.
Дзынь! Артемида давит слишком сильно. Катенгетти проскальзывает сквозь стену Гунгнира и оказывается в моей ловушке. Резким поворотом отбрасываю ее оружие вверх и в сторону. Торец копья врезается женщине в ребра. У директора пустеют легкие. Использую раскрытие. Гунгнир становится ураганом. Широкими рубящими ударами оттесняю задыхающуюся королеву.
— Помазываешь себя спасителем мира? Самонадеянно, — возражаю я. — Ты директор Института Прекрасных Принцесс. Твоя работа начинается и заканчивается в этой школе. Хочешь большего? Ладно. Но не диктуй при этом условий. Ты не можешь выбирать наш путь вперед. И уж точно у тебя нет права решать, кому жить, а кому умирать.
Бах!
Гунгнир врезается в землю. Под тяжелым копьем раскалывается гранит. Артемида призраком уходит от моей атаки. Затем наседает на меня. Катенгетти рубит сверху вниз. Отпрыгиваю назад, спешно отступая на пару метров. Сталь встречает плоть. С плеча проливается теплая кровь.
Артемида взмахивает запястьем. С алого лезвия Катенгетти разлетаются брызги.
