— Жаль, что я не очень много их видел в последнее время... Но ничего, теперь, когда мы вместе, мы сможем брать внуков к себе в замок, потому что я думаю все дела текущие окончательно передоверить сыну и уйти на покой.

— Ты не сможешь уйти на покой, — сказала Морская Волна, — жизнь в тишине не для тебя, ты даже тут лично поехал.

— Чутьё подсказало, что надо лично. Но всё-таки я уже слишком стар, чтобы шататься по заграницам. Конечно, совсем бездельничать я не могу, но вот думаю руководство написать с обобщением моего опыта, чтобы он не пропал, документы Ловкого Змея опять же разобрать надо, тут на полгода работы, да и вообще мало ли. Всё равно сыну по сложным делам советы давать надо будет... Но прежние темпы давно не для меня. Раньше я уходил в работу от сложностей с жёнами, от страха перед одинокой старостью... а теперь мы встретим старость вместе. Это ведь счастье — жить и любить друг друга...

— Ах, если бы я ещё не была так изуродована!

— Ничего, может, у лекаря найдётся какая-нибудь мазь, которая сглаживает шрамы... Обещать тут, конечно, ничего не могу, но, в конце концов, разве шрамы помешают тебе быть хорошей женой?

Морская Волна вздохнула и ничего не ответила, думая, что Инти любил всё-таки не её нынешнюю, а ту красавицу, которую похитили четырнадцать лет назад. Скоро, очень скоро он сам в этом убедится, поняв разницу. Но сейчас говорить об этом не след, пусть хоть немного побудет счастливым...

Они долго шли, остановившись только одни раз на не очень длинный привал, когда уже сон начинал смаривать на ходу. К облегчению Инти, Морская Волна не жаловалась, Утеша тоже вела себя терпеливо. Больше всего Инти опасался, что у него в какой-нибудь неподходящий момент заболит сердце, но ничего, работало как часы. Наконец и город. Точнее, маленький портовый городишко, но большего им и не надо.

Инти стал рассказывать хозяину постоялого двора заранее заготовленную историю — они мол, купцы-христиане из Королевства Серебрянных Рудников, того, что у Основания Конуса, пострадали от пиратов, которые потопили их корабль, но кое-какие средства им удалось спасти, за ужин, ночлег и баню они заплатить могут.

— Да ладно вам — все вы говорите, что вы не пойми откуда, а на самом деле намётанный глаз тавантисуйца легко отличит. Ты не бойся, я вас не выдам, какая мне выгода вас выдавать, если после такого ни один таватисуец ко мне не заселится? А вы — самые выгодные клиенты, у вас всегда баню подавай и пишу приличную не только главному, но и всей честной компании. Но про пиратов охотно верю, расскажи подробнее.

Кивнув, Инти согласился, тем более что горячий обед располагал к хорошей беседе:

— Как ты понимаешь, Тимотео, нас и раньше не очень-то защищал закон, а теперь и вовсе каждого тавантисуйца любой обидеть норовит. А я... короче, сделал я некоторую ошибку — решил взять с собой в путешествие жену и дочь. Очень моей жене хотелось хоть на старости лет на заморские земли поглядеть, да и самому мне расставаться с ними грустно было... Я понимал, что это опасно, но жена смеялась — кто, мол, меня такую похитить захочет? Она несколько лет назад пострадала при пожаре, отсюда и шрамы....

— А... понятно.

— Да вот только ошиблись мы, в ближайшем порту, стоило моим жене и дочери чуть-чуть отойти к ларьку с женскими безделушками, какие-то люди их схватили и потащили на свой корабль. Отбить на месте не удалось, мы в погоню. Догнали в конце концов, взяли на абордаж, освободили пленниц. Настрадались они в плену, конечно, но хоть целы... Только в результате боя мы в итоге остались без корабля, слишком его повредило. Так что пришлось нам, пристав к безлюдному берегу, забрать оттуда всё ценное, что только унести можно, и топать до вас.

Вздохнув, Инти добавил:

— Скажи, а новый корабль приобрети тут можно? Хотя бы под долговую расписку? Ты знаешь, мы, тавантисуйцы, никогда в таких вещах не мухлюем.

— Боюсь вас огорчить, но любой корабль, который ещё только закладывают на судоверфи, уже, считай, продан, так как без предварительной продажи едва ли кто решится даже начинать, ибо торговля в упадке. Хотя поинтересоваться можно. А вот скажи, тавантисуец, что тебя дома за такое ждёт? Отрубят тебе голову али нет?

— Голову мне никто рубить не будет. В худшем случае запретят ездить по заграницам.

— И как же ты тогда жить будешь?

— Ну, куда определят... могу рыбу ловить, могу на аквафермы... С голоду не помру.

— А у нас люди говорят, будто за малейшую провинность у вас головы рубят, если простолюдин. Принцам, конечно, только выговор светит. Так что я думаю, что ты принц... Оттого и жену с дочерью у тебя кто-то ушлый похитить решил, за принцесс выкуп большой можно ухватить.

— Думай что хочешь, но закон у нас на родине для всех один. Да и обращались с ними в плену не как с принцессами, если можешь заметить. За то, что я за своих родных вступился, меня ни один суд не накажет. Корабль — это важно, но люди по-любому важнее.

Этим вечером они ещё успели зайти в лавку и купить для Морской Волны и Консуэлы новые платья. Девочка радовалась как ребёнок. Инти был доволен, что удалось добыть чёрную краску для волос.

После этого его жена и дочь наконец-то пошли отмываться в баню, а когда они оттуда вышли, Инти, вопреки настояниям лекаря, последовал их примеру.

— Не могу же я лечь с женой грязным после того как она отмылась дочиста, — заявил он.

— Как будто ты с ней и в самом деле собираешься разделить ложе, — проворчал Ворон. Пользуясь тем, что в предбаннике их некому было подслушивать, да и едва ли кто понимал тут на чиму.

— Как мужу и жене нам выделили номер с общей постелью, так что ложе мы и в самом деле разделим, — ответил Инти.

— Ты знаешь, что я не в прямом смысле.

— Ну, такие вещи мне лекарь точно запретит и будет прав, — отмахнулся Инти.

— И верно, запрещу, — сказал Видящий Насквозь, — мыться ещё туда-сюда, но не хватало ещё, чтобы тебя здесь паралич разбил.

Во время мытья в бане юноша по имени Коралл спросил:

— А всё-таки, Саири, расскажи, что там было? Я так и не понял ничего, если честно.

— Ну, я встретил Изабеллу, она сказала, что сейчас этот мерзавец в замке один и лёг спать, а его слуги куда-то смотались. Я не подумал, что они вас крошить идут, и решил воспользоваться моментом. Ну а на самом деле меня там ждали...

— Но почему ты так уверен, что тебя выдала не Изабелла?

— Потому, что она рискнула пойти вперёд в спальню Ловкого Змея, и её тут же схватили за горло, грозясь убить. Я мог бы в этот момент ринуться на Ловкого Змея, но... я не хотел жертвовать жизнью Изабеллы, и не решился. А тот вступил в беседу, стал мне старые раны бередить... Подробностей говорить не буду. Я знал, что слуга в замке должен быть только один, и он её за горло схватил. С Ловкого Змея я тоже внимания не спускал. Но по сторонам не смотрел. Так со спины подкрался отец Педро и шлёпнул по башке, потом связали и оставили ожидать расправы. Этот мерзавец надо мной всерьёз поглумиться планировал, а над живым это делать интереснее, чем над мёртвым. Но Изабелла меня развязала, опоив слугу, я и был в силах докончить начатое.

— Далась тебе эта Изабелла, — проворчал Ворон. — Может, было бы лучше, если бы она умерла. Ну, пусть она и в самом деле искренне стремилась нам помочь... Но как ей теперь жить? Обесчещена, изуродована, родным, скорее всего, не нужна...

— Насчёт родных ещё неизвестно, — сказал Видящий Насквозь, — но даже если её и не примут, то жить-то всё равно можно. Пристроить её куда-нибудь кухаркой или ткачихой, работы для женщин в Тавантисуйю хватает.

— Да не обращай внимание, — сказал Инти, — у Ворона просто по жизни претензии к женщинам. Похоже, за этим что-то личное.

— Почему ты так думаешь, Саири? — спросил Ворон.

— Да потому что когда юноша сам лично не считает для себя приемлемым жениться на девушке с тяжёлым прошлым, то это ещё понятно. Но когда он других за это порицает — это всё-таки не совсем нормально.

— Ты что имеешь в виду?

— То, что ты порицал Горного Ветра за его брак с Ланью.

— Я просто удивляюсь, как отец ему такой брак разрешил...

— А что удивительного, — сказал один из юношей, — как же не разрешить, если он сам... говорят, что Морская Волна тоже была с подмоченной репутацией. Вроде бы её в плену поимели немного...

— Да Горный Ветер с Ланью в чисто династический брак вступил. Вроде как она дочь одного вождя и племянница другого. Сплошная выгода, — ответил другой.

— С её мёртвого папаши какой толк? — спросил Ворон. — А что у неё дядюшка жив и вождь, так это она сама не знала. Нет, за браком с бывшей рабыней никакой особенной прагматики не стояли. Видно, тут по любви...

— А если по любви, то какие к нему вообще претензии? — спросил Инти. — Ну, если бы ты был против операции в Новой Англии, тогда понятно ещё, а так что не так?

— Когда мужчина женится не на девственнице, он неправ.

— А Инти тоже был неправ? — спросил Инти.

— Если сплетни верны, то да, — сказал Ворон.

Коралл возразил:

— Да полно тебе, красота Морской Волны была такова, что её многие чуть ли не богиней считали. Как же на такой было не жениться, если шанс выпал? Я её как-то видел маленьким ребёнком ещё. В силу возраста я не мог оценить в полной мере её красоты, но не пойму Ворона — неужели такую красоту запирать в Обители Дев Солнца надо было? Или ей после плена надо с собой покончить было? По-моему, Ворон просто красоты не любит...

По ходу дела они перешли в баню и стали мыться. Инти было не очень приятно, что его жизнь так полощут. Нет, решительно нельзя сознаваться, что Изабелла и Морская Волна — одно и то же лицо, последствия будут непредсказуемы... Вслух же он сказал:

— В твои годы я тоже значение красоте придавал, потом понял, что душа куда важнее. Да и что теперь всё это обсуждать?

— Вопрос в том, как быть с Изабеллой, — сказал Ворон, — каких сюрпризов от неё ожидать? Может, она возненавидит нас за то, что мы её спасли?

— Ну, если некоторые из вас будут подчёркивать своё презрение, — ответил Инти, — то ссоры неизбежны, а это нам совсем ни к чему.

— Иным словами, ты собрался за ней ухаживать? — спросил Ворон. — О чём ты так долго с ней любезничал в пути?

— А может, я оперативную информацию вызнавал? Узнал, например, что старик Живучий был отравлен Куйном по наущению Ловкого Змея.

— Да ты больше сам говорил. Так ты будешь за ней ухаживать, отвечай прямо?

— Допустим, буду. Всё равно мы должны изображать законных супругов. Умоляю вас только в наши отношения не лезть, и на тему её прошлого намёков не делать. И всё пойдёт как по маслу.

Сделав паузу, Инти продолжил:

— Я понимаю, отчего вам, юноши, так не нравится Изабелла. Я же вижу, как вы молоды, красивы, стройны, и вам теперь страшно думать, что вы можете лишиться своих сокровищ. А она напоминает вам о том, что может случиться с вами. Я помню себя девятнадцатилетним юношей накануне свадьбы, когда ещё вся жизнь казалась впереди. И вот теперь, когда мне уже сорок пять, когда не за горами старость, когда всё тело и душа у меня в шрамах, когда выросло брюшко, и этот иней с волос мне уже не смыть уже никакой настойкой, я, как ни странно, люблю жизнь никак не меньше, чем любил в юности. И Изабелла, я уверен, хочет жить. Раз уж она даже в таком кошмаре на себя с отчаянья руки не наложила... От нас требуется сущая малость — показывать, что мы доверяем ей, что уважаем её и не считаем ни в чём виноватой. Она и в самом деле не виновата ни в чём и перед законами Тавантисуйю чиста. Думаю, что её вполне можно поручать какую-нибудь посильную работу, потому что когда человек при деле, он чувствует себя нужным и нет почвы для мыслей о собственной никчёмности. Я повторяю, что основную задачу по её реабилитации беру на себя. А с вас сущая мелочь — не мешать мне в этом деле.

— Вот в том-то и дело, что она жила с ним и рук не наложила, — буркнул Ворон.

— А по-твоему, она должна была? — спросил Инти.

— Должна не должна, но раз она вытерпела жизнь с таким негодяем, значит, и у неё внутри была гнильца. А ты... не просто её с собой взял, ты предлагаешь ей доверять! — не унимался Ворон.

— А почему она раньше не пыталась до нас достучаться? — спросил Коралл.

— Да откуда мы знаем, сколько было неудачных попыток и во что это ей обходилось? И сколько возможностей попытаться было? Одна и в чужой стране, она ничего не могла сделать без чужой помощи, а помочь ей было некому. Кроме того, одна из попыток стоила ей красоты, а могла стоить и жизни. Ведь это такой кошмар, когда заживо горишь...

— Не пойму, что ты её так оправдать стремишься, — сказал Ворон, — не будь она столь уродлива, я бы решил, что ты на неё и в самом деле виды имеешь.

— А имел бы — что такого?

— А что если она замужем была? И сейчас у неё муж есть?

— Но ты же сам сказал, что родным она не нужна, скорее всего.

— А представь себя на месте её мужа? Узнать вдруг, что жена жива, но много лет тебе изменяла, тем самым опозорив твоё честное имя? А ты тут нас учишь уважать столь грязную и бесчестную женщину?

— А ты сам, Ворон? Если бы ты был на месте её мужа, накинулся бы на неё с упрёками, почему, мол, не убила себя и дочь? Что до меня, то я подневольную измену изменой не считаю.

— А если кто предаст нас под пытками, тоже, по-твоему, не считается?

— Ну, это другое дело. Когда человек предаёт других, он обрекает их на смерть и пытки, то есть считает, что его собственная жизнь и избавление от мучений важнее, чем жизни тех, кого он предаёт. А эта несчастная никого не погубила, она лишь сама мучилась.

— А ты уверен, что не погубила?

— Да, — сказал Инти, глубоко выдохнув, — я верю ей.

Потом облившись водой из ковша, добавил:

— Вот что ребята, спорить тут можно до бесконечности. Главное вы уже или поняли, или не сможете понять. А мне здесь больше торчать уже опасно, слишком обидно будет получить сердечный приступ, выпутавшись изо всех передряг.

Сказав это, Инти вышел.

Мрачный Ворон на это ответил:

— Точно втюрился в неё. Ради неё и намывался с риском для жизни.

— Допустим, — спросил Видящий Насквозь, — что с того?

— То, что он с ума сошёл!

— Почему? Он ведь не женат даже. Почему ему нельзя?

— Потому что влюблённый себя не контролирует. Не видит опасности...

— Ну, ему не девятнадцать... От этой женщины никакой опасности я не вижу. Я поговорил с ней на тему того, не больна ли она сифилисом, она признаки этой страшной болезни знает, но уверяет, что сам Ловкий Змей этой болезни опасался, потому предпочитал позорить только совсем юных невинных девушек, которые ещё не могли нигде заразиться. К ней же он не прикасался много лет, так что, будь она заражена ранее, всё бы проявилось. Однако нос у неё на месте, волосы довольно густые...

— А если она — ведьма? Ведь если при всём своём уродстве он... он решится ею овладеть, не значит ли это, что она колдовать умеет?