Бойцы уже убедились, что госпожа может быть достаточно ядовитой, если ее задеть (или интересы ее мужа), и теперь еще раз наблюдали это собственными глазами.
И немногие видели, как отшатнулся переменившийся в лице мальчишка, с ненавистью взглянув на Рена, но вот дальнейший поступок Тессы удивил большинство. Она подала Мартину руку. Этот жест был настолько неоднозначен — то ли оказывала милостыню, то ли помогала выбраться из того 'дерьма', куда он влетел со всей дури, то ли еще что...
Ренальд, удивившись, что Халар отвлекся (вот пожилой Замковый лекарь как раз понял все правильно), тоже обернулся. И эта сцена — Тесса, протягивающая руку Мартину, отчего-то больно царапнула сердце юноши. Он не сумел совладать с лицом, перекосившимся гримасой неприятия, и Халар тут же переключился на него:
— Не ревнуй, — строго сказал он.
— Что? Я вовсе не ревную! — возмутился Рени. — Я просто... просто мне неприятно... — смутился он, отчаянно краснея, поняв, что, оправдываясь, поступает глупо.
А вот тут, к счастью, Халар не увидел ничего особенного. Он даже и мысли не допускал, что мальчишка может ревновать свою хозяйку, как женщину... просто выглядело вполне нормально, что он ревновал ее внимание к кому-то еще, а тем более к парню, доставившему ему столько неприятных переживаний...
Инвар увидел, как Тесса склонила голову в ритуальном поклоне, объявляя об окончании тренировки, развернулась, подхватила свой жакет и тотчас покинула площадку. А Мартин, ни на кого не глядя, просто опустился на землю, уткнувшись лбом в подтянутые к груди колени, и замер.
Первым возле него очутился Кирей:
— Март! Эй, ты чего? Что она тебе сделала? — обеспокоено налетел он с вопросами.
Мартин молча мотнул головой.
— Да ладно! Все видели, что...
— Что?! — взорвался Младший Караскет, вскидываясь. — Что вы все видели? Только то, что хотели!
— Ну, ты чего завелся-то? — растерялся Кирей.
Тут подошли еще бойцы. Почему-то злость на бедолагу пропала, никто не хотел бы оказаться на его месте. Может быть, госпожа Тесса его все-таки задела физически? Сейчас многие готовы были посочувствовать, понимая, что парню пришлось нелегко. Кто-то даже ободряюще пытался похлопать по спине, отчего несчастный виновник всеобщего внимания чуть не взвыл в голос.
Инвар сообразил и, быстренько растолкав всех страждущих объяснений, велел сыну подняться и идти за ним.
Перед комендантом молча расступились, проводив обоих (отца и сына) настороженными взглядами. Через несколько шагов Инвар обернулся и жестко бросил, пристально обведя всех суровым взглядом, отчего бойцы невольно подтянулись, расправляя плечи, словно на перекличке:
— Время тренировки еще не вышло, займите свои позиции и продолжайте. Вперед!
Халар однако, взглянув на взмокшего Рени, остановился:
— Все, на сегодня достаточно. Хвалить не буду. Левой рукой владеешь плохо. Возьми себе на заметку. Потренируешься, пока тебе как раз 'подфартило', и я тебе тоже кое-что покажу. У левши есть масса преимуществ, — озорно, не по возрасту, подмигнул он смутившемуся юноше.
— Спасибо, — улыбнулся Ренальд, правда, мыслями он был уже рядом с Тессой, но непонятно, что происходило вокруг.
Он озадаченно вытянул шею, не понимая, почему почти треть бойцов сейчас сгрудились возле комендантского сыночка.
— Иди домой, Рен.
— Но время...
— Иди, — уже более значительно повторил Халар, пресекая слабую попытку возразить.
Наложнику совсем не обязательно знать, что у бойцов элитной сотни могут быть свои маленькие слабости.
До 'дома' (до той части в здании Замка, что была выделена под апартаменты комендантской семьи) Мартин молча шел за отцом, сосредоточившись на том, чтобы не шатало от усталости и боли, раздирающей раздраженную кожу под рубахой, разглядывая широкую мускулистую спину мужчины. Честно говоря, ему было как-то не по себе. И обида отголосками эха еще где-то разгуливала по закоулкам сознания, и совестно было. Вспомнив слова Михея по поводу родителей, парень понимал, что надо попросить у них прощения, но просто не представлял, как у него язык повернется, как будет смотреть матери в глаза... А ведь мама наверняка думала о нем все это время...
А еще непонятно было, почему отец то делал вид, что не замечает его, то отправил домой... где-то в глубине души Мартин ликовал, потому что мысль о том, что родители от него отрекутся (взрослый уже, вполне может жить в казарме постоянно) и запретят появляться дома — угнетала. Матери говорить о том, что было утром, совсем не хотелось. Он никогда не жаловался, стараясь решать свои проблемы самостоятельно, а уж признаться в том, что высечен отцом теперь, когда уже целовался с девчонкой, и даже удалось потискать жаркое молодое тело прелестницы, вкусно пахнущей корицей и сдобой... ну нет... Это уже просто немыслимо...
— Примешь душ, поешь и отправляйся в казарму, — тихо произнес Инвар.
— Почему? — вырвалось непроизвольно.
Мартин был погружен в свои мысли, но отец снизошел до пояснения:
— Пока следы не сойдут, лучше не светиться в общем душе... впрочем, как знаешь...
Марта выскочила навстречу, Инвар нахмурился и осуждающе покачал головой. Первый порыв увидеть, обнять свою непутевую кровиночку женщина притушила, замерев на пороге. Тогда Мартин решился — никогда не думал, что это так трудно, просто признаться самым родным и близким на свете людям, что виноват, но, покусав губы и не смея поднять глаз, он все же выдавил:
— Мам... отец... простите меня... я вас подвел... я очень сожалею...
— Хорошо, что ты это понял сынок, — слабо улыбнулась Марта.
Инвар серьезно кивнул и произнес:
— Я тоже хочу попросить у тебя прощения, я не должен был этого делать... или должен был так поступить гораздо раньше.
— Отец! — если бы молния ударила с ясного неба, парень был потрясен куда меньше, чем сейчас. Вот уж не думал, что суровый мужчина сможет переступить через себя и тоже попросить прощение, но Мартин был безмерно благодарен за то, что отец не конкретизировал при матери, за что именно.
Повисла неловкая пауза.
— Пойдемте, нечего здесь стоять, — первой опомнилась Марта, поспешно отвернувшись, чтобы ее мужчины не заметили выступивших непрошеных слез. И быстро скрылась в дверях. Не передать словами, как легко и радостно стало на сердце... это поймет тот, у кого есть дети, из-за которых приходится переживать не самые лучшие минуты в жизни, воспринимая их промахи, ошибки и неудачи, как свои собственные.
Мартин дотронулся до руки отца:
— Не переживай, я понял...
* * *
Рени толкнул дверь и смущенно замер на пороге собственной комнаты. В уборной шумела вода, наполняя ванну теплой водой, вспенивающей на поверхности легкое пушистое облачко мыльной пены, аромат которой чувствовался даже в комнате. Тесса поднялась с кресла и улыбнулась:
— Устал?
— Да, немного, — признался юноша. — У меня такое впечатление, что я теперь и левой рукой не могу двигать, — он выразительно повел плечами и поморщился.
— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулась девушка, — обойдемся без слуг.
Тесса подошла слишком близко, и Рени невольно попятился, застеснявшись своего потного после тренировки тела, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ему совершенно не хотелось, чтобы девушка почувствовала терпкий запах, и ей стало неприятно. Но она, словно нарочно, провела рукой по его взмокшей спине и потянула рубашку вверх:
— Подними руки.
— Тесс, не надо, я сам, — запротестовал Ренальд и еще больше смутился.
— Я помогу. Пойдем, под душем тебе будет неудобно. Я тебе ванну наполнила.
— Спасибо, — осторожно поблагодарил раб, послушно поднимая руки, стараясь не морщиться от неприятных ощущений — и правое плечо еще не прошло, и левая рука с натруженными мышцами казалась чужой.
— Давай, аккуратно, не торопись. Подожди, я размотаю бинт.
Тесса осторожно стянула с парня рубашку, помогла избавиться от тугой повязки на правом плече и подтолкнула в сторону уборной. Рени очень напрягало, что девушка направилась следом. Как он будет при ней раздеваться дальше? Однако саму Тессу этот вопрос, казалось, не волновал.
Ренальд беспомощно оглянулся и встретил смеющийся взгляд хозяйки. Стесняться было глупо, но он все равно не мог преодолеть смущение, и жутко злился на свои близко расположенные кровеносные сосуды и слишком светлую кожу, которая тут же выдавала его состояние, когда он нервничал, позволяя щекам становиться пунцовыми, даже когда он этого не желал. Ну а кому бы понравилось, что взрослый парень краснеет, как скромная монашка, только представив, как теоретически может выглядеть грех "прелюбодеяние"?
— Стесняешься? — насмешливо спросила Тесса.
Рени хотел сказать "нет", но врать толком он не научился, а правду признать оказалось невыносимо. Он неопределенно мотнул головой, и девушка нахмурилась:
— Рени, не стоит. Ты очень красивый парень.
Он негодующе вскинулся:
— Зачем ты меня обманываешь, Тесс, я не ребенок!
Девушка рассмеялась — кажется, они говорили на разные темы:
— Я имею в виду не сейчас, хотя твой фингал напоминает красочную палитру, Солнышко. Я говорила в общем. Ты — стройный, пропорционально сложен, думаю, что ты еще вытянешься и немного раздашься в плечах.
Ренальд недоверчиво хмыкнул.
— Знаешь, милый, понятие красоты хоть и субъективное мнение, но существуют все-таки некоторые стереотипы. Твои черты лица симметричны...
И, видя, как вытягивается лицо раба, фыркнула, быстро добавив:
— Не сегодня, я имею виду вообще.
Рени невольно улыбнулся:
— Ты мне беззастенчиво льстишь. Это ты красивая...
— Дааа? — Тесса кокетливо повернулась вокруг себя, приняв соблазнительную позу.— Ты заметил, наконец?
— Я всегда это знал, и говорил тебе...
— Повторяй мне это почаще. Мне нравится слышать комплименты из твоих уст.
— Опять смеешься? — Рени не мог обижаться на нее, несмотря на явную иронию хозяйки, просто не получалось ответить надутыми губами на такую открытую и в то же время провокационную улыбку. Отчего-то на душе у мальчишки становилось легко и радостно из-за этого легкого флирта-игры.
— Нет, я серьезно...
Тесса нежно провела пальчиками по его лицу, не то лаская, не то повторяя идеальные линии. Ее легкие прикосновения, будто бы крылышки бабочек, заставили парня сбиться с дыхания, замереть, опасаясь вспугнуть это наваждение.
Но она лишь подразнила, проведя пальчиками по бровям, по линии носа, очертив губы, затем перешла на скулы, спустилась вниз по сторонам шеи (ощущая, как часто пульсирует тонкая жилка), огладила плечи...
Ренальд сглотнул, а Тесса, загадочно улыбаясь, принялась исследовать его тело дальше — приласкала выступающие косточки ключиц, грудь с маленькими розовыми сосками, почему-то вдруг затвердевшими, едва она, озорничая, покружила пальчиками вокруг них, даже не дотрагиваясь до крохотных бугорков. И лишь только обозначила намерение спуститься ниже, Рени облизнул губы, которые вдруг нестерпимо зачесались от желания, чтобы Тесса их поцеловала, как утром... ощутил, что снова краснеет и невольно зажимается, чтобы девушка не почувствовала, как его начинает лихорадить. Противоречивые желания — чтобы она прекратила издеваться или чтобы не останавливалась, разбудили целую гамму чувств и эмоций.
Поняв, что мальчишка уже на пределе, госпожа отступила, нехотя отнимая руки и разворачиваясь, чтобы занять себя чем-нибудь, а не обнять снова, прижаться всем изнывающим телом, как утром, не испугать своим напором...
Тесса зачем-то открыла, закрыла и снова открыла баночку с солью для ванн. Это она как-то оставила ее здесь. В тот день Аслан и Рени долго засиделись, разговаривая (муж рассказывал про какой-то случай в походе), и она, устав их слушать, не пошла к себе, а осталась плескаться в ванной наложника, откуда ее потом, разморенную и разомлевшую, "выловил" Аслан и отнес на кровать Рени, уложив посередине.
Тесса невольно улыбнулась, вспомнив, как мальчишка изо всех сил старался не показать, что ему хочется прижаться теснее, но он только уткнулся в ее шею, вдыхая аромат кожи, и она мужественно терпела, чтобы не рассмеяться от его шумного сопения рядом с ухом. Аслан тогда тоже все понял, но не стал ёрничать, позволяя Ренальду думать, что никто ничего не заметил...
Зря она это вспомнила, открытая баночка с ароматизированной солью выскользнула из все еще дрожавших от возбуждения рук и, булькнув, погрузилась в теплую воду. А Рени, попытавшись ее поймать одновременно с Тессой (вместо того, чтобы по-быстрому стянуть штаны и забраться в душистую пену наполненной ванны, пока девушка отвернулась), успел поймать лишь ее пальцы. Спасать несчастную соль было уже бессмысленно, а вот отпустить переплетенные пальцы просто невозможно.
Тесса ойкнула, но тут же забыла про безвозвратную утрату и прижалась к мальчишке, чуть было не отпрянувшему от неожиданности, опуская сцепленные руки вниз и заводя их ему за спину...
Вот к такому Ренальд точно не был готов. Вернее, он мечтал, чтобы что-то подобное приключилось, но по-настоящему ни на что определенное не рассчитывал, и теперь растерялся. Упругая грудь девушки обжигала, словно между ними не осталось одежды, в животе Рени что-то ёкнуло и затопило сладким предвкушением. Тессу заводила такая реакция неискушенного парня. Было и смешно и жутко интересно — что дальше?
Рени подался вперед, ведомый абсолютно объяснимыми инстинктами, но в последний миг засомневался, и так и замер в миллиметре от ее губ.
Девушка еле подавила вздох разочарования и, обняв его другой рукой за шею, поцеловала сама, снова ввергнув парня в пучину переживаний.
Ренальд ответил все еще неумело, но с огромным энтузиазмом. Тесса умилилась, и даже рассмеялась бы такому несоответствию его внешней скромности и разрывающих внутренних страстей, но сейчас нельзя. Похоже, она выбрала верное направление...
Только вот она и сама тонула, затянутая в водоворот его эмоций, как будто и для нее этот путь с самых азов был приправлен очарованием новизны.
Рени осторожно обнял ее за талию, не совсем соображая, правильно ли он поступает, но он просто не знал, куда девать свои руки. Хотелось схватить девушку так, чтобы она не смогла вырваться, даже если бы очень пожелала, но он почувствовал, как оживает плоть, делая свободные вроде бы штаны тесными, совершенно возмутительным образом упираясь Тессе в живот, и с досадным стоном попытался отстраниться.
Только хозяйке это очень не понравилось. Она не позволила ему "убежать" из плена ее рук, переместив ладонь на поясницу мальчишки, с диким желанием провести по изгибу позвоночника, почти до самой ложбинки ягодиц и вцепиться в них, как обычно с Асланом. И, лишь заскользив ниже и едва коснувшись пояса штанов, почувствовав, как Рени совсем зажался, каменея под ее лаской, притормозила, вернув ладонь на голую поясницу, и успокаивающе погладила... Рано, так рано...
— Что ты делаешь? — прошептал юноша, задыхаясь от возбуждения и стесняясь этого состояния.
"Люблю тебя, глупый, и совращаю или, в твоем случае — развращаю", — усмехнувшись, подумала Тесса про себя, а вслух произнесла только первую часть, скользнув губами по скуле парня, мимоходом задев шею, и поднялась, прокладывая дорожку из поцелуев к алеющему ушку:
