Юноша попытался отвести взгляд, но гном крепче стиснул пальцы и рыкнул:
— Отвечай!
— Я...Мне... — Камиец моргнул, сдерживая слёзы, а потом вдруг зажмурился и выпалил: — Я никогда не смотрел на себя, как на себя!
— Хочешь сказать, что думаешь о себе, как о вещи?
— Да!
— Тогда как ты согласился стать моим учеником? Как ты принял решение, Кевин? Вещи не принимает решений! — Витус отпустил ученика и повернулся к нему спиной: — Одно из двух, мальчик, ты врёшь или себе, или мне. — Гном дошёл до кресла, опустился в него и уставился на огонь. — Я надеялся, что за эти дни ты что-то понял, Кевин, но увы. Иди. Мне нужно подумать.
— А как же урок?
— Завтра.
Кевин заторможено кивнул и побрёл к двери. Он был так расстроен, что только дойдя до конца коридора и ступив на красно-серые ступени лестницы вспомнил о магии. Мгновенный перенос, и юноша уже стоял в своей спальне. На душе скребли кошки, в голове звучали обидные слова учителя: "Ты врёшь или себе, или мне". Кевин не считал, что солгал гному. Он говорил то, что думал, просто никто не хотел понять его и трезво взглянуть на происходящее.
— Как будто мне приятно быть вещью, — пробормотал юноша, подошёл к прикроватному столику, где покоилась самая большая его драгоценность — сабля хозяина, и положил ладони на тонкий блестящий клинок. Прохладный металл приятно волновал душу, развевая горечь до лёгкой грусти.
Юноша поднял саблю и, словно в молитве, прижался лбом к рукояти. "Если бы я только знал, чего ждёт от меня Дмитрий? Возможно, я бы сделал всё правильно, и тогда он отпустил бы меня на свободу. А, может, оставил бы рядом, и я смог бы и дальше жить в замке. Здесь так здорово... Если бы только знать..." Юношу согревала мысль, что главный приказ хозяина он скрупулёзно выполняет — выживает в незнакомом мире. Хотя давалось это не легко: Кевин точно шагал по тонкому, хрупкому льду, готовый в любую минуту рухнуть в студёную бурную реку, и, если бы не керонские дети, то наверняка бы спятил от напряжения.
Бережно положив саблю на столик, камиец присел на край постели и закрыл лицо руками. Ему нестерпимо хотелось, чтобы Дима вернулся и сказал наконец, кто для него Кевин, ибо неопределённость ранила сильнее бича надсмотрщика. "Вот бы Кларины волшебные деревья нашептали мне о будущем, или провидица эта лайфгармская..." Отняв руки от лица, юноша глубоко вздохнул и резко поднялся. Идея, отправиться в Белолесье, захватила его. Правда, Кевин немного побаивался Арсения, настоящего отца принца Камии. "Но знание стоит того, чтобы рискнуть!" — приободрил себя юноша и вмиг переместился в библиотеку. Стараясь не привлекать внимания министра иностранных дел, который сидел за столом и что-то кропотливо выписывал из огромного толстого фолианта, камиец проскользнул вдоль стеллажей в дальнюю комнату, где хранились карты. Он осторожно прикрыл за собой дверь, магической искрой зажёг на стене светильники и огляделся. Витус приводил его сюда, когда рассказывал о Лайфгарме, и юноша запомнил, где лежит самая подробная карта мира. Он бережно достал из шкафа резную деревянную шкатулку, откинул крышку и развернул тонкий, почти невесомый лист. Разложив его на полу, Кевин опустился на колени и начал пристально изучать территорию Лирии.
Легче всего, как рассказывал учитель, было переместиться к знакомому человеку, но Кевин не хотел сталкиваться с Арсением, по крайней мере, если на то не будет веских причин. Рассматривая изящно прорисованные белоснежные деревья, он старался впитать в себя их образ, проникнуться ими, увидеть наяву. Юноша не знал, получится ли что-нибудь из его затеи, но упорно тянулся к волшебному лесу. Постепенно полки и шкафчики начали терять чёткость очертаний, будто недовольный художник размывал растворителем готовую картину. Дыхание Кевина участилось, когда он внезапно почувствовал запах мокрой травы и лесных цветов. В уши проник тихий клёкот птиц, лица коснулся ласковый игривый ветерок, и камиец не смог сдержать радостного возгласа. У него получилось!
Вскочив с колен, он завертел головой, будто пытаясь охватить взглядом весь волшебный лес сразу: белоствольные деревья, изумрудную траву и кусты, усеянные разноцветными ягодами и цветами. Только увидев Белолесья собственными глазами, Кевин понял, почему его любил Артём — лес олицетворял совершенную красоту природы. Умиротворение и покой наполнили душу. Юноша улыбнулся так, как никогда раньше: искренне и открыто — лес, казалось, вобрал в себя все страхи и боль, что накопились в душе за его короткую жизнь. Камиец подошёл к ближайшему дереву, обхватил руками мраморно-белый ствол и прижался к нему всем телом. От дерева исходило сердечное, живое тепло, и Кевину почудилось, что он обнимает человека. Возможно, мать, которую никогда не знал.
И юноше захотелось остаться в лесу навсегда. Прошлое и будущее перестали волновать его. Прислонившись щекой к гладкой, нежной коре, он прикрыл глаза, и горькая хрустальная капля сорвалась с ресниц.
— Что со мной будет, Лес? — прошептал Кевин и невольно напрягся, ожидая ответа.
Ветер усилился, макушки деревьев зашумели, точно обсуждая будущее камийца, а потом звуки разом стихли. Вдоль позвоночника пробежали мурашки. Тишина, охватившая Белолесье, показалась дурным предзнаменованием. Юноша собрался крикнуть, что не хочет ничего слышать, но неведомая сила оторвала его от дерева, развернула и подтолкнула в спину. Нервно сглотнув, Кевин покорно зашагал по едва приметной тропинке: "Что ж, если мне суждено получить ответы, я их получу".
Тропинка долго петляла между деревьями и кустами, пока не вывела камийца на огромную поляну, где в окружении дивного фруктового сада возвышалась двухэтажная белоснежная вилла. Витые каменные колонны поддерживали широкие изящные балконы; высокие арки окон с цветными витражами обвивали бело-розовые гирлянды цветов; воздушная полукруглая крыша даже в полуденный час отливала лунным серебром. Кевин замешкался, и нетерпеливый ветерок вновь подтолкнул его в спину. Но юноша помедлил ещё несколько секунд прежде чем ступить на гравиевую дорожку, ведущую к крыльцу. Что-то в глубине сознания требовало развернуться и бежать прочь от этого красивого, спокойного, но, скорее всего, опасного места. "Ни за что не отступлю!" — упрямо подумал Кевин и твёрдым шагом двинулся к дому.
Взойдя по мраморным ступеням, он остановился перед высокими стеклянными створами и поискал глазами звонок или дверной молоток. Не обнаружив ни того, ни другого, Кевин решил просто постучать, но едва поднёс руку к стеклу, двери приглашающе распахнулись, а из глубины дома донёсся глубокий женский голос:
— Входи, мальчик.
"Главное, вежливость", — напомнил себе юноша и вошёл в огромный просторный холл.
Кевину не пришлось искать дорогу: верный спутник-ветерок усердно подталкивал его в нужном направлении. Миновав коридор, юноша поднялся по лестнице на второй этаж и оказался в уютной гостиной. Спиной к остывшему камину, в бархатном кресле с высокой спинкой сидела красивая златокудрая женщина с синими усталыми глазами. Её роскошное чёрное платье мерцало и переливалось, как ночная водная гладь, а длинные серебряные серьги с ярко-красными камнями казались звёздами, отражёнными в этой глади.
— Я ждала тебя, Кеви, — с напряжением произнесла женщина и улыбнулась.
Улыбка получилась вымученной, и юноше стало не по себе. "Неужели она что-то видела про меня? Что-то неприятное..." К горлу подступила тошнота. Никаких предсказаний уже не хотелось. Однако развернуть и уйти было не вежливо и, пообещав себе убраться из страшного места максимум через пять-десять минут, Кевин с поклоном произнёс:
— Добрый день, госпожа провидица.
Женщина побледнела и закусила губу, точно слова гостя были ей неприятны. "А ну её, эту вежливость", — испуганно подумал юноша и начал пятиться к двери, но слова провидицы заставили его замереть.
— Твой единственный шанс остаться в живых — покориться Хранительнице, — тихо сказала она, и на прекрасных синих глазах заблестели слёзы. — Это всё, что я могу сделать для тебя, Кеви.
— Почему?
— Ступай.
Женщина вцепилась в подлокотники кресла и вдруг выгнулась дугой. Прекрасное лицо перекосилось от боли, золотистые волосы рассыпались по спинке кресла, а ноги задёргались так, словно провидица пыталась не то драться, не то бежать. От ужаса Кевин оцепенел. В первый момент он решил, что у женщины припадок, но, видя, как стремительно сереет её лицо, понял, что она умирает.
"Скажи Артёму, что я люблю его..." — прозвучал в голове юноши угасающий голос, и магичка обмякла в кресле.
Кевин беспомощно огляделся, шагнул к мёртвой провидице и остановился, соображая, что делать дальше. Хотелось немедленно покинуть Белолесье, переместиться к учителю и всё рассказать ему, однако юноша продолжал стоять на месте и сверлить глазами труп. "Может, она была больна?" Но Кевин никогда не слышал о том, чтобы маги чем-то болели. Судя по рассказам Витуса их либо убивали, либо они погибали в результате неудачных экспериментов. Однако мёртвая женщина с застывшими синими глазами не творила опасных заклятий, во всяком случае, ни единого всплеска магии в ужасном припадке ученик Витуса не уловил. "Разве что её убили на расстоянии". Юноша понятия не имел, можно ли таким образом расправиться с магом, но, так или иначе, мать принца Камии была мертва, и он, Кевин, стал свидетелем её внезапной кончины. По спине побежали тонкие струйки пота, когда он представил, что скажет об этом Артём. "Я слишком неопытный маг, чтобы заподозрить в убийстве меня, — попытался оправдать себя юноша и тут же кисло добавил: — Если я успею донести эту мысль до принца, прежде чем он порвёт меня на части". По-детски шмыгнув носом, камиец стал пятиться к дверям, не отводя глаз от сказочно красивой и безнадёжно мёртвой провидицы.
— На твоём месте, я бы не слишком беспокоился об Артёме, — прозвучал за его спиной деловой и строгий голос учителя.
Кевин вздрогнул и медленно повернулся.
— Я не понял, что с ней случилось. Она вдруг... — начал он, но замолчал, остановленный взмахом руки.
Витус быстро коснулся угасающей ауры Марфы и, обхватив подбородок, задумался: смерть провидицы выглядела так, словно совершенно здоровая магичка взяла да и умерла — просто так, от нечего делать.
— И что теперь, учитель?
— Хороший вопрос, Кевин. — Гном повернулся к телу спиной. — Позволь мне коснуться твоего сознания? Я хочу посмотреть, что здесь произошло.
Юноша согласно качнул головой и тотчас почувствовал, как тонкие щупальца заклинания оплетают разум. Витус действовал молниеносно. Уже через пару секунд он отпустил ученика и, сердито пожевав губы, скомандовал:
— Отправляйся в Керон. Я сам поговорю с Арсением.
Кевин не успел даже кивнуть в ответ: рядом с креслом провидицы возник высокий светловолосый мужчина в коричневом дорожном плаще. Камиец видел его лишь однажды, но отлично помнил цепкий, пронизывающий взгляд карих глаз.
— Марфа!
Резкий надрывный крик разорвал тишину гостиной. Юноша вздрогнул и отвёл глаза: смотреть, как сильный и гордый маг, обливаясь слезами, стискивает в объятьях труп жены, было неприятно. "Видимо, я никогда не привыкну к местным порядкам, — подумал он, сосредоточенно разглядывая настенные часы. — Ладно бы тискал её при жизни. Теперь-то какой прок?"
"Закрой свои мысли!" — шикнул на ученика Витус, но опоздал: выпустив из рук мёртвую жену, Арсений вскочил и с ненавистью уставился на мальчишку:
— Да как ты можешь?! У тебя нет совсем никакого уважения к мёртвым?!
— Простите... — пролепетал Кевин и побледнел от страха. — Я не хотел проявить непочтение...
— Пустые слова! — Арсений рубанул воздух ладонью, шагнул к Витусу и ткнул пальцем ему в грудь: — Опять воспитываешь ублюдка? Мало тебе Фиры?! — Карие глаза наблюдателя вспыхнули гневом, рот скривила злая усмешка, а щёки пошли красными пятнами. Он сделал ещё один маленький шажок к гному и зашипел, брызжа слюной: — Скажи-ка мне, любезный целитель, как вообще получилось, что твой дражайший ученичок оказался в Белолесье? Или ты сам привёл его? В таком случае, не ты ли виновен в смерти моей возлюбленной?
— Я пришёл сам! — опережая учителя, выкрикнул Кевин. — И я не знаю, отчего умерла провидица. Она просто... умерла.
Арсений выслушал юношу и вновь повернулся к Витусу:
— Так кто из вас убил Марфу — ты или он? Отвечай или убью обоих!
— Других кандидатов нет? — невозмутимо поинтересовался гном.
— Вы — самые подходящие!
— Почему же?
— Твой ученик пришёл за предсказанием, не так ли? — хищно оскалился наблюдатель, и Витус с пренебрежением дёрнул плечом:
— А зачем ещё приходят к провидице?
— И, как ты думаешь, он получил его?
— Тебе-то какая разница?
— Значит, получил! — Арсений ликующе сверкнул глазами: — Что же такого сказала мальчишке провидица, что ты испугался и навсегда запечатал ей уста?
— Ты бредишь, Сеня.
— Ой ли? Кто, как ни целитель, умеет дарить и отбирать жизнь, Витус? Ну, давай, признайся, какого пророчества ты испугался? Что Кевин станет великим магом и убьёт тебя? Или что Дима вернётся и окажется, что на мальчишку у него совсем иные планы, чем у тебя?
— Мы ведём пустой разговор! Если бы я не хотел, чтобы мой ученик услышал предсказание Марфы, я бы не пустил его в Белолесье.
— Так ты признаёшь, что знал, куда он направился, и следил за ним?!
— Кевин волен идти, куда пожелает! Он не моя собственность! — рявкнул Витус и тут же пожалел, что вообще стал разговаривать с наблюдателем: "Какого чёрта я поддался на провокацию? Надо было уйти, не ввязываясь в спор!"
Гном посмотрел на ученика и едва не застонал от досады: ясные голубые глаза потухли, в них сквозили обречённость, отчаяние и... враждебность. Не осознавая, что творит, Кевин притянул к себе саблю Дмитрия и теперь сжимал её до белизны в костяшках. "Всего одна фраза, и мы вернулись к тому, с чего начали... — раздражённо подумал гном и бросил быстрый взгляд на мёртвое тело. — Лучше бы ты не дождалась его!"
— Отправляйся в Керон, Кевин! Сейчас же!
— Сначала я хочу спросить Вас, господин Витус, — звенящим от волнения голосом произнёс юноша и подался вперёд, весь превратившись в слух. — Я всё-таки собственность Дмитрия?
Гном скрипнул зубами и посмотрел на наблюдателя:
— Доволен?
— Более чем, — тихо ответил Арсений. Он криво улыбнулся и мысленно добавил: "Если бы не Розалия и твоё упрямство, Витус, я бы сразу забрал его себе!"
"У тебя жена умерла, Сеня. Может, забудешь об интригах и поскорбишь? Для приличия!"
"Сначала, я разберусь с её убийцей!"
"Правда? Интересно посмотреть! Мы оба знаем, кто убил провидицу, Сеня. Так что, прибереги свой актёрский талант для кого-нибудь ещё!"
"Гнида!"
"И не надейся, что я опущусь до оскорблений!"
— Сволочи! — неожиданно рявкнул Кевин и исчез.
Арсений едва не расхохотался, глядя, как вытянулось лицо гнома.
— А мальчик чертовски талантлив, Витус! Что ни говори — твоя школа! Пара дней учёбы, и он подслушивает высших магов!
