— Сдавайся, женщина! Между прочим, ты меня сумела удивить! Неужели думаешь, будто сумеешь победить? Ничего, мы с тобой еще побеседуем с глазу на глаз, а, может, и друг друга поучим чему хорошему... А может и нет — все зависит от того, как себя вести будешь! Разве не понятно, что я тебя сильней?!
Ага, уже сдалась, и лапки вверх подняла... Олея помнила наказ дядюшки Генара — ни в коем случае во время схватки не вступать в разговоры с противником. Тратишь силы, внимание ослабевает, он может чуть подавить тебя, и, естественно, от всего этого уменьшаются твои шансы на победу... Ненужная удаль или хвастовство тоже не увеличивают твое преимущество. Женщина нанесла еще удар, и еще... Да что же это такое — опять ничего не вышло! Более того: мужчина, кажется, стал забирать инициативу в свои руки, и даже начал теснить Олею, загоняя ее в угол. Ну, если у него это выйдет, то все закончится очень плохо — у нее заметно уменьшится пространство для маневра, да и хороший замах будет сделать куда сложней... Кажется, охранник стал понимать, что постепенно выигрывает, и на его губах появилось что-то похожее на довольную улыбку. Вон, снова заговорил...
— Надо же, баба владеет искусством кочевого народа... Впервые встречаю такое! А ну, бросай хлыст! Неужели до сих пор так и не поняла, что тебе меня не победить?..
В его голосе было столько насмешки и уверенности в себе, что Олея, и без того здорово разозленная, едва ли не окончательно вышла из себя. Ладно, попробуем пойти на хитрость, пусть и довольно рискованную! Провела несколько все более и более убыстряющихся обманных ударов, чтоб у мужчины создалось впечатление, что она хочет ударить его по ногам, повалить на пол... Несколько взмахов хлыста ушли едва ли не в половые доски, и вдруг, по совершенно невероятной траектории, ремень хлыста обвился вокруг шеи охранника. Правда, в последний момент мужчина все же понял, что пропускает удар, и холодно сверкнувшая цепочка несколько раз успела перехлестнуть ремень. В этот момент Олея, стремясь не дать противнику вырвать хлыст из ее рук, слишком сильно рванула рукоять на себя, а мужчина, в свою очередь, тоже приложил немало своих усилий, только вот для рывка в иную сторону... Результат оказался неожиданным, хотя и предсказуемым: раздался хруст шейных позвонков, и мужчина мягко осел на землю.
Такого результата Олея точно не ожидала, но сейчас ей было не до драматических слез, причитаний, и уверений в том, что она этого никак не хотела!.. Мгновенно стряхнув с хлыста тихо звякнувшую цепочку, она внимательно глянула на своего четверного противника, того самого улыбающегося жреца, который сейчас шагнул к ней с коротким мечом в руке.
— Брось свою железку на землю, и сам отойди в сторону. Мне не хочется брать на душу еще один грех.
Тот, кажется, внял голосу разума, и, чуть поколебавшись, шагнул назад.
— Дальше! — почти что приказала Олея. — Отойди дальше, к стене и встань подле нее. Да, повторяю: меч положи на пол.
Тот, чуть пожав плечами, обезоруживающе улыбнулся, и шагнул, было, туда, куда ему указывала Олея, но внезапно кинулся в сторону двери. Понятно, на что рассчитывал этот парень — выскочить из комнаты и позвать на помощь. Хм, можно подумать, что ему собирались дать такую возможность! Ремень хлыста обвился вокруг шеи улыбчивого жреца, и отшвырнул его в сторону, противоположную от двери. Ничего, сам виноват — надо иногда слушать то, о чем тебя предупреждают другие, пусть даже ты их считаешь безголовыми дурами. Отошел бы к стене, куда тебе велели встать — и не валялся бы сейчас на полу, судорожно дыша, и не в состоянии оторвать голову от гладко выструганных досок. Ничего, не страшно: такой удар, сильный и очень болезненный, хотя и не позволит этому парню нормально дышать добрую четверть часа, зато пройдет без последствий.
Так, кажется, все... Схватив с пола лежащий там кинжал, Олея перерезала одну из веревок, связывающих Бела, и пока тот стряхивал с себя путы, огляделась вокруг. Да уж, тут творится такое, что кабинет настоятеля сейчас по-иному, как поле боя, и не назовешь! Трое задыхающихся мужчин, которые не в состоянии даже подняться на ноги, двое неподвижно лежащих тел, и настоятель, с немалым удивлением и растерянностью взирающий на все происходящее.
Ну, с тем крепким мужчиной, что с таким мастерством владел цепочной — с ним все предельно ясно: хруст шейных позвонков сказал сам за себя, да и сейчас этот человек лежит, повернув голову самым невероятным образом. Жаль, это был достойный противник, а вот отец Вал...
Олея с опаской подошла поближе. Ну, и тут вопросов нет: под головой лежащего лицом вниз отца Вала расплывалось большое красное пятно. Чуть поднатужившись, женщина перевернули на спину тело отца Вала, и внимательно осмотрела его голову. Ее предположение оказалось верно — когда Олея подсекла ему колени, он рухнул на пол, но при том падении ударился виском об угол стола...
Так что же получается? Выходит, что за один только день на ее счету появились два покойника... Дело, конечно, жуткое и неприятное, но иначе никак нельзя — или ты победить, или убьют тебя, и тут уже не до сантиментов.
— С тобой все в порядке? — встал со своего места Бел.
— Да. А ты как?
— Около дела... — и Бел, подойдя к постанывающим и задыхающимся охранникам, каждого коротко рубанул по шее ребром ладони. На вопросительный взгляд Олеи Бел коротко пояснил:
— Необходимые меры предосторожности.
— А как...
— Не беспокойся. Полежат какое-то время в тишине и покое, а через полчаса придут в себя.
— Поняла.
— Значит, так, господин настоятель сей гнусной обители... — теперь Бел обратился к неподвижно сидящему мужчине. — Надеюсь, вы будете вести себя достаточно тихо и цивилизовано, а иначе... Иначе монастырю Святых Дел придется искать себе нового пастыря, который поведет своих овец на зеленые пажити.
— Греха не боитесь? — спокойно, будто ничего не случилось, спросил настоятель.
— На мой взгляд стороннего человека, вытряхнуть из вас душу и отправить ее на высший суд — это почти святое дело.
— Богохульники! — настоятель по-прежнему сидел в кресле за столом. — Вы на кого руку подняли?
— Если вас не затруднит, то давайте обойдемся без картинных воззваний к нашему разуму и драматических воплей... — Бел стал связывать лежащих на полу людей, и затыкать им рты. — Маловато достоверности...
— Бедный отец Вал! — покосился настоятель на неподвижно лежащего мужчину. — Вот уж кто был непоколебим в своей вере, хотя, надо признать, иногда он несколько перехлестывал в своей преданности Двуликому. Вы не поверите, но даже я его иногда опасался! И все же жаль, что он так нелепо погиб! Найти ему замену будет нелегко.
— Соболезную... — пробурчал Бел, оттаскивая к стене очередного связанного охранника. — Но не думаю, что это место у вас будет долго пустовать. Отыщете достойного...
— Ему — возможно, но вот как найти замену Касатису?
— Кому? — чуть покосился на настоятеля Бел.
— Касатису, моему личному охраннику, тому самому молодому человеку, которому эта милая девушка не так давно свернула шею. Не ожидал, право слово, не ожидал от него ничего подобного! Я на так надеялся на этого человека, настолько был уверен в его непобедимости!.. Это ж был такой волшебный мастер, такими приемами владел!.. А какие у него были рекомендации! Вы хоть представляете, сколько я ему платил за охрану? Огромные деньги! И этот парень так глупо погиб... Знаете, я все больше и больше разочаровываюсь в людях.
— Мне бы куда больше хотелось... — буркнул Бел... — куда бы больше хотелось, чтоб вы разочаровались в жизни, и покинули ее по собственной инициативе.
— Какая жестокость — подталкивать к такому ужасному шагу старого человека в минуту его душевного кризиса! Молодые люди, вам должно быть стыдно за столь низменные проявления своей натуры!
— Кто бы говорил... — хмыкнула Олея, а Бел, услышав подобное заявление настоятеля, только головой покачал — желания говорить у него явно не было. Вместо этого он подошел к одной из занавесей, и, не произнося ни слова, сорвал ее. Надо же: в стене, оказывается, есть небольшая дверь. Бел толкнул ее — заперто.
— Куда она ведет? — повернулся Бел к настоятелю.
— Молодой человек, любопытство — великий грех!
— Думаю, куда меньшим грехом будет свернуть вам шею... — Бел шагнул к настоятелю, по-прежнему сидящему за столом. — Раз вы не желаете говорить...
— Отсюда на задний двор ведет запасная лестница... — вздохнул мужчина. — Там находятся хозяйственные постройки и вторые ворота, через которые вас и доставили сюда.
— Они охраняются?
— И главные, и вторые ворота — они охраняются одинаково.
— Понятно... — и Бел стал резать занавесь кинжалом, причем как на узкие полосы, так и на те, что пошире.
— Молодые люди, как вам не стыдно учинять разгром и беззаконие в святом храме?! — возопил настоятель, укоризненно глядя на Олею и Бела. — Мало того, что вы взяли страшный грех на свои души — устроили здесь смертоубийство!, так вы еще учиняете разрушение в моей обители! Хоть у одного из вас, безбожников, есть уважение к святому месту?! Да вы хотя бы имеете представление, сколько стоят подобные занавеси?!
— Сколько? — Бел вопрошающе глянул на Олею.
— Ну, это настоящий кхитайский шелк, плотный, и очень высокого качества... — Олея с первого взгляда разобралась с тканью. — И цвет красивый — серый с серебряным отливом... Да, золота за эти занавеси было отдано немало.
— А на мой взгляд — ничего особенного! — Бел, как ни в чем не бывало, продолжал резать скользкую ткань. — Обычная тряпка.
— Какой убыток! — вздохнул настоятель, укоризненно глядя на Бела и Олею. — И в вами, моя дорогая, тоже вышла промашка. То, что мне написали о вас в письме, совершенно не соответствует тому, что я вижу перед своими глазами. Вы же напарники, работающие в связке, так? Неплохая легенда — ловкий парень и глупая баба... Ох уж мне эта тайная стража Руславии, кого там только нет! Теперь я начинаю понимать, отчего вам все это время удавалось так ловко уходить от преследования. Вновь и вновь приходишь к убеждению — как же как бесконечно лжив этот беспринципный и жестокий мир! Я плачу огромные деньги за информацию, а мне поставляют ошибочные сведения!
— А что такое? — Олее стало любопытно.
— Не буду скрывать: некий лжец сообщил мне, что, по имеющимся у него сведениям, вы совершенно безвредны, и даже более того — вас можно не принимать во внимание! Ну, и как после всего этого можно верить людям?
— Действительно, все это очень жестоко... — согласился Бел.
— И все же, молодой человек, я не теряю надежды на то, что мы с вами сумеем договориться! Вам все одно не уйти, а устроенный здесь беспорядок и небольшой тарарам можно списать на вашу молодость и невоздержанность. Давайте договариваться.
— Забудьте об этом... — Бел подошел к настоятелю, отодвинул его вместе с креслом от стола, и стал крепко привязывать мужчину к тяжелому деревянном крессу. — К вашему сведению, я уже не так молод — мне хорошо за тридцать, так что к числу молодых и неразумных меня относить поздно. Я уже давно в состоянии самостоятельно принимать решения и отвечать за свои поступки. Так что сидите спокойно, отец настоятель, и не дергайтесь, а не то я за себя не отвечаю.
— И вам не стыдно поднимать руку на служителя Двуликого?
— Ни в коей степени.
— И все же я предлагаю вам выслушать мои предложения. Они могут быть как взаимовыгодны, так и...
— Сделай кляп побольше... — повернулся Бел к Олее. — Пусть помолчит и подумает о том, что не все в этой жизни измеряется деньгами. Есть и кое-что иное... Правда, таким, как он, этого не понять.
— Идейный, значит! — вздохнул настоятель. — Ох, патриоты хреновы, как же я с вами не люблю иметь дело! Так и вспомнишь добрым словом нормальных людей: договорились между собой по-хорошему, один деньги заплатил, второй товар получил, и оба мирно разошлись в разные стороны! Все довольны, все хорошо и никто никому ничего не должен! А такие идеалисты, что верят в вечное добро и справедливость... От вас одни неприятности!
— Извините, но для всех хорошим не будешь! — Бел закончил привязывать настоятеля к креслу. — Кстати, предупреждаю в первый и последний раз: если будете продолжать дергаться, то упадете на пол вместе с креслом, а оно достаточно тяжелое. Придавить насмерть, конечно, не придавит, но сломать у себя что-то очень ценное вам ничего не будет стоить.
— Протестовать, как я понимаю, просто глупо? — поинтересовался настоятель, во все глаза глядя на то, как Бел открывает ящики его стола, и что-то там ищет. — Э, что вы там делаете? Деньги забираете? Надо же, вы, как выясняется, вовсе не такой идеалист, как это могло показаться на первый взгляд — те, как правило, к презренному золоту относятся весьма прохладно, едва ли не с пренебрежением. Кстати, неужели вам не стыдно грабить святого человека?
Бел к тому времени нашел в ящиках стола два мешочка с деньгами, и, заглянув в каждый из них, сунул мешочки к себе в карман.
— Это не грабеж, а небольшая компенсация за то, что по вашему приказу нам едва не проломили головы. А насчет святого человека — так он, наверное, подойдет сюда чуть позже: пока что в этом доме его и близко нет. Только вот ждать его появления мне некогда...
— Могу я узнать, чем же вы собираетесь заняться дальше?
— О, чуть не забыл! — и Бел, чуть приоткрыв до той поры закрытую дверь, что-то сказал охраннику, который, как оказалось, все это время стоял неподалеку. Охранник послушно вошел в комнату, и тут же получил от Бела удар по шее. Скрутить его, заткнуть рот и оттащить в сторону — для Бела это оказалось минутным делом.
Интересно... — подумалось Олее, — интересно, а почему этот человек, стоящий по ту сторону двери, не обратил внимания на то, что из кабинета, который он охранял, доносились шум и крики? А впрочем, чего тут думать, и так все понятно: дверь толстая, наружу звуки почти что не пропускает, и к тому же те, кто стоят тут на посту, наверняка уже успели наслушаться самых разного — тут, наверное, бывало еще и не то, а без разрешения входить в дверь ему запрещено... Тогда для чего возле дверей настоятеля постоянно находится охранник? Наверняка это что-то вроде человека на посылках, или же курьера.
— Следи за ним... — Бел повернулся к Олее и кивнул головой в сторону настоятеля. — Если попытается рыпаться — советую бить сразу. Я ненадолго отойду. Сейчас вернусь.
— Ты куда?
— Надо.
Бел вышел, но Олея к тому времени уже сама стала догадываться, куда он направился — за артефактами. К тому времени женщина уже поняла, куда они были спрятаны — недаром еще по дороге сюда Бел просил ее споткнуться на ровном месте. Как видно, еще в коридоре Бел приглядел место, где на какое-то время можно было спрятать артефакты, причем спрятать так, чтоб другим было незаметно. Великие Боги, — взмолилась Олея, — Великие Боги, сделайте так, чтоб сейчас Белу никто не попался навстречу, и чтоб он вернулся сюда с перстнем и манускриптом.
Олея еще раз оглядела кабинет настоятеля: связанные люди, некоторые из которых уже стали приходить в себя, два неподвижных тела, разодранная занавесь, привязанный к креслу хозяин кабинета... Да уж, душевно пообщались.
