Тонна груза — тысяча кубов подъемного газа. Чтобы тягаться с морскими перевозками, надо возить хотя бы десять килотонн, иначе не окупается линия. Дирижабельная вышка сложнее причала, да и без ангара порт не порт: ураган трепанет, и клочки по закоулочкам. Груз большой надо, мелкая партия убыточна. Десять килотонн — десять миллионов объем баллонов. Тут и каркас, и погрузку надо продумывать, ведь близко к земле не опустишь. Крейсер по сравнению с полуторамильным грузовиком очень маленький, изящный и легкий. И напор ветра, и скачки давления в несущих баллонах, и крепление, и прочность на изгиб...
Вот он, плывет в низких лучах зимнего заката. Что-то там на круглом боку здоровенными буквами. Ближе подошел, прочиталось: "Гордость Мистраля". Пассажирский, похоже. Те можно делать сильно поменьше, но нужно делать сильно покрепче.
Я из дома бежал не в Белый Клык — в Технион. Сколько себя помню, такие вот машины мечтал строить, а не шестнадцать тонн выдавать на-гора ежесуточно... Тонны не наша мера: земная, из города Ноль, а мне все равно уже. Стою, только слезы стираю, потому что холодно, глаза обмерзнуть могут. Плывет надо мной "Гордость Мистраля" во все свои миллионы кубов, огоньки мерцают, и каждый назвать могу: ходовой, габаритный, контрольный стыковочного узла...
Дома у меня поселок шахтерский. Народ простой. Вкалывают — врагу пожелаешь только. Каждый день ждут, что бухнет метан или жила окажется легкая на детонацию. После смены отпускает не сразу, а спать надо. Не заснешь — завтра будешь вареный и тогда уже ошибешься точно. Чтобы заснуть, бутылка крепкой. Бутылка потому, что слабаку в шахте нечего делать. Забойщика стаканом не свалишь.
Потом привыкаешь и пьешь не после смены тоже.
Батя зарабатывал много, но и спускал быстро. На черный день копить — че за барство? Лучше зубы золотые вставить, каждому видно, что крутой парень идет!
А как почуял батя, что конец приходит, так вызвал зубнолога. Не доктора, что лечит-сверлит, а зубнолога. Он зубы золотые снимает и сразу за металл платит. С тех денег и пьет вся родня на поминках.
Ну вот, зубнолог отработал, долю себе отлистал, вышел на крыльцо — и потянулись в наш двор цепочкой и родные, и троюродные.
Пока все они в прихожей слюну пускали, батя меня вызвал, сунул всю пачку льен в руки, толкнул в заднюю дверь: беги, сынок, огородами. Живи, как сумеешь, только сюда не возвращайся. Не простят ни мне, ни тебе, что я столько денег просадил на господскую придурь, на ученье...
Почему нельзя похоронить с зубами? Так в первую ночь могилу раскопают и все равно снимут. Впрочем, кто там будет возиться: молотком выбьют.
Приехал в город, комнатку снял, купил Свиток попроще, но не самый плохой. Зиму книги грыз, готовился к экзаменами, тогда же и программировать научился. А пригодилось вот: сутки не прошли.
Вспомнил, все вспомнил. Системные вызовы, коды клавиш, даже на сколько банков памяти экран делится и какое там смещение...
Ну, а потом на экзаменах в Технионе с кем-то я не так поздоровался, кому-то ногу отдавил. У нас как шутят: если шахтер с тобой вежлив, обернись, ты попаданец в сказку.
И вот, при равенстве баллов кого возьмут? Чистенького отличника или облома из отребья, у которого шахта на морде пропечатана заглавными буквами?
Ну, сижу на лавке, Свиток тот разбить охота, хотя машинка не виновата ни в чем. И ходят вокруг меня нормальные, в общем, люди. Чистые, хорошие... А руку протянул изо всех один.
Тириан, конечно. Пошли, говорит, с нами. Ты нам подходишь.
Потом лагерь, потом Адам Таурус, потом я Синдер увидел.
А сегодня в новостях на экране подтверждение. Опознано тело Синдер Фолл.
И дирижабль. И лето вспомнилось. Все в строку, все в одну точку, как Адам в лагере стрелять учил, "бам-бам" называется. Два-три раза в одну точку никакой броник не держит, ни полицейский ни военный.
Влез в зеленый вагончик, последнюю двадцатку проводнику сунул:
— Принеси там... — без уточнений. Они, проводники, в таких случаях всегда понимают правильно.
* * *
Правильно я не стал жалеть двадцатку. Винный продукт вещь в себе — пока не в тебе. Не то, чтобы полегчало, но хотя бы отпустило, и на следующую станцию я высадился уже спокойным. Ну так, относительно, конечно.
Но как часы на платформе на меня наворчали: чего разнюнился? Кому конец, тебе начало только! Давай, давай, шевели подставками! — я им даже улыбнулся.
Как не улыбнуться, когда вот плакат: "ВНИМАНИЕ! ВОЗМОЖНОСТЬ ПАДЕНИЯ НА РЕЛЬСЫ".
Прошлый плакат, помнится, говорил: опасность падения.
Хоба, я в городе возможностей!
Ну раз так, начал я с настройки Свитка в грузовой конторе. Прокатило на удивление, а там еще оказалось, что у них шнурок к печаталке болтается, оттого и сбоит постоянно; у нас в лагере так же болтался, канцелярию туда-сюда таскали на перебазированиях, вот гнездо и разбилось... Я поджал как привык, без пассатижей, пальцами. Тут мне уже сто льен высыпали, и на рынок я не долгоносиком торговать пошел, а как порядочный, купить куртку местную. На билет все равно не набрал, так хоть маскировку обновлю.
Намерил в палатке кожанку попроще. Жабья кожа, рыбий мех, на вид понты, на ощупь смех.
Пошел смеяться по рядам, потому что не плакать же.
И ведь не девушку заметил, заметил селедку.
— Че, — говорю, — рыба кривая?
— На повороте поймали. А у тебя девушка есть?
Голос мой ответил быстрее, чем голова поняла:
— Не, я самозанятый.
— Это как ?
Ну, девушке мужские вещи не объяснишь. Финансы, например. Или вообще политику. Что мужики перед экраном в том, прежнем, городе обсуждали. Девушке надо стихи читать:
— Светит месяц и шумит камыш... Шелестит ночная трава... Где найти на ужин мышь, когда твоя девушка — сова?
Посмеялись.
— Бери рыбу, красивый.
В воздухе витает любовь: мухи трахаются.
— Если я тебе за рыбу натурой заплачу? Денег нет.
Бровь так изящно вверх:
— И как я с нее налог отдам?
— Хрен покажу, понятно же.
Губки бантиком:
— Че, только посмотреть? И потрогать не дашь?
— Если только утром.
* * *
Утром в потолок глядя сказал — сам не понял, в шутку ли:
— Выходи за меня. Мы же лоси, рога сбрасываем. Значит, все измены жен обнуляются.
Ничего не ответила. Ответили часы на кухоньке; я там сразу Большого вспомнил, он бы ту кухоньку всю собой заполнил, что твой кот банку.
Тик-так, проворчали часы. Ты кто? Ты не забыл, куда и зачем собрался?
А когда я не ответил, секундная стрелка — она там самая ехидина — ребра пересчитала еще и пригрозила: от себя все равно не сбежишь!
... Поцелуи у нее мохнатые, как маленькие пчелы.
Остаться?
Плохо в доме, где на тебя часы смотрят косо.
Не взял ничего и ничего не оставил.
И жесты видел, и слышал интонации — запоминать не хотел. Не хотел зацепиться. Бросить все сложности, обычным стать — соблазн великий. Мирно тут, спокойно живется. Видно, местный бугор, князь, мэр — как он тут именуется — не злой по натуре, и в силовики набрал таких же.
... С другой стороны — я ведь сказал Синдер "нет", и до сих пор не вспоминал ее даже. А что Вайсс за жопу хватал, так Винтер не ухватишь, она точно голову оторвет...
Пошел на станцию, потому что ехать надо. Жить необязательно, сказал однажды Капитан. А плыть необходимо.
Улицы вокруг обычные: не Мантловские подгороды, все эти "двести двадцать восьмые Технические", да "Имени стосорокалетия газеты "Мантловская правда". Но тоже чисто. Домики два-три этажа, дворики, дорожки прочищены, видно, что дворник не зря хлеб ест. А вон и сам герой метлы. Шуршит, старается. Мало что весь квартал с ритма сбивает, зараза, так еще и поет:
— Когда над речкою широкой!
Раздался голос с хрипотцой!
Мохнатый шмель аж подавился!
Пыльцо-о-о-й!
Румяный такой дворник, здоровенный, бляха сверкает, пальто форменное.
Форменное.
Форма!
Прибежал на станцию, первого попавшегося охранника хвать:
— Уважаемый, где тут стрелков набирают?
— Слышь, пацан, дурного дела ищешь. Торчать головой над краем вагона, мишенью работать? В любой заварухе стрелка выбивают первого!
Знал бы ты, сколько раз меня выбить пробовали, но не похвастаешься же: набегут безопасники, воткнут акупунктуру под ногти, а что останется, продадут на органы в клинику.
— Что поделаешь, дядя. Отец умер, братья наследство делят. Мне вот один прахобой и оставили. Чужой промахнется, ну а свой в своего всегда попадет!
— Правду говоришь. Хрен с тобой, голова твоя. Вывеска вон там, спроси ротмистра. Только не поминай меня, как начнется стрельба.
* * *
Стрельба хлестнула по ушам сразу от входа. По схеме из воспоминаний Вайолет, фугас упал вон там, правее полуразваленной кордегардии. Тут от всей крепости кроме кордегардии осталось несколько кусков стен; поежившись, Капитан вспомнил учебный фильм про штурм Познани. Там по старым фортам били из морских восьмидюймовок, тяжелых до того, что не держали колеса, приходилось на гусеницы ставить.
Здесь, кажется, применили что-то очень похожее.
Потом лопнул первый фугас, и все вернулось — вернулось, как не пропадало; и снова Капитан бежал, полз, кувырком скатывался в приметные ямки — тело выбирало дорогу само, голова оставалась холодной и ясной. Крепость подпрыгивала, камни величиной с голову осыпались ручейками со старинных стен. Бетон модерновых фортов лопался с гулким треском, и надо всем, полностью перекрывая прочие звуки, ревел бог войны "большой и особой мощности"... Пожалуй, восемнадцатилетний пацан здесь бы потерял сперва ориентиры, потом голову, а потом и жизнь. Да только Капитан пришел взрослым, пришел с поддержкой оставшихся за спиной друзей. Не рискуй, сказала Хоро. Не найдешь сразу, повторим сколько надо, чтобы установить место.
Честно говоря, повторять скачки под снарядами Капитан вовсе не собирался, но кого же судьба в таких случаях спрашивает?
Землю шатало, летела пыль, прыгали камни: наверное, щелкали. Услышишь тут! Сплюнув песок, мужчина проскочил до следующей воронки, упал на бок и вытащил из нагрудного кармана схему.
Мир почернел и перевернулся; несколько мгновений Капитан мотал головой, не соображая ничего, потом дошло: рядом. Совсем рядом. Большой калибр. Пыли столько, что солнца не видно. Или тучи? Небо серое, камень черный, песок цвета первой блевотины...
Осколки!
Капитан юркнул под расщепленное бревно и успел. Вокруг засвистели куски металла, обломки стен и бетона, поднятые взрывом и возвращенные на землю только сейчас. В бревно глухо ударило несколько раз, по лицу противно хлестнуло комками грязи; закрывшись рукавом, Капитан отвернулся — и тут увидел цель.
Мужчина в зеленой форме здешнего фасона, черты лица резкие, подбородок выражен, глаза средней посадки, линия бровей нормальная... Составленный по замечаниям Вайолет фоторобот встал перед глазами как живой. Несколько мгновений Капитан сравнивал и потом решил: он, искомый майор Гилберт. Наверное, в здешней армии звание у него иное, но неважно.
Важно, что человек ценен для одного из своих...
Своих?
Одним из прежних разрывов майора отбросило под стену; судя по неловкой позе, он и сейчас не пришел в сознание, не свернулся калачиком, не прикрыл головы руками — он лежал под стеной плоским рисунком.
Капитан огляделся: похоже, что никто сюда не бежал и не рвался. Отряхнув карабин, Капитан встал на колено под стеной и через прицел оглядел поле, привычно замечая короткие перебежки... Чужие? Условные свои?
Черт, кто ему теперь свои?
Капитан бросил руку на пояс и заученным движением раздавил хрустальный сторожок. Несколько мгновений Капитан покрывался холодным потом, боясь, что прибор не сработал.
Потом несколько левее и сзади с хлопком развернулся портал. Впереди волны теплого ветра прыжком вылетела Ваойлет — в такой же зеленой форме, со здешним оружием — и кинулась к лежащему, с размаху вбив ему в бедро шприц с промедолом. Потом отскочила на шаг, вскинула ствол и подняла левую руку: прикрываю, тащите!
Тогда из портала покатился уже настоящий жар; невидимая волна пошевелила мелкие обломки. Рейвен, в привычном красно-черном, разгоняя аурой грязь и дым, выкатилась на лунный ландшафт раздолбанной крепости, как выкатывается из тумана танк. Пока Вайолет с Капитаном вертели стволами на все стороны, Рейвен легко приподняла раненого, подсунула под спину доску — вдруг там позвоночник сломан? — и для надежности примотала Гилберта к доске несколькими витками строительного скотча.
Затем Охотница подняла доску за край и без видимых усилий втолкнула в портал. Покидала в портал Капитана с Вайолет — за шиворот, словно котят, без видимого усилия. Наконец, шагнула сама.
Портал закрылся.
Капитан сидел на бетонном полу знакомой до зубовного скрежета семидверной комнатки. Блондины-Никодимы рысью утащили носилки с Гилбертом в следующий портал, откуда пахло, конечно же, госпиталем.
Вайолет задержалась на мгновение:
— Госпожа Рейвен.
— Да, девочка?
Девочка не смутилась:
— Почему ваши волосы никогда не путаются? Они же длинные!
Рейвен взвесила на руке собственную гриву длиной добрых полтора метра. Подумала и выразилась так:
— Аура не физическое поле в привычном его понимании. Аура, скорее, способ мироощущения. Гармония с миром, встроенность в него. Так нам объясняли в Академии. Ничего сверхъестественного, кроме постоянно выпадающей в твою пользу вероятности. Ты это хотела спросить?
— Я хотела поблагодарить.
— Да, я чувствую. Ну, беги уже.
Вайолет исчезла в госпитальной двери.
Рейвен послала Капитану воздушный поцелуй и вышла в соседнюю дверь.
Механизм заурчал, комнату затрясло, светильники мигнули, и все три портала затянулись люками синей стали.
Капитан поднялся, ступил на шаг, ощупал дверь прямо перед собой.
Значит, можно.
Можно вычислить искомого человека, ведь братья сделали расчет для Вайолет, причем не один раз. Сперва искали потомка госпожи Нисы, и достали его даже в сверхдальнем космосе, среди невообразимой смеси культур звездолета "Арьергард"... И ни чуждость, ни скорость не спасли.
Вошла Мия и тактично остановилась чуть позади Капитана.
Мужчина обернулся:
— Удачно.
— Жаль, мама не отпустила меня с Эйлудом. Наша тройка сработана, не пришлось бы беспокоить эту твою Рейвен.
— Ревнуй молча, дочь, — Хоро сконденсировалась в камере перехода из ниоткуда. — Хотя и правда, Капитан. Мог бы найти... Не такую бешеную.
Мия высунула розовый язычок:
— Ревнуй молча, мама! Он мог притащить Синдер, вот бы мы наплакались, у нее-то Проявление не портал. Уместно ли вообще ставить успех или неудачу в зависимость от личных знакомств?
— Люди — крепостная стена, ворота и ров! — отрезала Хоро. — И я никогда не пошлю туда, где стреляют, сразу всю семью. Либо один Капитан, либо вы двое, либо Крысолов.
— Тогда для чего мы притирались в тройке?
— Для торговых экспедиций. Там тоже можно нарваться. Но "вероятно" не равно "обязательно".
