Нарты пока ещё не заходили дальше Стеры в соседнем Пестере, так что провинция пребывала в относительной безопасности, если не считать разномастных бандитов из более беспокойных соседних земель. Все надеялись на то, что Дружина Совета не даст кочевникам дойти до города.
При расспросах о Селвидоме Наречённому сообщили, что баронский замок пустует уже много лет, поскольку в нём обитает злой дух. Даже бандиты туда не суются. И ему настоятельно не советовали. Он поблагодарил за совет, но, разумеется, планов не изменил.
На другой день, покинув окрестности Москила, Клед свернул с дороги, которая шла на замок по широкой дуге в обход холмов с севера, цепляя ещё пару деревень. Ему не хотелось тратить время на разбойников, которые могут караулить путников на дороге. А ещё он надеялся найти Тропу Войны примерно в тех местах, где они уже проходили с отрядом — похоже, этот путь безопасней, поскольку его сторонятся все. Поэтому он поехал строго на восток — напрямик к замку, если верить карте. Не найдёт Тропу, так хотя бы срежет.
По дороге он упражнялся с "когтями корса". Ему было любопытно, почему Алина избрала именно это оружие. В Свободных Княжествах оно встречалось нечасто. Хотя в Ладонях им давали и такое, когда обучали управляться с любыми клинками. Делалось это для того, чтобы не ударить в грязь лицом, если в пылу боя потеряешь собственный и придётся отбирать Смерть знает какой у противника. Но в голове всё это осталось скорее в виде теории.
Конечно, подаренные Петрой клинки были слишком богато отделаны и привлекали ненужное внимание, но сейчас, на бездорожье сторожиться было некого, и Наречённый наконец-то мог удовлетворить своё любопытство, применяя смутные воспоминания на практике.
Лошадь послушно шла вперёд, слушаясь управления ногами, а он руками крутил острые полумесяцы на пальцах, прихватывая их то так, то этак. Да, пожалуй, было что-то особенно хищное в такой маневренности лезвия — можно было надрезать кожу длинной стороной, подрубить сухожилия короткой или проткнуть остриём какой-нибудь орган либо артерию.
Пожалуй, он и сам не прочь иметь подобное оружие на теле. Если бы только не такая дорогая отделка... Да и портупея, сделанная на Петрины женские плечи была слишком мала, чтобы он мог разместить ножны под мышками, как у кочевницы. Впрочем, немного помудрив, Клед пристроил тонкие ремешки в петельки своего широкого пояса и получилось довольно сносно. Теперь по бокам висело два дополнительных клинка. А чтобы не сверкать драгоценными навершиями, он свободно повязал поверх многострадальный палантин.
Опознать местность, двигаясь из другой точки под иным углом было не так-то просто, поэтому к полудню Наречённый поднялся на самый высокий холм, который смог найти, и оттуда увидел на северо-востоке блестящую ленту реки, в которой он случайно застал Алину голой, а ещё дальше, на краю зрения куталась в дымку Трёхглавая Гора. Значит, Тропа где-то недалеко.
Стоя в небольшой рощице на вершине, Клед изучал раскинувшиеся внизу перелески — по идее, где-то там они держали путь в Малфирдом. И вдруг увидел движущегося между редких деревьев одинокого всадника. Когда тот выехал на небольшую прогалину, сердце Кледа заколотилось — это без сомнения была Алина! Конечно, на таком расстоянии он не видел лица, но женские формы, обтянутые кожей читались достаточно ясно, как и длинная золотистая коса. Вряд ли существовала другая подобная дама, которая, к тому же, осмеливалась бы путешествовать в одиночку по заброшенной провинции. Впору поверить в то, что им суждено что-то вместе!
Кажется, Алина почувствовала его ликующий взгляд, потому что обернулась в его сторону, на вершину холма. Однако она тут же пришпорила коня, посылая его в галоп. Клед словно налетел лицом на стену на полном ходу. Конечно, они расстались не то чтоб большими друзьями, но бежать от него? Это задело неожиданно больно. Он ведь ей ничего плохого не делал! Почему?!
Тут голос разума мрачно шепнул на ухо другой вопрос: "А что она здесь делает?" И сердце сразу упало куда-то в район седла.
Девушка, без сомнения, двигалась по Тропе Войны. По направлению к Восточным Воротам, то есть к Сагате, где нынче обосновались кочевники. Не могло ли быть так, что она всё же шпионила для нартов? Происхождением, историей с похищением и побегом прикрывалась, если всё это вообще было правдой. А теперь возвращалась к атаманше с донесением? Те ведь могли бы и вспомнить дорогу в Край Восьми Озёр, узнав про алмазы. Или напасть на Гостердом и разгромить Дружину Совета, пока та не окрепла...
Сглотнув горечь, Наречённый отступил подальше в тень. И подождал, пока всадница скроется в гуще деревьев, прежде чем спускаться вниз, туда, где видел её. А чтобы как-то выместить душившую досаду на самого себя за то, что очередной раз замечтался, вытащил "когти" и начал колоть и сечь сухое дерево стоявшее поблизости. При этом злость как-то незаметно перешла с самого себя на кочевницу — вот кто настоящий враг! Которого надо остановить...
Конечно, проследить за кем-то на Тропе не так уж просто — земля там была утоптанная, а дождей давно не было. C другой стороны, она вряд ли свернёт. Разве что на ночлег. Тогда можно оставить коней где-то дальше, чтобы её лошадка их не учуяла, а самому сходить убедиться.
Придумать бы только, как не выдать себя. Кочевница обладала таким же чутьём на опасность, как он. А может быть, даже лучше — учуяла же она того разведчика, которого он пропустил. И только что отреагировала на его взгляд, пусть он и не думал ей угрожать.
С другой стороны, сама она хвасталась, и даже доказывала, что может избежать подобного обнаружения. Тот же разведчик, судя по всему, обладал сходным талантом. И давешние бандиты в Астене тоже как-то сумели почти застать его врасплох.
Выходит, "Чутьё Смерти" не такая уж непобедимая штука. Почему им об этом не рассказывали в Ладонях? Ведь, если подумать, с момента выхода в большой мир, он уже трижды лично столкнулся с подобным. Хотя нет, если подумать, что-то такое говорили про нартских разведчиков, просто память отложила это подальше, на случай вооружённых конфликтов с ними, до которых пока не дошло. А вот откуда так умел остальной, вполне княжеский люд? Непонятно...
Впрочем, главный вопрос: как они это делали? Алина объясняла ещё в Ранвене, когда воткнула ему в волосы перья, но Клед тогда не очень понял, да и не старался вникать — они ведь были на одной стороне, а прочие случаи ждали ещё впереди. Придётся припомнить и постараться понять.
Наречённый неспешно следовал Тропой Войны, не стремясь нагнать беглянку. Только поглядывал под ноги и по сторонам — на случай, если она решит свернуть и устроить засаду на преследователя. Кое-где всё же виднелись недавно упавшие и раздавленные копытом веточки, но подлесок по сторонам оставался нетронутым. Так что было время поразмыслить.
Алина научилась "внутренне затаиваться", как она это называла, у боевых мастериц кочевников. Способность же городских бандитов оставаться относительно незаметными для Воинов Смерти, скорее всего, объяснялась наличием в городе Ладоней и необходимостью промысла на ярмарках, охранявшихся, кроме городской стражи, братьями по Ордену.
Учитывая, что доподлинно об их способностях за пределами монастыря не было известно, скорее всего, грабители обнаружили оные и научились их избегать чисто инстинктивно. Значит, и он сможет освоить эту науку, особенно, если вспомнит пояснения напарницы.
Как она тогда говорила? Нужно внутренне замолчать. Остановить все мысли и чувства. Он постарался как можно точнее вспомнить её слова и на несколько мгновений погрузился в тот момент. Внезапно возникло ощущение, что он тогда уловил помимо слов что-то на инстинктивном уровне. И это что-то отчасти походило на его состояние бесчувственности после Посвящения. Которое ему несколько раз удавалось вернуть при необходимости отрешиться. А сейчас таковая имелась в наличии.
Только была некая смутно уловимая разница. Когда он впадал в отрешённость, то словно заковывался в броню. Алина же скорее замирала, как в лесу, когда надо прислушаться к окружению, таким образом не теряя восприимчивости.
Клед попробовал соединить оба этих состояния, и что-то похожее получилось. Бесчувственность была очень кстати, ведь одна мысль о том, что девушка могла оказаться предательницей, которая всю дорогу врала им обоим с Петрой в глаза, вызывала ощущение, что куда-то в грудь воткнули раскалённый прут и проворачивают его. А теперь боль отдалилась, словно её чувствовал кто-то другой, и появилась спокойная решимость, убить её, если понадобится, чтобы не допустить утечки важных сведений в стан врага. Ведь это логично и правильно.
Только над сохранением чувствительности в таком состоянии пришлось поработать. "Слышание" окружающего Наречённый был вынужден с полчаса тащить из себя, словно увязшую в трясине лошадь. Но усилия окупились. Внутри наступило ещё большее затишье, а лес начал восприниматься разом в полном объёме: шелест древесных крон, пение птичек, шуршание какой-то живности... И смутное ощущение другого разума где-то впереди, словно крупная живая точка на сливавшемся в общий фон поле.
Так, вот перед ней-то главное себя и не обнаружить. Клед, затаив дыхание, удержался от какой-либо реакции, а потом стал ещё глубже вгонять себя во "внутреннюю тишину", вдыхая и выдыхая как можно медленней. Кажется, удалось остаться незамеченным. Но желательно продолжать так же ненавязчиво следить за этой точкой, потому что подобный "поводок" выглядит надёжней следов...
Тут очень кстати вспомнилось упражнение "звезда", которым часто муштровали старших Когтей: когда один стоит с завязанными глазами, а остальные нападают с разных сторон. Задачей было отреагировать как можно быстрее. Конечно, до посвящения толку в нём было мало, поэтому и настоящие удары не практиковались — так, тычки да шлепки. Но теперь стало ясно его назначение: тренировка равномерного кругового внимания.
Наречённому удалось поймать состояние, в котором он ощущал себя как незыблемый горный пик, вокруг которого совершают движение луна, солнце, ветра и всё живое, а он взирает на всё это сразу, никак себя не проявляя. Разум Алины при этом оставался лишь точкой на горизонте, не привлекающей особого внимания, но и не пропадающей из виду.
Вскоре девушка замедлила движение, и Клед тоже пустил коней шагом, чтобы не догонять и не рисковать сближением. Он и не заметил, как день стал клониться к вечеру. Глубокое спокойствие, пришедшее к нему за время поездки в таком "внутреннем молчании", было крайне приятно — душа отдыхала.
Когда Алина остановилась, сойдя с тропы в сторону гор, сам он немного вернулся и устроился на ночлег по другую руку, чтобы избежать обнаружения, даже если та решит разведать окрестности перед сном. Проверять не пошёл — теперь в этом не было нужды. Даже костёр не стал разжигать. Почистил лошадей сухой щёткой, стреножил их, поужинал ещё свежими запасами из города, подвесил между деревьями гамак и лёг пораньше, чтобы утром не пропустить момент, когда кочевница выедет.
* * *
Проснувшись с рассветом, Аина выбралась из гамака и снова порадовалась такому полезному приобретению — один из оставшихся в Малфирдоме наёмников уступил ей свой за пару монет. Эту вощёную плотную ткань можно было использовать, как навес от дождя, а можно вот так. Незаменимая вещь при путешествиях в одиночку — не надо бояться хищников в лесу. Благо лазающих по деревьям в Свободных Княжествах не водилось. Лишь однажды Аина видела корса, когда они с костяком Орды в летнем кочевье зашли дальше обычного на восток: прекрасное животное, но смертельно опасное и легко берущее любые высоты.
Раздув ещё тлеющие угли, она заварила себе тинче, чтобы запить завтрак из рыбной солонины и сыра. Поохотиться бы, но пока ещё терпит. А светлое время терять не стоит. Девушка рассчитывала забрать Меч и уйти из замка до наступления темноты. Не хотелось в одиночку ночевать с тамошним привидением.
По этой же причине, засыпав костёр землёй и оседлав коня, она решила срезать дорогу по лесам. В провинции без твёрдой руки правителя распоясались бандиты. А те чаще всего устраивают засады на дорогах. Дважды ей удавалось избежать с ними встреч, но тогда она была не одна. До сих пор тоже везло, и не хотелось испытывать судьбу, доезжая до места пересечения Тропы Войны с обычной дорогой на Селвидом, пусть сейчас и та, по идее, пустовала.
Вчера, почувствовав пристальное чужое внимание с вершины лесистого холма, девушка изрядно струхнула, ведь она впервые оказалась одна в диких местах. Ей, правда, показалось, что там один человек, но мало ли — это мог быть дозорный какой-нибудь банды. К счастью, преследовать её он не стал — она ещё пару часов проверяла пространство вокруг, на сколько хватало ощущений, и только потом позволила уставшей лошади перейти с рыси на шаг.
Конечно, если это был просто какой-то одинокий искатель удачи, который мог попытаться воспользоваться одинокой девушкой, она бы с ним, наверняка, справилась, но страсть как не хотелось лишний раз рисковать и лишать ещё-кого-либо жизни.
После двух недель в Малфирдоме, её отношение к смерти поневоле изменилось. Тяжёлый дух в замке, где случилось побоище, потом ещё более жуткий в жертвенной пещере, и то, как Петра буквально впитала оба... Аине совершенно не хотелось уподобляться этой служительнице Смерти. Даже такой, как Альвейд, становиться не хотелось. А ведь та могла начинать точно так же, с мыслей о справедливости и беспристрастности.
Кажется Ху говорила, что надо хранить верность Хёдру, чтобы не попасть под влияние Камары, покровительницы убийц и палачей, разжигающей в них кровожадность. Разумеется, для Аины это были пустые имена, да и большого значения словам наставницы она тогда не придала, даже мысли не допуская, что сама может ожесточиться. Но увидев со стороны, что творится с почитателями Тёмной Матери, которая походила на Камару по описанию, трудно было не поддаться сомнениям.
Если вдуматься в то, как действовали эти силы на Кледа, становилось тошно и страшно. Конечно, нет никаких подтверждений тому, что душа его в самом деле была такой близкой и светлой, как ей упорно казалось, но всё же трудно было увязать его полное бесстрастие в одних ситуациях и практически озверение в других. Словно действовали два разных человека. И происходило это явно под влиянием плотских утех с жуткой Отступницей Похоти. Она же сама сказала, что так ему открывается больше возможностей, даруемых Тёмной Матерью. А это и есть богиня смерти, если судить по названию их ордена. Пожалуй, Аина отказалась бы от таких даров! Если ещё не поздно...
Конечно, теперь ей не должно быть никакого дела до Наречённого Смерти, уехавшего навсегда, даже не попрощавшись. Но почему-то со вчерашнего полудня воспоминания о нём донимали. То встанет перед мысленным взором его чуть лукавая улыбка, то приподнятая бровь на точёном лице, от линий которой сердце на мир замирало, а то открытый взгляд его серых глаз, как звёзды, силящийся выразить что-то невыразимое после неудавшегося тренировочного боя...
