Ощущение холода поднималось по телу, пока не остановилось, плотно обхватив горло. Идея не сработала; а может, он просто не хотел так думать, как нашептывала она. Я чувствовала каждый ледяной палец — все шесть! — из обхвативших мою шею. Я хотела нырнуть в Другое Место и посмотреть, не смогу ли я сделать что-нибудь, но на таком близком расстоянии я наверняка не смогла бы избежать взгляда на его силы. А сейчас я не могла позволить себе потеряться в блаженстве. Мне придется действовать вслепую, хотя это страшно усложняло все. Тут рука сжалась настолько, что я едва могла дышать. И это тоже совсем, совсем не облегчало дело!
Я почувствовала, как ледяные руки подняли меня, и ноги повисли в воздухе. Я не смогла удержаться и слегка задергалась в его хватке. Потом он, не слишком-то деликатно, швырнул меня на подранный диван. Все тело горело от холода, а взгляд туманили навернувшиеся от боли слезы.
— Ты никуда не пойдешь, — прорычал он. — Я не собираюсь отправляться в тюрьму! И я тебе не верю! И... я не... я... — взгляд его карих глаз сделался диким; он едва соображал.
— Я не... не отправлю тебя... — начала я, задыхаясь.
Рё ударил кулаком по стене, сбив старую штукатурку.
— Лжешь. Ты говорила, что уже работала на копов. Ты искала и нашла потогонку! Значит, ты кого-то знаешь в полиции! Ты работаешь с ними! И конечно же, ты захочешь сдать убийцу, — его голос был полон горечи.
Черт возьми, Тейлор, вот что случается, когда хвастаешься, что по-настоящему помогаешь людям. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
— Я не думаю, что ты плохой человек! — сказала я, выталкивая слова сквозь боль от его замораживающих сил. Я ощущала на губах привкус Другого Места, но оно не было так четко отрисовано, как существо, которое я представила себе. Оно больше походило на тот чистый ужас, который появился в переулке, и который я никогда больше не создавала. — Ты не плохой человек. Я не считаю тебя плохим, и ты себя плохим не считаешь, поэтому, прошу тебя, пожалуйста, не мучай меня!
Это, хотя бы на первый взгляд, сработало: большая часть рук расслабилась и отпустила меня одна за другой. Однако он не отпустил меня полностью. Одна ледяная рука продолжала сжимать горло. И если бы не этот жгучий, болезненный холод, я бы и не заметила, что он окружил мое тело этими невидимыми руками, держа их наготове.
Господи, тихо взмолилась я мысленно, пожалуйста, не дай мне умереть здесь.
Если Кирсти права, и я действительно делаю что-то для Бога, сейчас было самое время для божественного вмешательства. Пальцы, сомкнувшиеся на моей шее, были страшно холодными; временами они проникали мне под кожу, и я чувствовала, как они входят и выходят из моей плоти. В школе он оторвал руки тому скинхеду. Что он может сотворить с моим горлом? С моей головой?
В конце концов мне удалось собраться в достаточной степени, чтобы придушить Фобию, и мой мозг наконец заработал. Я могла выбраться отсюда очень просто. Ангел мог перенести меня. Нужен был лишь отвлекающий маневр, и тогда я смогу сбежать. Что-нибудь вроде дымовой завесы или...
Я выдохнула невидимого херувима.
— Светошумовую, — беззвучно выговорила я одними губами, спрятав руки за спину, и почувствовала, как на ладони опустилась тяжесть гранаты, которую я 'одолжила' у полицейских. Я множество раз перечитывала инструкцию, но никогда не делала этого раньше в реальной жизни. Выдернуть чеку. Отпустить рычаг. Через секунду-полторы она взорвется.
Если держать слишком долго, то можно лишиться пальцев.
— Зачем ты сюда пришла?! — кричал он, расхаживая взад-вперед. — Зачем?! Зачем?! Если б ты просто оставила меня в покое, мне не пришлось бы ничего делать! Я не хочу тебе вредить!
— И я не хочу, чтобы ты навредил мне, — ответила я, болезненно ощущая ледяной холод пальцев, охватывавших горло. Это было больно. Холод обжигал меня, не переставая.
— Заткнись! Я... я... не хочу вредить тебе, понимаешь? Но ты уже здесь!
Я понимала даже слишком хорошо. Он пытался накрутить себя. Он был не таким крутым и не настолько готовым убивать, как притворялся. Он не хотел причинять мне вреда, но пытался убедить себя, что сможет спастись, только если я умру.
Выдернуть чеку. Отпустить рычаг. Она взорвется меньше, чем через две секунды.
В своем воображении я уже слышала шипение ангела. Он хотел, чтобы я его выпустила. Выдохнув, я погрузилась в Другое Место. Шестипалая прелесть была так близко. Она охватывала мое горло. Это ледяное великолепие было совершенно неуместно здесь, и мне почти захотелось сдаться. Но глядя на это чудесное сияние, обвившее мое горло, я впервые почувствовала кое-что еще. Я смотрела на него и чувствовала...
Голод.
Неловкими руками в перчатках я потянула чеку, крепко сжимая рычаг. Чтобы вытащить ее, потребовалось больше усилий, чем я думала, но я справилась.
— Ангел, — шепнула я, роняя гранату, — перенеси меня.
Руки из колючей проволоки сомкнулись на моих плечах. А затем наступило безвременное бесчувствие Другого Места. Ни глаз, ни рта, ни ушей — лишь обнаженные нервы моего собственного разума.
Я появилась у подножия лестницы, пошатнулась, но сумела ухватиться за гнилые перила, прежде чем упасть. А потом наверху раздался удар грома. Это было как будто кто-то со всей силы заехал мне по ушам, а ведь я даже не была в той комнате.
— Изоляция, — выплюнула я, и бабочки хлынули у меня изо рта. Теперь ему меня не найти. Нет, не найти. Пошатываясь, я побрела по коридору, опираясь на стену. Все тело ныло, в ушах звенело, а шея превратилась в сплошной комок иголок и булавок. Было так больно, как если бы слишком долго сжимать в руке кубик льда. Теплая кровь стекала по ноге, и я не знала, его ли сила была тому виной или моя собственная.
Я попыталась сосредоточиться еще на одном ангеле, но было слишком больно. Надо было просто выбираться отсюда. Опираясь на припорошенную пеплом стену в Другом Месте, я хромала по коридору. Идти оставалось недалеко.
А потом я подошла к окну, и оказалось, что это не первый этаж.
— Блядь, блядь, блядь, — выдавила я. Ругань помогла сосредоточиться. Ангел. Точно. Нужен ангел.
Я услышала шаги на лестнице, и волосы у меня встали дыбом. Обугленное дерево поскрипывало под ногами Рё. Он двигался так, как будто ничего не видел, слепо цепляясь за серые стены, чтобы не упасть. Шапки на нем не было, и со свободно свисающих волос капало черное масло. Он даже не мог держаться прямо, по крайней мере, физическим телом. Одна из прекрасных сияющих конечностей, выраставших у него из спины, помогала ему удерживаться в вертикальном положении. Остальные пять слепо шарили вокруг.
На всем, чего они касались, расцветали морозные узоры. Но я видела еще и их чудесный голубой свет и слышала клацанье их ногтей, скребущих по стенам и полу, сметая пепел ненависти Бегемота. Боже мой, неужели он сорвался из-за витающего здесь до сих пор воздействия этой твари? Зажав рот руками, я постаралась дышать не слишком громко.
Шарк. Шарк. Шарк. Руки приближались. Ругаясь по-японски, он ковылял вперед. Одна из рук наткнулась на груду заплесневелых книг, и они разлетелись в стороны.
Закусив губу, я пригнулась пониже и попыталась прокрасться мимо него. Руки слепо шарили вокруг, но останься я там, моей удачи надолго не хватило бы. И я была вполне уверена, что Изоляция не сможет меня защитить, если он коснется меня. Прижимаясь спиной к стене, я скользила по гниющим обоям; каждое болезненное движение напоминало об обморожениях, которые он вызвал, всего лишь прикоснувшись ко мне.
Мое дыхание трепетало, как крылышки насекомого, с трудом пробиваясь сквозь перчатки. Он наверняка услышал бы меня, если бы не был оглушен гранатой. До него оставалось четыре ярда. Три. Два. Я проскользнула в открытую дверь и едва не провалилась сквозь дыру в дощатом полу. В этой комнате половины пола вообще не было. За те годы, что гостиница стояла заброшенной, половицы провалились. Однако там, где пол просел под весом дивана, можно было спуститься на нижний этаж.
А потом леденяще-холодная ладонь коснулась моей руки.
Вскрикнув, я отскочила, опасно приблизившись к краю — и вовремя, потому что три прекрасные руки оторвали кусок заплесневелого гипсокартона размером почти с меня и метнули его. Он врезался в окно на противоположной стене, стекол в котором уже не было, высадив гнилую раму. А потом в дверь протиснулась еще одна рука, а за ней другая. У них было слишком много суставов, по пять-шесть у каждой, поэтому они двигались скорее как змеи, чем как нормальные человеческие руки. Царап, царап, царап... Ногти скребли по гнилым, покрытым пеплом половицам и по дырявым стенам. Я отползла назад, чтобы избежать их болезненных касаний.
— Ангел, — выдохнула я, стараясь заставить Другое Место принять нужную мне форму. Но я не могла сосредоточиться, и все тело болело, и у меня шла кровь, и отчего мой разум не может сконцентрироваться на ангелах, я должна вообразить ангела, но это не действовало. — Ангел! Ангел, блядь! — я выдохнула дрожащую черную фигуру, которая начала принимать ржавые очертания ангела, но распалась облаком тумана, растаявшего в воздухе.
Рё осматривался слезящимися глазами, постоянно моргая.
— Ты здесь! — закричал он. — Я знаю! Ты... — одна из его рук метнулась вперед, пробив дыру во внешней стене здания на расстоянии вытянутой руки от моей головы. — Я тебя достану! Я тебя убью нахуй! У тебя какое-то... маскировочное устройство или что-то типа того, но я чувствую! Ты! Где-то! Здесь! — каждое слово сопровождалось новым ударом.
Этот идиот скоро обрушит здание на нас обоих! А я была в ловушке! Я не могла выбраться. Я не могла выбраться. Я не могла выбраться!
Глотнув воздуха, я задержала дыхание. Я хотела сделать ему больно. Глотнула еще воздуха. Я хотела, чтобы он страдал. После третьего вдоха казалось, что легкие взорвутся. Как он посмел напасть на меня — пытаться меня убить! — когда я старалась помочь ему!
Половицы заскрипели под его весом. Он приближался.
И тогда я открыла рот, и Другое Место хлынуло из моих глаз, вливаясь в реальность. Краска облетела со стен, а воздух, сгустившись, принял форму щупалец из колючей проволоки. Глаза Рё широко распахнулись: он тоже это видел. Невидимыми конечностями он рванулся навстречу надвигающейся волне, но с тем же успехом он мог попробовать пырнуть ножом океан за все хорошее, что тот ему сделал.
Все мерзкое, неприятное и несчастливое, все плохие воспоминания и гадкие мысли хлынули из меня волной мертвящих ужасов. Там были и ангелы, и херувимы, и извивающиеся Идеи, и порхающие бабочки и тысяча других полуоформившихся видений.
Одно из щупалец Другого Места обвило ему горло, и он закричал. Это был плохой ход, потому что другое не упустило возможности протиснуться ему в глотку. Нос, глаза, уши — Другое Место вливалось в него, стараясь утопить в своей грязи и ужасе.
Рё рухнул на колени, содрогаясь в непрерывной дрожи. Он тоже видел Другое Место. Он смотрел на свои руки, с которых капало багрово-черное масло убийства, тихонько поскуливая. Кровь сочилась у него из носа, изо рта, глаз и ушей. Его телу очень не нравилось Другое Место.
Я не злилась. Я не ненавидела его. Я не боялась. Я просто не могла. Все во мне, способное на это, обрушилось на него. Мой разум был чист — чудовищно, ужасающе чист и свободен от всего, что меня сдерживало — и я знала, что нужно сделать. Что мне нужно сказать.
— Я не собиралась тебе вредить, — сказала я, чувствуя лишь легкую грусть при виде его страданий. — Наоборот, я хотела помочь тебе сбежать. Может быть, даже вернуться в Японию. Думаю, я могу это сделать, — нет, я знала, что смогу это сделать в таком спокойном состоянии, — да у тебя ничего и не осталось в Америке.
Он не ответил. Глаза его закатились. Прекрасный свет его сил покрылся грязной тканью моих кошмаров, кровью, гнилью и гвоздями. Их будто нарисовали содержимым шкафчика. И шкафчик сохранил в себе все, что для этого понадобилось. Красота уже растворялась, распадалась, замутненная тем, чем я была. Тем, что я могла делать.
— Но теперь уже слишком поздно для этого, — продолжила я тем же печальным тоном. Я чувствовала себя совсем иначе, чем обычно. Была ли настоящая я чернотой и грязью, покрывшими Рё, извивающимися, ползущими и копошащимися вокруг красоты его невидимых конечностей? Каждое произнесенное мной слово сопровождалось новыми монструозными созданиями, которые вливались ему в глотку и заползали в уши.
Затем он издал короткий, сдавленный вскрик. Я с легким любопытством смотрела, как ладонь одной из его призрачных конечностей растворилась в Другом Месте, подобно сахару в стакане воды. Голубое свечение просияло на миг в полумраке, прежде чем вывернулось, преобразилось и стало грязным льдом.
— Усыпи его, — выдохнула я, и Плакса выполз у меня изо рта вместе с этими словами. Младенец с лошадиной головой издал тихое ржание, и глаза Рё устало сомкнулись. Думаю, ему было так больно, что его тело подчинилось с радостью. Похоже, что теперь боль его покинула.
Мне не хотелось наносить ему ненужного вреда, а теперь он не представлял угрозы. С мимолетным сожалением я вдохнула, и вся грязь, мерзость и гниль Другого Места влились обратно в мой разум, откуда они пришли.
И меня переполнило блаженство. Внутри полыхал экстаз. Когда-то я думала, что нет ничего лучше, чем наблюдать за парачеловеческой силой, но теперь я могла распробовать ее своим разумом непосредственно, и предыдущее удовольствие померкло в сравнении с этим. Когда я взглянула на его распростертое тело, он дернулся. Обрубки не таких уж и красивых голубых конечностей, дергаясь от боли, свернулись вокруг него. Но во мне не осталось места для сочувствия. Мне казалось, что после того, как я сотворила подобное, моя сила заставит меня страдать, расплачиваясь за это. Ведь это было гораздо серьезней какого-нибудь ангела.
Но нет. Восторг, переполняющий меня, не оставил места для боли.
Рё лежал, истекая кровью из глаз, ушей и рта. Я мягко улыбнулась, глядя на его распростертое тело. В воздухе висел дым, но не тот, который был в Другом Месте. Упс! Наверное, это светошумовая граната подожгла что-то наверху. В конце концов, это ведь была, в некотором роде, граната.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не захихикать от этой мысли. Какая-то частичка во мне осознавала, что ничего смешного в пожаре нет, но мне было слишком хорошо, чтобы о чем-нибудь волноваться. Ну, я все-таки должна была спасти его, конечно. Я не собиралась оставлять его тут, чтобы он сгорел. Но ему нельзя позволить гулять на свободе. Он слишком опасен. Надо только обеспечить ему медицинскую помощь и удостовериться, что СКП узнает, где он находится.
Казалось, будто я парила в воздухе, пока тащила Рё до ближайшего открытого магазина и скармливала владельцу Идею вызвать полицию. И когда я прорвала коридор из туалета в Макдональдсе и пробиралась по нему обратно в Броктон Бей, было совсем не больно.
— У тебя хорошее настроение, — заметил папа, накрывая на стол. Я успела вернуться вовремя. Очень неплохо для путешествия в Бостон и обратно.
