С тех пор они больше не рисковали. Покинув долину Нам-Нуа, они направились прямо на запад через джунгли, пересекли другой приток Нам-Нуа и попытались обойти деревни тай, которые, как было известно, заняты сторонниками Вьетминя, в надежде найти деревню мео, которые, как было известно, были дружественны французам. Но поздно вечером 22 мая в Хюэй Ванг, в семидесяти километрах к северо-западу от Дьенбьенфу, их увидели местные жители, и вскоре двое солдат Вьетминя, вооруженных винтовкой и автоматом, побежали за ними. Французы ранили обоих и забрали их оружие, но они были измотаны. К счастью, они наткнулись на небольшую деревушку мео, где нашли бывшего солдата из 6-го лаосского пехотного батальона, который предупредил их, что бы они не входили в близлежащий Муонг-Хуа, который снова был занят Вьетминем, и посоветовал им направиться в Мыонгсай. Не было никаких сомнений, что Мыонгсай все еще находится в руках французов — но он находился почти в 150 километрах отсюда и каждый из этих километров был покрыт высокогорными джунглями, а большинство районов были наводнены патрулями коммунистов или враждебными племенами тай.
Рибек и остальные отправились в Мыонгсай по чрезвычайно труднопроходимым тропам, где жили горцы-мео. 26 мая беглецы пересекли Нам-Хоу. Там, бывший лаосский солдат пообещал провести их в Мыонгсай за 3000 пиастров (в ту пору около 90 долларов), из которых они должны были заплатить ему половину сразу, а половину по прибытии; но как это часто бывало, туземец был не слишком уверен в своей дороге, и также боялся, что его поймают вместе с французами. Он шел с ними два дня, а затем бросил их в деревне мео Лай-Тияк. К тому времени большинство беглецов достигли предела своих физических возможностей. Их одежда была в лохмотьях, и большинство из них износили или потеряли обувь. Единственными, кто чувствовал себя способными продолжать путь, были Рибек и Виллерс, которые решили продолжить движение в направлении Мыонгсай. Мео очень хорошо относились к оставшимся французам и 31 мая сержанты Кабле, Жютель и Лерой почувствовали себя достаточно хорошо, чтобы продолжить движение в направлении Мыонгсай с помощью двух проводников из мео. Сержант Не и рядовой Киниц, однако, были слишком больны, чтобы идти с ними.
1 июня сержанты пересекли Нам-Пак и теперь знали, что они находятся всего в двух днях пути от Мыонгсай. Если только их совершенно не покинет удача, они были абсолютно уверены, что доберутся до безопасного места. Кое-где, действительно, присутствие французов уже давало о себе знать: местные жители подтвердили, что недавно замечали французские патрули, а также время от времени можно было услышать гул французского транспортного или разведывательного самолета. Наконец, в 15.30 3 июня послышался характерный «хлоп-хлоп» вертолетных винтов, и над ними появился вертолет американского производства H-19 французских ВВС, пилотируемый лейтенантом Блуэном. Дико размахивая руками и крича во всю глотку, хотя было ясно, что пилот не слышит их из-за шума своей машины, сержанты пытались следовать за вертолетом. Казалось, он их не заметил, но внезапно замер в воздухе, а затем начал медленно снижаться в облаке взбитой листвы и пыли. Через несколько часов была подобрана остальная часть группы.
Неподготовленные и не оснащенные для боев в джунглях, сержант Рибек и его люди преодолели почти 200 километров менее чем за три недели. Кроме того, сержант Не сумел пронести с собой свой фотоаппарат и таким образом, стал единственным французом, который привез с поля боя фотографии агонии Дьенбьенфу и самого побега. По иронии судьбы, «Ле Монд» от 27 мая 1954 года, указала их всех как подтвержденных военнопленных.
У других бежавших был другой опыт. Наводчик Жорж Налле из 35-го воздушно-десантного артиллерийского полка, сбежал из своей колонны военнопленных ночью 15 мая и шел на запад, пока не достиг Наммеука в тридцати километрах к северу от Дьенбьенфу. Он соорудил бамбуковый плот и поплыл вверх по реке Нам-Меук в юго-западном направлении. 21 мая он наткнулся на дружественную деревню мео и туземцы вели его от деревни к деревне, пока 24 мая Налле не встретил четырех сержантов, в том числе, Сентенака из 6-го колониального парашютного батальона Бижара. Они двигались по самому северному маршруту в Мыонгсай, но их совершенно не впечатлял предстоящий 200-километровый путь. Они намеренно отдыхали в течение двух недель, разведывая местность, в которой находились, а затем, 8 июня, начали путь на юг. 2 июля их без малейших помех подобрал французский вертолет. Сержант Сентенак был в такой хорошей форме, что отказался от эвакуации, предпочтя остаться с отрядом партизан из племени мео. Сентенак пережил войну в Индокитае с семью ранениями, тридцатью наградами за храбрость и был посвящен в рыцари ордена Почетного легиона. И когда Бижар получил командование воздушно-десантным полком морской пехоты в Алжире, Сентенак снова служил с ним. Старший сержант Сентенак был убит 21 ноября 1957 года в Тимимуне, на краю Сахары, в перестрелке с бедуинами, поддерживающими дело алжирского национализма.
— Из всех нас, — сказал о нем полковник Бижар, — именно ему повезло больше всего, потому что ему удалось умереть так, как следовало, после того, как он прожил мучительную жизнь, которую он выбрал.
Азиаты среди беглецов, очевидно, лучше вписывались в окружающую среду, и следовательно, имели больше шансов сбежать. Таким образом, два вьетнамских капрала и два капрала из тай, вместо того, чтобы отправиться в Лаос решительно направились к дельте Красной реки — и достигли ее без проблем к 10 июля. Можно представить себе крайнее изумление командира поста Винь-Йен, когда капралы Хоанг Ван Туйет и Дуонг Ван Ньен доложили ему о прибытии, после пересечения почти 300 километров прочно удерживаемой врагом территории.
Рядовой Тра Нгон из 2-й роты 8-го ударного парашютного батальона, сбежал 11 мая, вместе со старшим сержантом, капралом и шестью вьетнамскими десантниками. Застигнутые врасплох 16 мая у водопоя в десяти километрах к северу от Дьенбьенфу, Тран Нгон и один десантник сбежали, но теперь держались подальше от всех деревень. Они прошли пять дней без еды, пока не нашли туземца, продавшего им два фунта риса за 600 пиастров (18 долларов) и указавшего им дружественную деревню мео в шести днях пути. Они добрались в состоянии полного изнеможения, но им посчастливилось быть подобранными в начале июня отрядом партизан во главе с французами.
И наконец, был случай с сержантом Хоангом Ван Тьенгом. Тьенг был переводчиком во французской разведке, а Вьетминь, по понятным причинам, был далек от нежности с любым личным составом разведки. Как только 7 мая стало очевидно, что Дьенбьенфу падет, Тьенг и другие его соратники переоделись в одежду племени тай, в надежде, что их примут за местных туземцев, застрявших внутри укрепрайона. Чтобы усилить свою маскировку, Тьенг взял с собой в путь одну из лаосских женщин, бывшую женой погибшего солдата-туземца и оба отправились в долгий пусть на запад. Но лаосская женщина была просто не в состоянии выдержать тяготы пути по рекам и горам с небольшим запасом пищи, если таковая вообще имелась. Она становилась все слабее и слабее и в один прекрасный день, просто не смогла дальше идти. Но к тому времени сержант Тьенг был уверен, что достиг дружественной территории и что ему больше не нужна лаосская женщина в качестве маскировки. Он оставил ее умирать и через несколько дней без проблем добрался до Мыонгсай.
И был сержант Сегюн, бывший рядовым 4 января, капралом 1 марта и сержантом 1 мая, который был дважды ранен в той выгребной яме, которой был опорный пункт «Вьем». Он сбежал 8 мая и девятнадцать дней шел один на юго-запад в направлении Меконга. Ему почти это удалось, но 28 мая он был захвачен Вьетминем всего в восьмидесяти километрах от Луангпрабанга. Он весил ровно восемьдесят один фунт, когда 26 августа 1954 захватчики передали его французам.
Мертвые
Тела около 8000 солдат Вьетминя и более 2000 солдат Французского союза похоронены в красноватой земле долины Дьенбьенфу. Но ни один внушительный памятник, будь то французский или Вьетминя, не воздает должное 10 000 погибшим здесь, которые возможно, сделали для определения судьбы мира больше чем солдаты при Азенкуре, Ватерлоо или Сталинграде. Конечно, у подножия «Элиан» есть небольшое кладбище Вьетнамской Народной армии, на котором покоится около 500 тел, и есть два небольших памятника: один на «Беатрис», а другой на злополучном «Элиан-2». Тот, что на «Элиан», расположен у подножия все еще сохранившегося баньянового дерева.
Но французское кладбище, выкопанное бульдозерами рядом с госпиталем доктора Гровена и используемое до тех пор, пока захоронение одного тела не обходилось в еще две жизни, полностью исчезло под действием муссонных потопов и тропической растительности. Кресты — ибо на могилах устанавливали кресты, по крайней мере, в начале битвы (а позже появились короткие колья, по крайней мере, с вырезанными армейским номером) — постепенно использовались местными жителями в качестве дров, не из жеста ненависти, а просто из удобства.
Странным образом, погибшие в Дьенбьенфу стали первыми жертвами второй войны в Индокитае. Соглашение о прекращении огня, подписанное в июле 1954 года в Женеве, предусматривало, что обе стороны будут уполномочены использовать группы по регистрации могил в зоне друг друга с целью перемещения погибших на войне на соответствующие кладбища. Позже было подписано специальное соглашение, которое предусматривало создание постоянных кладбищ обеими сторонами, как в Южном, так и в Северном Вьетнаме. Для Дьенбьенфу Соглашение №24 предусматривало создание обширного склепа в долине. Французы, учитывая доступные им технические средства, также предприняли перемещение тел противника, которые они найдут в долине, точно так же, как обширные кладбища Вердена во Франции также служат местом упокоения и для противника.
В мае 1955 года, ровно через год после окончания битвы, власти Северного Вьетнама разрешили капитану французской армии Полю Бельмону и лейтенанту Нгуену Ван Саю из армии Южного Вьетнама вернуться в Дьенбьенфу и начать там предварительную регистрацию и обследования, необходимые для перемещения захоронений. В то время следы сражения были еще свежи и с помощью информации, предоставленной им выжившими командирами французских подразделений, два офицера смогли очень быстро идентифицировать 639 могил. С помощью местных рабочих, предоставленных им противником, два офицера начали закладывать фундамент для оссуария, который должен был содержать останки 5000 человек. Какое-то время, казалось что поле битвы при Дьенбьенфу, благодаря пониманию высшего командования Народной армии и самоотдаче французов, обретет вид «священной земли», как и подобает месту, где навсегда определилась судьба одной нации и роль в мире другой.
Но теперь в Сайгоне царил новый дух, там сформировалось недавно отделившееся, но полностью независимое государство Южного Вьетнама. Его лидер Нго Динь Дьем, правительство которого не подписало Женевское соглашение о прекращении огня, в одностороннем порядке решил что миссиям по захоронениям Вьетминя не будет разрешено перемещаться по Южному Вьетнаму и что кладбища их войск и памятники, воздвигнутые в честь их погибших, будут снесены. Это было лишь незначительное нарушение среди многих нарушений положений о прекращении огня, в которых были повинны обе стороны и которые должны были привести ко второй войне в Индокитае.
С полной предсказуемостью Северный Вьетнам немедленно воспользовался действиями Сайгона, чтобы отказать французской группе по регистрации захоронений в праве продолжать свою работу в долине. Таким образом, 10 000 погибших в Дьенбьенфу были оставлены гнить так же, как они сражались и погибли — внутри или перед разрушенными блиндажами на «Беатрис», вокруг линии траншей и форта «Габриэль», на похожих на соски выступах грудеподобного «Доминик», на склонах и в кратере «Элиан», в разрушенных блиндажах «метро», болотистых низинах «Югетт», «Клодин» и «Изабель», в орудийных двориках артиллерии и разбитых кабинах сбитых самолетов. Большинство французских мертвецов, подобно королевским особам, закутаны в шелковые саваны. Парашютный шелк, как и мужество, был одним из самых распространенных вещей в Дьенбьенфу, причем с обеих сторон.
Когда Жюль Руа заметил в 1962 году генералу Зиапу, что следовало что-то сделать для погибших в долине, главнокомандующий коммунистов пообещал, что будут предприняты усилия для захоронения погибших французов и что французам будет разрешено установить памятник в их честь. Из этого ничего не вышло, но Зиап еще может выполнить свое обещание. После окончания второй войны в Индокитае.
Глава 12. Эпилог
Как и в большинстве проигранных сражений, самая захватывающая часть борьбы за Дьенбьенфу — это серия «возможных событий», которые можно извлечь из отчетов выживших старших офицеров. Каждый из них, похоже, считает, что конкретный недостаток в материально-техническом обеспечении. или незначительная тактическая ошибка стали решающими факторами, которые в конечном итоге обрекли Дьенбьенфу на поражение. Кроме того, существуют мифы, распространяемые сторонними наблюдателями. Один из наиболее распространенных заключается в том, что французы «не ведали, что творили», например, что их разведка ошиблась. Как мы видели, французское верховное командование знало с точностью до десяти процентов, какова будет численность пехоты противника.
Другой широко распространенный миф продолжает ссылаться на «17 батальонов (французской) пехоты», с которыми столкнулись «в общей сложности 40 000 человек». Как было показано ранее, четыре батальона исчезли с карты боевых действий в течение сорока восьми часов (3-й батальон 13-й полубригады Иностранного батальона, 3-й батальон тай, и, практически, 2-й батальон тай и 5-й батальон 7-го полка алжирских тиральеров), а недостаточные даже для восполнения потерь пополнения десантниками прибывали по частям в течение трех месяцев. Через Дьенбьенфу прошли семнадцать батальонов, но там никогда не было развернуто более десяти одновременно. С другой стороны, Вьетминь поддерживал почти постоянную численность четырех дивизий в районе боевых действий.
Наконец, существует миф о Дьенбьенфу, как о «немецкой битве», в которой немцы, как говорили, «на самом деле составляли почти половину французских войск». Статическое приложение положит этому конец навсегда. 12 марта 1954 года — за день до того, как битва началась всерьез — в укрепрайоне находилось в общей сложности 2969 иностранных легионеров из гарнизона численностью 10 814 человек. Из сброшенных с парашютом почти 4300 человек, к Иностранному легиону принадлежали в общей сложности 962 человека. Даже если ошибочно предположить (среди легионеров в Дьенбьенфу важную часть составляли представители Испании и Восточной Европы), что 50 процентов легионеров были немцами, то только 1900 человек из более чем 15 000, участвовавших в битве, могли быть немецкого происхождения. Но старые мифы, особенно подкрепляемые предрассудками, умирают с трудом.
