Помню этот момент. Где-то через неделю после моего рождения (тогда я был уже постоянно при маман), к нам в больничку, гурьбой, заявились все шесть короновок разом. Наверняка их предупредили, что у младшей проблемы с памятью. Но девчонки были уверены: сейчас они предстанут пред ясны очи Агдан, и та непременно всё вспомнит... Не вспомнила. Как они все дружно уверяли свою макне, что всё будет хорошо и память к ней обязательно вернётся. А в глазах тоска и слёзы. Немножко поднял настроение девчонкам я. ЮнМи разрешила подержать меня на руках. Сомлевшие от близости крохотного тельца, они передавали меня из рук в руки, баюкали и тетешкали. А я кричал им своими глазами и улыбкой до ушей: привет сонбе! Как же я рад всех вас видеть! Но они меня не слышали.
Дольше всех я задержался на руках ИнЧжон. Это я! Я, Ина! Твердил я про себя и, стараясь не моргать, смотрел на неё во все глаза. Видимо, она что-то почувствовала, по щекам её потекли слёзы, и одна из слезинок упала мне на губы. Влажный поцелуй... Прощальный...
Девчонки сошлись на мнение, что младшая родила чудесного карапуза и дружно захотели такого же.
Все вместе больше они не приходили. А когда нас с маман отпустили домой, осталась только ИнЧжон. Она приходила и тормошила свою подружку, рассказывая ей смешные истории из общих воспоминаний, пропущенные цензурой, конечно. ИнЧжон видела, не могла не видеть, что ЮнМи тяготят эти встречи, но на следующий день упрямо появлялась снова. Ей казалось, что вот сегодня Юна обязательно всё вспомнит. И, наконец, наступил день, когда она не пришла... Дааа...
Вот кого маман приняла сразу и безоговорочно так это, как не странно, ЮЧжин. Эти две, головой ушибленные, видать были обречены на вечную дружбу. Я с ужасом слушал мечталки прозомбированных дорамами женщин о том, как у ЮЧжин родится девочка, как они поженят детей и породнятся. К моему великому облегчению, дальше разговоров дело не пошло. Однако, без ранних помолвок в нашей семье не обошлось. Не повезло... (а, может, и повезло) моей младшей сестре. Она помолвлена в свои десять с (внимание!) английским принцем! Как такое могло произойти? Судьба, наверное. Но если вспомнит, что отец жениха Английский король и не аж бы кто, а тот самый принц Дэвид, с которым закорешился ещё я... Да, Дэвид был третьим в списке на престол но, по воли богов, стал первым. Старший брат остался без короны из-за маргинального брака — тайного. Средний от трона отказался... Пришлось отдуваться моему приятелю. Вот ему-то и пришла в голову мысль хоть таким способом, но породниться со своей первой любовью. Как говорится, от таких предложений не отказываются.
Теперь в дядях у меня целый король. Дэвид-Гарри, кстати, прилетал в Корею, чтобы лично убедится, что с Агдан-ЮнМи всё в порядке. А вот ХеРин ни в больнице, ни потом так и не появилась.
— Присаживайся,— говорит ИнЧжон. Она тянет меня к себе, и я сажусь на свободное место рядом. Рук мы не размыкаем. Так и сидим, глядя в глаза друг другу. Молчим. 'Женщина, с которой я могу помолчать',— вспоминается мне. Всё! Ещё немного — и я расплачусь, как девчонка. Видимо, почувствовав моё состояние, ИнЧжон отпускает мои руки и замечает чёрную печатку на пальце. Её глаза вновь встречаются с моими. В них немой вопрос и капелька надежды. Ну, точно что-то опять почувствовала,— понимаю я и говорю:
— Да, это та самая печатка. Мама её всё равно не носила, а мне понравилась. Вот и выпросил.
— Понятно,— говорит ИнЧжон и спрашивает: — Как она? С ней всё хорошо?
В ответ только киваю. На большее не хватает сил, горло сжало.
— Я слежу за её успехами. Она единственная из нас, кто не сошёл с дистанции.
— А как вы? — Справившись с собой, перевожу разговор на бывшую подругу.— Как сложилась ваша жизнь? Почему вы так внезапно исчезли из медийного пространства?
— Всё просто, как у всех девушек. Вышла замуж за американца корейского происхождения. Уехала к нему. У нас дочь. Ей семнадцать. Вот лечу её навестить. Она учится в университете Корё.
— Она же американка. Почему Корё? — Спрашиваю я, а сам с удивлением перевариваю полученную информацию. ИнЧжон вышла замуж? Это что же за мужик такой попался, который сумел вправить ей на место мозги? Или так на неё подействовала потеря ЮнМи? Клин — клином?
— Она у нас чистокровная кореянка.— Поясняет ИнЧжон.— Мы с мужем решили, что ей будет полезно пожить несколько лет в Корее. Заодно и образование получить. Дочка была не против. Давно мечтала избавиться от родительской опеки. А ты, как я понимаю, учишься в Штатах. Гарвард?
— Нет. Массачусетский технологический институт.
— Технологический? — В голосе слышится разочарование.— И кем ты будешь?
— Физиком-теоретиком.
— Физиком? — Озадачивается она.— Это ты наперекор маме?
— Нет, конечно. У меня есть цель.
— Какая? — Оживляется ИнЧжон.
— Это сложно объяснить... Но если простыми словами... Я хочу доказать, что существует бесконечное множество параллельных миров, между которыми, при определённых условиях, могут свободно перемещаться материальные объекты любой сложности.
— Параллельные миры? — В голосе — удивление.— Ты веришь в параллельные миры?
Верю? Три раза 'ха'! Я знаю, что они есть! И мне, как хитрожопому школьнику остаётся только подогнать решение задачи под ответ. Но и это будет не просто. Ох, как не просто.
— Наука не оперирует категориями веры,— отвечаю на вопрос.— Если я докажу, что они есть, значит они есть. Если не докажу, значит их нет или у меня не хватило силёнок доказать обратное.
— А сам, как думаешь, хватит у тебя силёнок? — Улыбнувшись, спрашивает ИнЧжон.
— Что-то мне подсказывает, что хватит.
Ну, да. Есть такое. Когда я определился, чему посвящу свою третью, по сути, жизнь и сделал в этом направлении первые шаги, то всё ждал, что вот сейчас ко мне спустится кто-нибудь из небожителей — та же Гуань Инь. Спустится и настучит по башке, чтобы не посягал на божественные привилегии. Но никто не спустился. И я воспринял это, как разрешение продолжать двигаться в том же направлении. И, чем чёрт не шутит, может, они мне ещё и помогут чем. И вообще! Может, в этом и состоит моя избранность: открыть человечеству дверь в параллельные миры!!! Чего-то я больно разошёлся...
— И всё-таки жаль, что ты не пошёл по стопам своей мамы. У меня глаз намётанный. Я вижу в тебе большой творческий потенциал,— грустно говорит ИнЧжон. И видно, что она действительно расстроилась из-за меня. Что я такой дурачок, занимаюсь всякой ерундой, вместо того, чтобы посвятить себя искусству и приносить людям радость.
Хмм... Сказать? Не сказать? Скажу, пожалуй. Уж, всяко, она меня не выдаст. А плюс сто очков к харизме в её глазах получу.
— Не всё так грустно, госпожа,— заговорщицки улыбнувшись, говорю я.— Вам знакомо имя Моцарт?
— Странный вопрос,— удивляется ИнЧжон.— Это имя, думаю, знакомо всем, кто хоть чуть-чуть интересуется музыкой. А почему ты вспомнил о нём? Подожди... Ты хочешь сказать...
— Да. Моцарт — это я.
— Невероятно! — Глядя на меня во все глаза, шепчет ИнЧжон.— А ещё говорят, что природа отдыхает на детях... Мама знает?
— Вообще-то, об этом должна знать одна ЁнЭ. Я контактирую только с ней. Но у меня есть предположение, что она всё рассказала маме. А та ловко шифруется, что не в теме.
— Понятно,— говорит ИнЧжон. Неожиданно выражение её лица неуловимо меняется. В глазах — недоумение и подозрение.
— Скажи, а вот эта твоя песня 'Рождество с горчинкой' из первого альбома... Откуда ты взял сюжет? — Перебарывая себя, спрашивает она.
— Из жизни,— отвечаю, грустно улыбнувшись.
Хм... Всё-таки дошёл мой привет до ИнЧжон. Это, кстати, была моя первая песня, которую я написал в этом теле. Мне было двенадцать — ранний пубертатный период. Ина снилась каждую ночь. Нужно было что-то срочно делать. Искать замену я не стал. Просто, тупо переправил мощный поток либидо в творческое русло. Взял историю, про первое свидание, которую мне ИнЧжон рассказала когда-то, описал в стихах и положил на музыку битлов — 'Yesterday'. Ну и довёл творческий процесс до логического конца, сделав тайком в домашней студии готовый трек. Пел сам, поколдовав на аппаратуре над голосом. Думал, на этом всё и закончится. Но, нет. Оказалось, что я выпустил джина из бутылки. Следом пришла вторая песня, потом третья... Пока не набралось на полноценный альбом. А вот это было уже серьёзно. Держать такой материал в столе — глупо. Идти сдаваться маман — ещё глупее. Почесав в одном месте — в затылке, конечно,— я подошёл к ЁнЭ и, взяв с неё слово, хранить мою тайну до последнего вздоха, дал прослушать мой первый сольник. ЁнЭ сразу въехала, что в руки к ней попало нечто. Конечно, без вопроса: откуда что взялось? — не обошлось. А моя старая песенка про то, что игре на синтезаторе и нотной грамоте я научился сам — прокатила влёгкую. 'Ну, прямо весь в маму',— умилилась ЁнЭ. И мы заключили с ней тайный договор: я пишу попсу и классику, а она продаёт её. Все права на музыку, чтобы не палиться, я отдал ей — еле уговорил. С деньгами тоже разобрались. Осталось только придумать имя таинственного автора и исполнителя, который будет работать исключительно в студии, не даваясь в руки ни репортёрам, ни фанатам, которые у него непременно появятся. Так и появился на свет Моцарт. А через год на свет появился писатель Марк Твен. Но это уже другая история...
— Из жизни? — Переспрашивает меня ИнЧжон.— Чьей жизни?
Твоей, Ина! Твоей! Неужели, ты до сих пор не поняла, что это я? Аннён, Ина! Я вернулся! Как же я счастлив, что мы опять вместе!..
Нет, ничего этого я ей не сказал. А если бы и сказал... И что говорить? Что я переродившаяся ЮнМи? Хех... Так уж лучше сразу сказать, что я Сергей Юркин из другого мира. А тело ЮнМи мне дали на время, пока сам себя не рожу. Дааа... Очень жизненная история. Так и хочется в неё сразу поверить. А ещё лучше ничего не говорить, а взять и начать всё сначала: ты моя женщина, я твой мужчина... Только вот... Между нами пропасть почти в тридцать лет. У каждого своя, сложившаяся жизнь. Свой круг родных, друзей и знакомых, свои интересы... Много чего своего. Чтобы остаться вместе, нужно от всего этого отказаться. Ты откажешься, Ина?.. Вот и я не знаю.
Вздохнув, начинаю излагать свою завиральную версию:
— Когда мне было двенадцать, я пригласил одноклассницу на свидание. Она мне нравилась... Не то, чтобы очень... В общем, нравилась... Был канун Рождества. Мы договорились встретиться в кафе. Я прождал её до закрытия, но она не пришла. Было очень обидно. Очень. И, чтоб заглушить обиду, я стал писать песню. К утру, песня была готова, а обида прошла. Я назвал песню 'Рождество с горчинкой'.
— Как интересно,— веря и не веря мне, проговорила ИнЧжон.— А одноклассница?
— Мы потом объяснились. У неё была уважительная причина. Но на свидание я больше её не приглашал.— Подумав, добавляю: — Вообще больше ни одну не приглашал.
Вообще-то приглашал потом и не одну. Но так завиралка выглядит драматичней.
— Получается, у тебя нет девушки? — Заинтересованно спрашивает ИнЧжон.
Чего это она? — удивляюсь. А, ну да! У неё же дочка! Не! Этот номер не пройдёт. Ина — моя тёща, Юна — моя мама... Это уже перебор.
— Кстати, на счёт девушек,— разворачиваю разговор в другую сторону.— Как там остальные мамины сонбе? Я искал вас всех в сети, но... Вы поддерживаете с ними связь?
— Изредка перезваниваемся.
Я оживляюсь.
— Как сложилась их жизнь? Расскажите.
— Если коротко: хорошо. Мы ведь работали на износ, зарабатывая себе на спокойную достойную жизнь. Нам всем повезло. Мы смогли удачно, выйти замуж. У всех — дети. Семья для нас главное.
ИнЧжон замолкает.
Хммм... Шесть Наташ Ростовых? Для Кореи это норма. Но мне почему-то их жаль.
— Но ведь дети уже подросли,— говорю я.
— Да. Дети подросли,— грустно подтверждает ИнЧжон.
И я решаюсь.
— Госпожа! Как вы смотрите на то, чтобы собраться всем вмести — всей семёркой — и записать альбом? Я напишу музыку, слова, подготовлю минусовки и демоверсию в моём исполнении. Вам останется только спеть. Записываться можно в нашей домашней студии. А пока идёт работа над альбомом, вы сможете пообщаться, вспомнить весёлые денёчки, отдохнуть от домашних дел. Гарантирую, что альбом будет обречён на успех.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Твоё имя на обложке — уже девяносто процентов успеха,— ИнЧжон замолкает, с любопытством глядя на меня.— А ты умеешь делать соблазнительные предложения,— наконец говорит она.— Думаю, девчонки будут не против. Но твоя мама... Она согласится?
— Согласится! — Заявляю уверенно.— Хоть память к маме не вернулась, но со здравым смыслом у неё всё в порядке. Она прекрасно понимает, группа 'Корона' — это важный этап в её жизни. И вы как её сонбе сделали для неё очень многое. И за это она перед вами в неоплатном долгу.
— Ну, на счёт неоплатного долга ты переборщил, а остальное выглядит вполне убедительно. Что ж... Сделаем первый шаг — обменяемся телефонами.
— Госпожа,— говорю я, когда обмен был совершён,— у меня к вам просьба...
— Обещаю, тайну Моцарта сохраню,— улыбнувшись, говорит ИнЧжон, сразу поняв, о чём я её хочу попросить.— Что-то ещё? — Спрашивает она, не в силах выдержать мой пристальный, с грустинкой взгляд.
— Не удивляйтесь, госпожа,— говорю я,— но... можно я вас обниму?
— Конечно,— с готовностью отвечает ИнЧжон и первая тянется ко мне.
Я прижимаюсь щекой к её груди, вдыхаю такой знакомый, не забытый за эти годы запах... Слёзы начинают предательски скапливаться в уголках глаз. Ну и хрен с ними. Мне грустно и светло. Если бы у меня была кнопка, позволяющая остановить мгновенье раз и навсегда, я бы, не колеблясь, нажал её.
— Уважаемые пассажиры, пожалуйста, займите свои места, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните ремни. Наш самолет снижается. Через десять минут мы совершим посадку в Сеуле, аэропорт Инчхон...— Слышу я голос стюардессы.
ИнЧжон мягко разрывает контакт, смотрит в лицо.
— Всё хорошо,— говорит она, вытирая мне слёзы.— Мы ещё созвонимся. Иди.
— Госпожа, вас встречают? — Спрашиваю я.
— Дочь. Иди.
Она целует меня в лоб и, улыбнувшись, добавляет:
— Ёжик...
Время действия: несколько позже.
Место действия: большой зал аэропорта с блестящим серым мраморным полом и с высокой, лежащей на ажурных металлических балках, крышей. Покинув зону прилёта, в сторону выхода, катя за собой сумку на колёсиках, крутя головой, чуть в стороне от центрального прохода идёт молодой человек в знакомых драных джинсах, с чёрной печаткой на мизинце правой руки.
Иду на выход. Сейчас такси и через полчаса — дома. Маман уже, наверное, приготовила мой любимый борщ, вместо традиционного супчика из водорослей. Вот такая у нас передовая семейка, разрушающая заплесневелые традиции эпохи Чосон. Впервые я его сам сварил на своё четырнадцатилетние. Вот захотелось и всё. Когда хальмони — мама ЮнМи узнала про борщ, то долго умилялась: весь в маму, которая тоже по молодости борщами увлекалась. На следующий мой день рождение хальмони уже сама сварила борщ. А потом эта обязанность перешла к маман. Ничего у неё так борщи получаются. Ничуть не хуже, чем у меня.
