Однако в тот день Тимор уже не смог проводить собеседования с моряками, поэтому оставшихся четырех желающих опрашивал я один.
Вот так, худо-бедно, прошла подготовка к походу. И сейчас два корабля тихо шли по морю под парусами, к неведомым мне берегам. Предупреждение Святогора о запрете на перемещения, с использованием сверхвозможностей, я перенес и на не использование сверхвозможностей вообще. Точнее, свел к минимуму. Магией я не пользовался никогда, потому что не умел, но и то, что могло сойти за магию, я постарался свести к минимуму, даже лечение калек проводилось строго по научным меркам. Не было внушений, ведических заговоров, колдовства. Сейчас я нечасто пользовался даже 'оком', даже шестым чувством. Всё из ряда вон выходящее могло колыхнуть астрал, что было непозволительной роскошью в данном путешествии. Мои действия с деньгами могли быть приняты за магию, но метафизические действия отсутствовали, я действовал строго в соответствии с физическими и химическими законами, не призывая на помощь богов и демонов.
Я, как мог, обходил, обтекал острые углы на использование чудес, вытекающих из словесных формулировок психокинеза и телекинеза. Даже обучение воинов я перестроил с психофизического уровня, на физический.
Мне и тут удалось найти решение, создав систему развития нервной системы человека. Это позволило подготовить бойцов на уровне рядового ниндзя, что было значительно выше уровня обучения воинов той поры. Рядовой тайный шпион и убийца, по всем показателям мог составить конкуренцию любому самому искусному витязю, любой армии, любой страны. Ну, а доводкой мастерства и обучением действий в строю, десятка или сотни, занимались мои ученики.
Может быть, в силу такого 'тихого' поведения, удавалось пока избегнуть преследований со стороны сильных мира сего.
Хорошая погода первых дней пути была всем нам наградой за наши труды и волнения.
Сейчас оставалось только ждать и молиться Богу или Богам, чтобы и в дальнейшем морской путь сложился бы для нас столь же удачно, как и начался. Мы все могли теперь только надеяться. Потому что, единственное, чего мы не предусмотрели, — спасательных плавсредств.
_________________________ х _________________________
Но надеждам, спокойно дойти до намеченного порта, не суждено было сбыться. Это я понял, увидев озабоченного Тимора, который указывал рукой направление, куда нужно смотреть. Действительно, на самом горизонте виднелись три точки, которые могли быть только чужими кораблями. Конечно, совсем не обязательно, чтобы эти корабли принадлежали пиратам, но и пренебрегать такой возможностью не следовало.
Через час с небольшим, стало ясно, что чужие суда идут нам наперерез. До сближения, по расчетам Тимора, оставалось не более трех часов. Я дал команду готовиться к морскому бою. На 'Барсе' и 'Волке' люди со знанием дела, без спешки и испуга, начали облачаться в доспехи и проверять оружие. Особенно внимательно отнеслись к проверке катапульт и бортовых самострелов, а также к их боекомплектам.
Капитаны договорились идти параллельным курсом, не спеша, потому что все равно убежать мы не могли. Все маневры наших судов при начале боя, становились чистой импровизацией, которые диктовались противником.
Так, будто никого не замечая, не спуская парусов, но и не используя весла, оба судна шли на сближение с чужаками, которые явно шли нам наперехват.
Часа через два стало возможным рассмотреть и определить класс судов наших противников. В том, что это враг, никто из нас не сомневался. К счастью для нас, Тимор определил, что у преследователей корабли похожи на дракары, то есть, тоже весельные, наших размеров, на которых воины были и моряками и бойцами. Капитан знал, что на таких судах, экипаж был не более 80 человек. Следовательно, численного превосходства в людях у противника не было. Конечно, учитывался его морской опыт сражений, слаженность действий кораблей врага и его бойцов.
Через полчаса, со слов Тимора, стало понятно, чего хотят преследователи, — обстреляв нас из луков, заабордажить один из наших кораблей своими двумя, в то время как третий станет атаковать наш второй. Затем, расправившись с одним из нас, навалиться на второй и отпраздновать свою победу. Вступать с нами в переговоры о сдаче, наш противник и не думал.
Я дал команду занять места, согласно боевому расписанию. Дракары уже вошли в зону обстрела для кормовых катапульт, поэтому расчеты орудий изготовились к стрельбе. Решено было бомбить один из трёх дракаров. Паруса были спущены, почти половина бойцов села на весла, чтобы, опустив их на воду, придать лучшую устойчивость кораблям, для более точного прицеливания. Однако первые два выстрела ушли 'в молоко', да и два следующих оказались не лучше.
Наша стрельба вызвала на кораблях врага сначала смех, затем оттуда понеслись презрительные выкрики и оскорбления. Я понял смысл оскорблений, потому что ругались по-русски. Я предположил, что на нас напали Таманские варяги. Впрочем, это-то, как раз, стало уже не так важно. Следовало что-то срочно придумать, чтобы до сближения вывести из строя, хотя бы один из трёх судов врага.
— Никита, а почему бы нам не остановиться и сцепить свои корабли абордажными крюками, — сказал Тимор. — Мы, ведь, все равно не сможем убежать, так давай остановимся и примем бой.
— А ведь ты прав, капитан! Мы сразу выиграем в устойчивости, сможем использовать все катапульты и, используя только один из бортов каждого судна, увеличим плотность стрельбы из арбалетов.
— Точно, Никита!
— Давай команду на сближение!
На сближение и сцепку ушло около пятнадцати минут. За это время враг приблизился на выстрел стрелы. Зато в ответ получил семь пятикилограммовых валунов и сто пятьдесят стрел из самострелов. Вся стрельба велась по среднему кораблю атакующих, что произвело должный эффект. Сразу три валуна попали внутрь дракара, четвертый ударил в его борт, пятый попал по веслам левого борта. Два валуна приводнились перед носом судна, не причинив какого-либо вреда. Зато пять 'снарядов', нашедших цель, произвели страшные разрушения. Все три 'камушка', попавшие внутрь дракара, помимо того, что покалечили или убили бойцов, сидящих на веслах, проломили настил, а один, пробил и днище. Дракар сразу потерял ход. Попадание двух других 'снарядов' привело к тому, что корабль ещё и развернуло. Одновременный залповый выстрел арбалетчиков, смел всех лучников, вождя, кормщика и ещё десятка два воинов, которые имели неосторожность вскочить, спасаясь от трёх валунов с катапульт.
Но такой оборот сражения, только раззадорил преследователей на оставшихся дракарах. Они налегли на весла и вошли в 'мертвую зону', где применение катапульт стало невозможным.
Наши пентеконторы они обошли, как и предполагалось, с двух сторон, однако попытка, осыпать нас стрелами и взять на абордаж, не получилась. Как только их лучники натянули луки, они в ту же секунду были уничтожены. Я почувствовал, что наступил перелом в схватке и пора диктовать свои условия боя. Расцепившись, мы сами пошли на абордаж. Варяги, а я уже точно знал, что напавшие именно они, не ожидали от нас такого маневра, но как опытные воины не растерялись, а изготовились встретить нас во всеоружии. К их несчастью наша вооруженность была значительно выше их возможностей атаковать или обороняться. К сожалению, их вожди не смогли оценить соотношение сил, а, может быть, и не захотели.
Во всяком случае, как только суда сошлись на расстояние абордажной атаки, самые отчаянные из русов, не дожидаясь, когда корабли сойдутся и сцепятся борт о борт, попытались перемахнуть к нам на палубу.
Но не тут-то было! Из атаковавших погибли все, а самые быстрые — уже в полете. Желающих возобновить попытку абордажа больше не нашлось. Мои бойцы рвались в бой, но я выжидал. Что-то подсказывало мне, что враг сломлен. Корабли были сцеплены, а, чтобы расцепить их, требовалось высунуться. Но никто с той стороны не высунул даже руки.
Решил начать переговоры.
— Эй, — крикнул я, — может, поговорим?
— Ты, что, ромей, по-нашему гуторишь, чи шо? — послышалось из-за вражеского борта.
— Вот тебе и чи шо! У нас интернациональный экипаж.
— Якой такой этипаж? Коли зачал гуторить по-нашему, то не морочь голову заморскими словесами.
— Я сказал, что здесь, на наших лодьях, и русы, и русины, и ромеи, и арабы, и свеи, и нурманы.
— Ну и шо?
— Да ни шо! А сдавайтесь! Не то истыкаем вас стрелами и порубим.
— Ха! Ты за кого нас держишь, ромей? Твоему слову грош цена в базарный день! Мы требуем святого поединка, пусть он решит нашу судьбу!
— Не в вашем положении чего-то требовать, но, если вы попросите по-доброму, то я готов сразиться с вашим вожаком.
— Какие условия?
— Я что-то не слышал слов прошения.
— Хорошо, просим назвать условия.
— Побеждает ваш вожак, катитесь на все четыре стороны, ну, а побеждаю я, вы мои пленники вместе с оружием, кораблями и всем, что будет на них.
— Круто забираешь, ромей!
— Мы не на базаре, чтобы торговаться, а я не купец. Либо соглашайтесь, либо мы начинаем вас истреблять.
Наступила тишина, но секунд через двадцать над бортом дракара поднялся воин. Увидев его, я невольно залюбовался его статью, ростом, шириной плеч. С таким молодцем через несколько минут мне предстояло скрестить оружие и драться не на живот, а на смерть. Был он без шлема, поэтому я хорошо рассмотрел его лицо. Конечно, это оказался рус от рождения, к тому же вождь, поэтому все атрибуты варяга и вожака присутствовали: и бритая голова с оселедцем, и длинные вислые усы, и большая серьга в ухе. Лицо моего противника было суровым, но мужественным и без шрамов. Узколицый, с крупным, чуть с горбинкой и широкими ноздрями носом. Несмотря на явно большую силу, которую выдавала ширина плеч, витязь смотрелся поджарым.
Я заметил, что тоже заинтересовал противника. Наконец, тот вспрыгнул на борт и... неожиданно для меня стал скидывать с себя доспехи. Оголившись по пояс, он спрыгнул на палубу 'Барса'. После этого на всех кораблях забыли о сражении, а стали следить только за нами.
Мне пришлось тоже раздеться по пояс, потому что я вспомнил, что святой поединок у русов требует бесстрашия и открытости. Воины освободили для нас довольно просторную площадку. Я ещё раз, теперь уже с профессиональной точки зрения, присмотрелся к своему противнику. Мысленно пришлось отметить, что, наверняка, боец он, что надо, потому что, как на лице, так и на теле, шрамы отсутствовали. Это свидетельствовало о том, что воин, либо очень хорош в защите, либо настолько быстр, что его враги не успевали даже что-либо предпринять перед тем, как он их убивал.
Он был чуть повыше меня, примерно, метр восемьдесят два. Весь перевитой мышцами, с длинными руками и очень сильными кистями. Его грудная клетка и брюшной пресс рельефно выделялись, но не казались перекаченными, как у многих 'качков' моего мира.
Когда он начал движение, я понял, что не ошибся и точно оценил достоинства вожака. Я даже засомневался, а смог ли с ним справиться кто-нибудь из моих ребят или кто-нибудь из четырех братьев. К тому же я был абсолютно уверен, что у него припасен какой-нибудь тайный родовой приемчик, как у Ридгара.
Драться предстояло и без щитов. Поэтому я, естественно, вооружился своим самурайским мечом и акинаком. Противник также оказался обоерук, только оружие имел иное. В левой руке он держал узкий арабский меч, слегка расширенный и изогнутый на конце, а в правой, — сжимал узкий длинный обоюдоострый кинжал с гардой. Таким оружием очень удобно защищаться, вязать и ломать чужие мечи и сабли, пробивать доспехи и плоть врага. По своей форме кинжал был очень похож на танто или катану, кинжал ниндзя, многим людям моего мира хорошо знакомый по боевикам.
Кстати сказать, мой акинак и оберег на груди, произвели на него сильное впечатление. Рус побледнел, он узнал оба предмета! Только в его взгляде я прочитал не испуг, а удивление и возмущение, граничащее с растерянностью. 'Почему? Как посмел этот ромей присвоить себе священные предметы русколанов?'
Возникшее в нем чувство, лишь на доли секунды задержало начало поединка, но затем его взгляд стал жестким и цепким. Я понял, что бой начался. И закружилась карусель!
Конечно, я не смотрел ему в глаза, не следил за его руками и ногами. Мне достаточно было отслеживать тень движения, слышать пение рассекаемого воздуха, чтобы успевать, либо уклониться, либо отскочить, либо принять удар на оружие.
Сначала я опрометчиво решил сражаться без страховки, но уже через минуту понял, что в этом случае мне надо будет убить его. Обезоружить или оглушить вождя не представлялось возможным без риска подставиться под удар самому. Конечно, можно было бы его измотать, но поединок затянулся бы на час, потому что рус, обладал большим запасом энергии и силы. Меня это не устраивало, моя победа должна была быть эффектной. Пришлось, наступив совести на горло, включать сверхвозможности. Это-то мне и помогло увидеть и понять родовой прием, который начал проводить мой противник.
Даже, обладая супервосприятием боя, я, чуть не купился на его хитрость, когда он, проводя атаку, натуральнейшим образом слегка поскользнулся на палубе, что повело его руку вместе с мечом вниз и приоткрыло его левое предплечье. Я естественным образом среагировал на возможность, ударив мечом плашмя по кисти, чтобы выбить оружие противника из его руки.
Во-первых, хорошо, что я бил плашмя и по кисти, во-вторых, что контратаковал я на сверхтемпе.
Уже проводя удар, я вдруг увидел, как его рука с мечом уходит почти на таком же сверхтемпе вниз и в сторону, а мой меч не успевает за ней, проваливается и уходит вниз, планируя... Не так быстро, но всё же уходит вниз...
За тысячные доли секунды я успел осознать, что открыт для удара его правой руки с кинжалом. Понимая, что все равно не успеваю, всё-таки, на всякий случай, вскинул руку с акинаком на уровень пояса. Послышался лязг столкнувшегося оружия, толчок в руку, который означал для меня только одно, — угадал с защитой, жив, пронесло.
Из случившегося мне удалось сделать только один вывод, — мой сверхтемп всё же качественнее сверхскорости моего противника. Однако надо было учесть, что он обладает способностями, которые я ранее не встречал у других воинов этого мира. Поэтому я отбросил стыд и муки совести, связанные с комплексом сверхчеловека, и стал работать на сверхвозможностях: сверхскорости, сверхчувствительности, сверхконцентрации.
Сразу же стали очевидными все ходы витязя. Уже не он, а я стал диктовать порядок поединка и его рисунок. На каждый прием варяга, у меня находился контрприем, на каждую его хитрость, у меня был готов хитроумный ответ. Если он мог включать сверхтемп только при проведении отработанных действий, я мог поддерживать ещё более качественный темп на всем протяжении боя. Скоро это сказалось. Мой визави стал думать только о защите, но даже и здесь он не успевал что-либо изобрести, а пользовался широкоизвестными методами.
Это и привело его к поражению. Увидев, что превосхожу его по всем фазам боя, я стал готовиться к эффектному финалу нашего ток-шоу. Поскольку варягом я стал на заставе, принося клятву перед Вышатой, Ридгаром, Любомиром и другими варягами заставы, мне не дозволялось убить руса. Да и рука не поднималась убивать или даже калечить такого классного бойца. Решил его нокаутировать. Ждал удобного случая и дождался.
