Вдруг передо мной возникли чьи-то ноги. Всё, приползла. Поймали...
— Кто ты? Что с тобой? — Нет, это другой голос, незнакомый и не враждебный. В нём прозвучало искреннее беспокойство и желание помочь. Воистину, бальзам... Мой спаситель.
— Как твоё имя? — Сильные руки уже переворачивали меня лицом вверх.
Я собралась с силами, и из моего напряжённого горла послышались мертвенно глухие звуки...
— Эйне.
Это что, мой голос?.. Чудовищно... Кажется, мои связки начали разлагаться, не иначе. А незнакомец потрясённо воскликнул:
— Эйне! Ты пришла в себя! Какое счастье, что я тебя нашёл!
Не успела я моргнуть, как он уже держал меня на руках. Лица его я не могла рассмотреть, но голос был молодой и приятный.
— Меня послал Оскар, — сказал мой спаситель.
В груди разлилось блаженное тепло... Облегчение.
— Оскар? — переспросил этот чужой, мёртвый голос.
— Да. Теперь всё будет хорошо, не волнуйся!
Крылья подняли меня в небо. Не мои — мои сейчас не смогли бы и пером шевельнуть. Всё... Теперь расслабиться. Оскар всё уладит.
"Спи, малышка, баю-бай,
Поскорее засыпай..."
Часть 3
Вот она, моя проплешинка. Кусочек голой кожи среди шерсти. Хотите, чтобы я рассказала об этом? Хорошо, расскажу, пусть эти воспоминания для меня и всё ещё болезненны. Хотя нет, если это не трогать, то почти и не больно...
Та осень вообще принесла много боли — особенно Лёле. Тогда убили её отца, причём её же и обвинили в его смерти. Конечно, девочка никого не убивала, это были происки Октавиана. Но всё по порядку.
В тот вечер моё место на ветке клёна оказалось занятым: какая-то особа нахально заглядывала в окно. А там... Хоть комнату освещала скупо одна только настольная лампа, но в её глубине можно было рассмотреть Лёлину фигурку, обёрнутую большим махровым полотенцем. Это было вполне в её беспечном характере — отсвечивать нагишом, забыв закрыть занавески. Смотри, кто хочет — стриптиз на общественных началах! Вот эта особа и смотрела, пуская слюни до земли.
— Давай же, детка, ну! — глухо простонала она, вся в нетерпении.
И вот он, пикантный момент: полотенце соскользнуло вниз, и перед зрителем предстали прелестные обнажённые округлости Лёлиного тела, во всём своём беспечном бесстыдстве.
— Ооох, — гортанно выдохнула вуайеристка на ветке. — Малышка, ты чудо!..
Впрочем, долго смотреть бесплатный стриптиз ей было не суждено: налетев ястребом, я сшибла любительницу обнажёнки с ветки и прекратила это безобразие. Она хоть и не ожидала нападения, но в полёте успела сгруппироваться и приземлилась как кошка — на все конечности. Оскалившись, она злобно зашипела, прожигая меня ненавидящим взглядом глаз-угольков. Я узнала её: это была Дезидерата Альмарих, или Дези для краткости. Её нетрадиционная ориентация не была ни для кого секретом, и моё недоумение по поводу особы женского пола, подглядывавшей за раздевающейся девушкой, рассеялось, как только я её узнала. Я никогда ничего не имела против сексменьшинств, честное слово, и моя неприязнь к Дези не распространялась на всех остальных его представителей, просто так уж вышло, что она была озабоченной дрянью — вот и всё, что я могу о ней сказать. Надо же, вы её тоже помните! Да, это та самая провокаторша, за убийство которой Аврора угодила в Кэльдбеорг.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — спросила я как можно спокойнее.
— А тебе какое дело? — прошипела она. — Она что — твоя собственность?
— Не моя собственность, но и ты на неё пялиться не будешь, — ответила я.
— С чего это? — рыкнула Дези.
— А с того, что я этого не хочу, — был мой ответ.
При всём умении Дези прикидываться этакой сладкой девочкой, сейчас можно было увидеть её истинное лицо: миловидная мордочка превратилась в отталкивающую харю гаргульи с оскаленной пастью, в которой кровожадно торчали клыки. Дези вся дрожала, готовая броситься на меня и впиться в глотку, но и я не собиралась позволять ей безнаказанно глазеть на Лёлю — приняла боевую стойку и глухо зарычала. Она продемонстрировала мне во всей красе своё любимое оружие — перчатку с огромными острыми железными когтями, каждый из которых имел выпуклое ребро посередине, напоминая формой одну из половинок птичьего клюва. Да, такими коготками можно было не только красоту испортить, но и кишки выпустить.
— Где тебе такой отстойный маникюр сделали? Адресок салона не подскажешь, чтобы я знала, куда НЕ НАДО ходить? — хмыкнула я.
Дези, выставив вперёд руку с когтями, ринулась на меня, но я успела вовремя отпрыгнуть, и её опасный "маникюр" пропорол только воздух. Но расслабляться было некогда: коготки тут же снова пошли в ход.
— Рряууаууу! — рычала Дези.
— Ты чего воешь, как кошка, которой под хвостом горчицей помазали? — подзадоривала я, увёртываясь от её когтей.
Я схватила слегка зазевавшуюся хищницу за шкирку, и в следующее мгновение мы были уже на крыше дома в соседнем квартале. Я выпустила загривок Дези, и она, ошалело озираясь по сторонам, встряхнулась, приходя в себя после резкого перемещения. Не теряя времени, я крепко схватила её за горло и прижала к крыше, другой рукой всаживая ей в живот удар за ударом, так что её кишки хлюпали. Боль она испытывала жуткую — это было видно по её страдальчески перекошенной физиономии, — но всё же умудрилась полоснуть меня когтями по лицу. От залившей глаза крови я ослепла, и меня тут же отбросили — ощущение было, будто меня скинул с себя бык на родео. Я покатилась по шиферу, всё завертелось, а потом крыша внезапно кончилась.
От падения меня спасли крылья, разумеется. Кровь заливала глаза, я не успевала их вытирать, а уже нужно было отражать атаку Дези. Драка продолжилась в воздухе — только перья летели. Ох и исполосовала же эта дрянь меня своим "маникюром", прежде чем я наконец хорошенько приложила её башкой о крышу! Подхватив бесчувственную Дези, я оттащила её подальше от города и бросила в какое-то озерцо. Очухается, наверно, ну да чёрт с ней. Зато будет теперь знать, что не за всеми девушками можно подсматривать.
Через час я сидела в роскошной ванной Оскара, и он обрабатывал мне раны.
— Вот всегда ты так, — ворчал он. — Вляпываешься в какую-нибудь историю, потом вытаскивай тебя... Ищешь себе приключений на пятую точку...
Санузел в квартире Оскара, надо сказать, был размером с небольшую гостиную. Вот спрашивается, на что ему понадобилась такая большущая ванная, если он жил один? Впрочем, привычку к роскоши трудно искоренить... Он мог себе это позволить, вот и всё. И эта квартира была не единственной его резиденцией. Как минимум, ещё парочка квартир у него имелась, а также он владел огромным старым особняком.
— Эта дрянь подглядывала за Лёлей, — сказала я.
— Ты имеешь в виду эту девочку, которую ты считаешь избранной? Хм... — Оскар прополоскал под струёй воды окровавленную губку. — Это становится интересным. Ты в курсе, что Дезидерата состоит на службе у Октавиана?
— То есть... — До меня начало доходить.
— Вот именно, — кивнул Оскар. — Похоже, история повторяется.
— Её хотят убрать, как меня? — От подкатившего к сердцу раскалённого комка злости хотелось зарычать.
— Не исключено, — сказал Оскар, медленно и задумчиво проводя по моей коже губкой. — Госпожа Великий Магистр в последнее время совсем плоха... А у Октавиана ненасытный аппетит до власти.
— Старуха доживает последние годы, это понятно, — резко отозвалась я. — Но неужели этот лысый гад совсем не боится гнева Леледы? Он так уверен, что ему ничего не будет за столь циничное попрание законов?
При слове "старуха" Оскар чуть поморщился, но ничего по этому поводу не сказал.
— Да, похоже, он совсем потерял страх, — проговорил он, бережно стирая кровь с моей кожи. — И если всё то, что я подозреваю — правда, то Лёле может не поздоровиться... Мы должны быть начеку.
И я старалась быть начеку, но, видимо, немного не уследила... И Октавиан провернул свою комбинацию.
Я могу не спать по трое-четверо суток без особого ущерба для самочувствия, но отдых бывает иногда нужен и мне: совсем без него никто не может обходиться. Я следила за Лёлей и её семьёй двадцать четыре часа в сутки, досадуя на Оскара: он ведь вполне мог прислать мне на подмогу кого-нибудь, но не присылал. Впрочем, может быть, он считал, что привлечение к этому делу посторонних может как-то повредить... Ох уж эта конспирация! Оскар был помешан на осторожности и скрытности. В общем, у него были какие-то свои соображения, и я несла это бремя одна.
На шестые сутки я почувствовала, что начинаю уставать. Нужно было вздремнуть хоть пару часов, чтобы восстановить силы: они могли понадобиться мне в любой момент. И я вздремнула... Прямо на крыше дома.
Проснулась я от ощущения, будто чья-то рука — очень знакомая! — встряхнула меня, как кошку, за шкирку: "Вставай! И так уже проспала всё, что можно и нельзя!" Я вскочила...
Пролилась чья-то кровь, я остро почувствовала это в холодном осеннем воздухе. Когда я примчалась на место, было слишком поздно: шакалы уже рвали тело отца Лёли. Он возвращался с работы, но до дома дойти ему было не суждено.
Пару секунд я стояла столбом, ошарашенная и раздавленная: это провал... Я всё прошляпила. Проспала.
А потом меня будто хлыстом огрели, и я как безумная ринулась в самую середину стаи этих тварей и начала бить, бить, бить, ломая хребты с одного удара и раскалывая черепа. Послышался скулёж, и шакалы трусливо разбежались. А толку? То, что осталось от тела, уже не хранило в себе ни капли жизни.
Это была какая-то помойка. Переполненные баки, горы мусора вокруг них... И ни души. Я села на асфальт рядом с телом и сидела в каком-то оцепенении. Потихоньку начали подползать шакалы. Они оттаскивали тела своих убитых и покалеченных мной собратьев, чтобы сожрать их, раз уж не удалось поживиться человечиной. Я тупо наблюдала за тварями.
А потом передо мной появились стройные ноги в облегающих чёрных брючках и лакированных полусапожках. Я подняла взгляд выше и узнала наглую, торжествующую физиономию Дези.
— Зачем ты это сделала? — спросила я. У меня не было сомнений: отца Лёли убила она.
— Это должна была сделать ты, — ответила Дези. — Девочка, которую ты так опекаешь, рассказала о нашем существовании отцу, и он подлежал уничтожению. Таков закон, и ты его знаешь. Либо обратить в хищника, либо уничтожить. Но обращать его было нецелесообразно, численность нельзя слишком увеличивать... Хватит и девчонки. Кстати, советую заняться этим поскорее, а то и её придётся убрать.
У меня сжались кулаки.
— Только попробуй её тронуть, гадина, — прошипела я. — Я тебя...
— Что ты мне сделаешь? Убьёшь меня? — усмехнулась она. — Но тогда и тебе не жить, сама понимаешь. Закон строг.
— Иди ты в пекло вместе со своим законом, — проскрежетала я.
— Он и твой тоже, — с издёвкой ответила Дези. — Наш, общий. Он одинаков для всех.
— Пошла ты в задницу, — сказала я. Так хотелось расквасить об грязный асфальт её смазливую мордашку...
А Дези невозмутимо принялась стаскивать с трупа изодранную зубами шакалов, окровавленную куртку. Она делала это осторожно — видно, не хотела испачкать свои шмотки от Дольче энд Габбана.
— Это ещё какого хрена? — пробормотала я.
— А вот узнаешь, — усмехнулась Дези.
В общем, зря я её тогда не пришибла. Следовало...
Я помчалась к Лёле. Дези там не было, но куртка лежала на крыльце — как предупреждение. Половина перил крыльца была содрана каким-то идиотом, а один прут загнут.
Лёля всё неправильно поняла, а у меня то ли от усталости, то ли от ещё отчего-то нужные слова не находились... Дурацкий получился разговор. Когда она, прижав к себе куртку, завыла страшным голосом, моё нутро будто кипятком ошпарили. Мне захотелось её обнять, успокоить, но Лёля с безумным блеском в глазах яростно оттолкнула меня.
Призрачная боль, настигшая меня на ветке клёна тогда, в нашу первую встречу, стала реальной, физической. Лёля не хотела мне её причинить, я знаю, но этой боли было суждено глубоко засесть во мне и преследовать всю жизнь. Даже сейчас, лёжа на одеяльце рядом с малышкой и мурлыча ей колыбельную, я чувствую её. Есть раны, которые никогда не заживают.
Я лежала, парализованная болью, насаженная на торчащий железный прут перил крыльца, как на вертел, и некому было мне помочь. Два соседних прута не задели меня — моя голова оказалась как раз между ними. Оскар был далеко, решал какие-то свои проблемы, а Лёля бросила меня, охваченная своим горем. Как сняться с "вертела"? Без посторонней помощи это вряд ли мне удалось бы.
И такой человек нашёлся.
Он, видимо, не жил в этом доме, а шёл к кому-то из жильцов. Он слабо запечатлелся в моей памяти: слишком сильна была боль. Темноволосый мужчина лет тридцати, в чёрных джинсах и чёрной кожаной куртке — вот и весь образ.
— О Господи, — пробормотал он.
— Помогите, — прохрипела я.
Мужчина начал шарить по карманам в поисках телефона.
— Сейчас... Сейчас я вызову...
— Не надо никого вызывать, — с нажимом проговорила я, из последних сил держась в сознании. — Сами справимся. Вам нужно лишь немного мне помочь.
Мужчина пришёл в ужас. Он заметался вокруг меня, не зная, как подступиться.
— Приподнимайте меня за туловище, — приказала я.
Весь бледный от волнения, он начал возиться, приподнимая меня, а я подтягивалась, как могла, держась руками за уцелевшую часть перил и соседний прут. Боль стала просто адской, и я зашипела на мужчину:
— Полегче... Вы мне так всю грудь раскурочите!
— Я... Я всё-таки вызову спасателей, — пропыхтел он. — У меня не получается! Тут нужна профессиональная помощь! Я действительно могу только причинить вам вред...
— Нет! — рыкнула я, пытаясь подчинить его волю. — Я сказала, справимся сами! Всё получится, давайте!
Мужчина сдался и продолжил попытки оказать мне помощь. Сознание не отключалось. С одной стороны, благодаря этому я могла прилагать какие-то усилия, чтобы сняться с прута, а с другой — приходилось испытывать страшные муки. Но постепенно боль притуплялась... И настал долгожданный момент — железо вышло из меня.
— Фух, — пропыхтел мужчина. — Ох ты Господи...
Мы сидели рядом на ступеньке. Я привалилась к плечу незнакомца, пытаясь собраться с силами, а перед глазами плавали цветные пятна. Парень так побелел, что ему самому было впору оказывать помощь — вот-вот грохнется в обморок. Трясущимися пальцами он попытался набрать номер, но я сдавила его руку с телефоном.
— Приятель, ты что, тупой? Я сказала, не надо никуда звонить!
Он заморгал.
— Но вы же ранены...
— Быстро убрал телефон, а то разобью его нахрен, — прошипела я.
— Ладно, ладно, как скажете... Я... могу ещё что-нибудь для вас сделать?
Я сказала:
— Можешь. Отведи меня в какое-нибудь спокойное место, где никого нет.
— Хорошо... Идти можете? Тут недалеко. Или такси вызвать?
Я бросила на него такой взгляд, что он осёкся.
— Понял, понял, — торопливо проговорил он. — Вы не хотите, чтобы я куда-либо звонил.
