— Ох. Кошмар. — Олю било мелкой нервной дрожью, да и вчерашняя слабость ещё не окончательно прошла, хотя Эд точно что-то пошаманил, когда она засыпала. Но она всё равно улыбалась, перебирая пальцами по Лёшкиной куртке ближе к лицу, пока не погладила его по щеке. — Спасибо. Я так боялась!
— Да уж! — Лёшкины пальцы сами собой запутались в её волосах, оглаживая, как маленькую, по голове. — Я тут, с тобой. Всё хорошо. Ну, перестань, всё самое страшное уже прошло. Ничего не случилось, и твой отец меня не съел, правда?
— Правда. Даже странно, — согласилась, наконец-то рассмеявшись, Оля.
— А где Эд? Как он к нему отнёсся?
— Так он прячется. Мы договорились уже давно, что родителям он не показывается.
— Мастер спецэффектов?
— Вроде того.
— Правда кофе? — Лёша выдохнул, учуяв запах. — Здорово! Так я и привыкнуть могу!
— Не завтракал?
— Не, не успел.
Лёша поздоровался с эльфом, как ни в чём не бывало сидящим за столом, выпил кофе, разглядывая Эда как-то уж слишком пристально, на что тот кивнул, чуть пожав при этом плечами. Оле только и оставалось переводить взгляд с одного на другого, удовлетворившись уже Лёшиным кивком. Но уточнить их переглядывания Лёша ей не дал, сделав "страшные" глаза на последний сырник, оставленный на блюдечке. Пришлось отложить вопросы, доедать и бежать одеваться. А сам он тем временем встряхнул от капель и раскрыл длинный мешок.
— А он зачем?
— Ты же сегодня будешь сдавать композицию? У тебя тубус треснул, я правильно помню?
— Да я в пакет завернула...
— Это гермомешок, с пакетом не сравнить, всё точно будет сухим, гарантирую. Я и свой в нём вожу, на всякий случай, а то иногда он у меня долго в машине болтается. Тут и два поместится легко.
Он закрутил горловину мешка в валик и застегнул ручку. Оля положила пальцы сверху на его руку, тихо спросив:
— Испугался?
— Не успел. Но я рад, что так получилось. А ты?
— И я, да... теперь не буду страшилки себе придумывать в ожидании субботы, — и добавила, только-только осознав, что всё могло обернуться гораздо хуже: — А ты ведь мог и раньше прийти, вот был бы кошмар...
Лёшка быстро нагнулся и поцеловал её в нос, весело заметив:
— Тогда было бы ещё лучше, он меня сам заставил быстро жениться, как скомпрометировавшего его дочку!
— Ну тебя! — с облегчением рассмеялась Оля, шутливо отмахнувшись. Куда-то пропала и дрожь, и слабость, солнышко снова подросло, согрев и её до кончиков пальцев и, кажется, перебежав к Лёше, отразившись в его зрачках, когда он, упёршись в её лоб и внимательно глядя в глаза, снова повторил:
— Всё будет хорошо.
— Да. — Уголки её губ снова дрогнули в улыбке. — Если не опоздаем.
— Тогда побежали!
...
Начавшийся столь сумбурно четверг стал для Оли днем долгожданного свидания, для Лёши же ещё и днем запланированного разговора с Эдом. Для вдохновившейся покупками Люси, полночи рисовавшей эскизы будущей сумки для мамы, — днём творчества. И только для Макса, остававшегося на передачу, он остался днём зависти чужому счастью и воодушевлённому общению. При этом никто из них, кажется, вообще не задумывался об учебе, дружно подрёмывая на скучнейшей лекции по рекламе. Увы, в реальности именно в институте Олю ждали неприятности — композицию ей злопамятная преподавательница проставила, но зачитала нотацию перед всей группой, как не надо сдавать работы, и намекнула, что хочет в числе других прогульщиков увидеть её на допах. Пришлось изобразить виноватый вид и записаться на внецикловые семинары. Наверное... нет, не наверное, а совершенно точно ещё две недели назад это событие испортило бы Оле настроение на неделю. Однако сейчас привычного приступа самобичевания и сомнений в собственных способностях не последовало. Разум в этот раз подозрительно легко согласился с общеизвестным фактом, что, сдай она работу на прошлом занятии сама, оценка была бы на балл выше. Да и, в принципе, Оля вполне осознавала, что за прогул придется поплатиться, но и расплата-то не особо пугала, особенно после утреннего шока. Подумаешь, раз в месяц остаться на дополнительное занятие. Всего-то! Так что это происшествие не нарушило её мечтательного настроения.
У утреннего знакомства оказалось и ещё одно последствие. Эйфории от упавшей с её души обязанности знакомить Лёшу с отцом хватило на несколько кратковременных и очень аккуратных оградительных "ураганчиков", захватывающих в свою орбиту Лёшу, и на один побольше, обнявшего и сидящую с другой стороны, через проход, Люсю. И ещё — сил достало и на вполне уверенное "латание" Лёшиной кисти. Он, конечно, уверял, что всё давно прошло, но Олю обмануть уже не получалось — она чувствовала в глубине его ладони жаркие горошинки заживающих порезов.
...
По дороге домой, чтобы не отвлекать Лёшу, девушки уселись сзади, и Оля поделилась мыслью сделать вместе курсовик по истории. Пока она вчера слонялась по квартире, не находя себе места, и рассматривала перед сном альбомы, ей вспомнилось, что им разрешили брать одну тему на двоих или троих, если памятник большой — например, кому-то архитектуру, кому-то внутреннюю роспись, а кому-то — парк. До сдачи, конечно, оставалось ещё три месяца. Но можно же сделать сейчас, быстренько, пока у неё гостит Эд... и мешает всем...
Вчера она даже отложила несколько интересных альбомов...
Спич у Оли получился как у натуральной заучки — так, что она сама рассмеялась звучавшему в голосе воодушевлению. Потому что на самом-то деле вчера ей вовсе не хотелось учиться, а просто нужно было хоть чем-то себя занять, чтобы удержаться и не смотреть каждые пять минут на телефон.
Люся обрадовалась новой возможности проводить время с подругой — и Максом... Лёшка согласился простым кивком, не отвлекаясь от дороги, и тут же пообещал отсканировать картинки на работе, а Оле привезти свой принтер.
— Ты что, весь дом ко мне перевезешь? — пошутила Оля.
— Если ты разрешишь, то хоть завтра! — ответил он. — Жаль, что в субботу Эд с нами навязался. Как думаешь, сколько времени займёт эта экскурсия?
— Да что там вокруг Елоховки обойти? Десять минут. Зато Вадя будет рад!
— Этот да, этот будет. Опять что-нибудь такое сюрреалистичное загнет, не иначе! Похоже, у них с Эдом одинаково... — Лёша проглотил не подходящее в обществе девушек слово. — Скажем так, незамутнённый взгляд на мир.
— Вполне может быть, что именно поэтому им так интересно общаться. Не грусти, всё равно Эд с нами к родителям не поедет.
— И хорошо, а то он уж больно положительный, я конкуренции боюсь, — пошутил Лёшка.
Знание, что Эд имеет какие-то смутные планы на Олю, заставляло его мысленно ещё больше щетиниться в сторону нелюдя. И понимание, что при Люсе завести интересующий его разговор не получится, — настроения тоже не улучшало.
...
Войдя в квартиру и без лишних расшаркиваний раздевшись, они как-то сразу начали что-то делать, словно давно сработавшаяся команда, хотя для всех троих такое сотрудничество было внове.
Лёша подключил центр, вместе с Эдом выровнял колонки для стереоэффекта и теперь показывал, как менять диски, заодно выбирая из своих запасов классику. Эльф ворчал, что звук всё равно очень плоский и ненатуральный, хотя и соглашался, что слушать его не так противно, как на ноутбуке.
Девушки тем временем занимались обучением друг друга — Люся под Олиным руководством раскладывала шерсть для будущей сумки, а Оля по Люсиным подсказкам месила тесто для пиццы. К приходу Лёши тесто уже отдыхало под полотенцем, а Люся нежно и трепетно приглаживала через старый тюль первый разложенный слой шерсти.
Забрав сиротливо брошенный кусок сыра и тёрку, Лёша устроился у подоконника, украдкой наблюдая за сосредоточенной Лёлей, примеривающей к работе Люси нарезанные из полиэтиленового пакета полоски.
— И что это будет? — не удержался он от вопроса, когда поверх разложенной прозрачной сетки Люся снова начала выкладывать шерсть.
— А? Это... ну такой рисунок будет, как черепица, — ответила Оля, не отрывая взгляда от рук подруги. — А из-под нее будет более тёмный основной слой проглядывать.
— Серо-чёрный? Не мрачно?
— Н-нет, наверное. Сейчас еще сверху вискозой припорошим, будет такой мраморный эффект.
— Ладно, я сыр вам потёр, еще что-то нужно? Огурцы там или ещё что?
— Да-да, очень нужно, а то мы тут закопались...
— Да я заметил, полтора часа уже возитесь.
— Ох, тесто-то? — оторвалась от сумки Люся. — Оль, обомнёшь? И можно раскатывать.
— Сейчас-сейчас, ты не отвлекайся, быстрее сделаем и отложим! — Оля вытащила из шкафчика банку с дачными огурцами и маринованными опятами, молча протянув их Лёше открыть. Как с отцом, как будто они давно понимали друг друга без слов.
— А теперь, раз я знаком с твоим отцом, можно же поменять дверцы у шкафов? — спросил Лёша, возвращая ей открытые банки. — И давай я порежу сколько нужно, пока вы заняты. И лук еще, наверное, нужен, да?
— Да-да, лук обязательно, — пробубнила Люся. — Сперва намазать томатным соусом, посыпать базиликом или приправой для пиццы, потом сыра немного, потом лук...
— Как это сыр вниз? Он же сверху всегда? — удивилась Оля. — И у меня только кетчуп и базилик, приправы нет.
— Сойдет. А сыра надо снизу немного, чтобы он не только корочкой сверху лежал. Потом огурцы, лук, оливки, грибы, колбаса, ну что хотите, потом опять базилик и сыр сверху еще раз.
— Ладно, ты пока притирай, воду только полотенцем собирай лишнюю, а мы пока пиццу доделаем.
Сначала у Лёши с Олей получалось слишком суетливо. Зато потом они поделили порядок работы. Лёша благородно уступил Оле творческую часть по выкладыванию нарезанных кусочков на лепешку, а Оля благоразумно игнорировала толстоватые ломтики, выходившие у него из-под тупого ножа. Зато на оба слоя сыра они дружно не поскупились, тем более что пиццу решили не ограничивать кругом, а растянуть на весь противень.
Поставив пиццу в духовку, Оля скомандовала Люсе идти в ванну выполаскивать заготовку — договорились, что покатает она её дома, на выходных, всё-таки тяжелая это работа, особенно с непривычки.
Через минут пятнадцать побледневшая Люся заглянула в кухню:
— Там... там Эдуарду... плохо...кажется...
Сползший с дивана Эд упирался лбом в колени, брошенные по бокам руки лежали словно сами по себе, безвольно и расслабленно. На фоне темной замши брюк щеки и подбородок пугали землистым оттенком кожи с проступившими чернильными жилками вен.
— Что с тобой? — Оля подбежала и нерешительно прикоснулась к плечу эльфа. — Тебе плохо?
Он повернул голову и приподнял веки. На неё непонимающе смотрели покрытые льдистой сеткой, почти потерявшие голубизну безучастные глаза с суженным до точки зрачком. Оля поежилась, но спросила:
— Помочь могу?
— Да. Можешь. Помоги к воде дойти, — прошептал он и попытался встать.
Опередив Олю, Лёша помог Эду встать, подставив плечо ему под мышку.
Однако из ванной Лёше пришлось уйти, — в тесноте троим не развернуться, и Оля решительно протиснулась мимо него, понимая, что помочь может только она.
— Что сделать? Поделиться, как раньше?
— Не нужно. Воды достаточно.
— Опять лишняя энергия?
— Не лишняя, а разрушительная. Эта музыка... там хаос и слишком резко навязывается свой порядок.
— Лёша же классику тебе поставил... какой же там хаос?
— Хаос вокруг... и готовность положить все, разрушить себя ради цели. На такое я реагирую даже в этом плотном теле. Оставь! — Он отодвинул её к двери. — Больше ты ничем не поможешь.
Выйдя, она застала обоих своих гостей подпирающими проём двери в комнату: Лёшка с хмурым видом крутил пульт от центра, а Люся беспокойно переминалась с ноги на ногу и вытягивала шею, словно силясь получше разглядеть происходящее.
— И что он там слушал? — без надежды понять происходящее, но дабы разрядить ситуацию спросила Оля.
— "Весну священную". — Лёшка кинул пульт на диван. — Какой-то сборник Лондонского симфонического оркестра, я его и не слушал никогда.
— Знаете, а на меня Стравинский тоже действует как-то дезориентирующе, поэтому я его не люблю, — вдруг призналась Люся. — У меня ещё и голова болеть начинает.
— Так тебе эта вещь тоже не подходит? — Оля как-то не представляла себе классическую музыку, от которой может разболеться голова.
— Не подходит — это слабо сказано. Я Эда понимаю. Странно, что он раньше её не слышал.
— Не особо он любит музыку, как я поняла. Вот классику захотел послушать с приличным звуком, Лёша ему и организовал.
— Впрочем, — Люся метнулась к выложенным дискам и быстро перебрала. — Вот это может помочь!
— И что это? — Оля прислушалась к популярной мелодии. — Что-то знакомое... но я не знаю...
— Это "Ода к радости", только исполнение странное... на волынках? — с удивлением прочитала Люся сопровождение. — Никогда не слышала.
— Ну, я же говорил, что у меня почти всё в нестандартных аранжировках. Отец собирал.
— Знаете, так тоже неправильно. Классику надо слушать в хорошем зале, — покачав головой, заявила Люся.
— Угу. Ещё скажи — в консерватории! — Скривился Лёша.
— Ну да. И скажу. Например, в консерватории. Ещё есть несколько залов с прекрасной акустикой, да и в Крокусе хороший звук.
— А ты откуда это знаешь? — спросила Оля.
— И кто из нас туда его поведёт? — добавил Лёша.
— Так я музыкальную школу закончила. И у меня два абонемента есть в консерваторию, я на год покупаю, на интересные программы. Вообще-то, у меня там знакомая работает, я могу попросить контрамарку. И... я могу с ним сходить. Но это как-то неудобно, он же твой гость...
— А когда там что-то хорошее, то есть классическое?
— Да там всё время что-то классическое! Надо на сайте посмотреть. — Люся улыбнулась и шмыгнула в комнату, бодро застучав по клавишам ноута. — Вот, завтра фуги Баха из хорошо темперированного клавира будут. Не все, конечно.
— Бах? Наверное, это хорошо?
— Клавир — это самая что ни на есть классическая классика! — покивала Люся.
Никто не заметил, как из ванной вышел Эд, пока он не добавил:
— Только дайте мне примерно послушать мелодию. Хотя бы в этом плоском варианте. — Он пренебрежительно кивнул на ноутбук.
— Так ты пойдёшь, взять контрамарки, да?
— Конечно. Понять, как на самом деле это должно звучать.
— А вообще как тебе музыка? — не удержался Лёша.
— Так себе. Ничего, что бы пригодилось, не нашёл. Вот эту, последнюю, можно вообще как оружие использовать. Но мне это неинтересно.
За разговором забыли про выпечку, пока из кухни не потянуло поджаристым хлебом и сыром, а потом зашипело и заскворчало, выдавая готовность блюда.
Пока убрали валяльные принадлежности, пока заварили чай, пока порезали пиццу, подъехал и Люсин отец. И сама девушка, кажется, порадовалась, что Макс сегодня так и не сумел доехать до Оли.
Несмотря на "показательные выступления" в институте, Олю до сих пор в поведении эльфа удивляло то, как он запросто манипулировал человеческими эмоциями. Если ему было нужно — то его просто не замечали, при этом пропуская вперед или придерживая дверь. Вот и сегодня он за один вздох обаял Люсиного отца так, что тот не торопясь пил с ними чай на кухне, благодушно критиковал неправильной формы пиццу с лишними слоями начинки и жаловался на современную молодёжь. Сам Эд за всю встречу произнёс едва ли два "да", отделываясь кивками и взглядами. Онемевшая от удивления Люся переводила взгляд с одного собеседника на другого, словно ожидая подтверждения, что всё это ей не чудится. Но — молчала и, только выходя из квартиры, вытянула на площадку Олю и шепнула ей тихонько:
