— Все пройдет, тише-тише, — Луис продолжал гладить Фернандо по волосам, успокаивая. Подтянул одеяло и накрыл от прохлады.
Мужчина чувствовал, как с каждой вспышкой боли уходит сознание, и яростно, судорожно пытался цепляться за него, за ощущения, за боль, лишь бы не уйти в черноту, не оставить мальчика одного. Последней мыслью было: "Дьявол! Какой же идиот! Зачем он..." Сознание померкло.
Фернандо выгнулся, схватил мальчишку за руку и дернул на себя. Очередная вспышка скрутила тело, и он резко дернувшись, упал Луису на колени, прижав своим весом. Руку юноши он так и не отпустил. Боль нарастала, и он все сильнее сжимал запястье мальчика.
Герцог вскрикнул, когда король схватил его за запястье. Начал сдавливать то мертвой хваткой. Если бы не было повреждений от разрезов и веревок, не было бы так больно, но сейчас юноша опасался, что вновь пойдет кровь, а потому резко отвел большой палец и высвободил руку, которая была сведена судорогой. Это было очень непросто — освободиться. Но юношу вел инстинкт. А потому он стал резко хлестать короля по щекам, как обычно делал лекарь со служанкой, а потом вспомнил, что тот пускал еще и кровь.
— Фернандо, Фернандо, — позвал, когда мужчина затих вновь. — Позвать лекаря? Вы в порядке? Лекарство? Какое нужно лекарство? — он повторял слова так медленно, чтобы до сознания они все же дошли.
Мужчина вдруг вскинулся и, глядя безумными глазами на Луиса, вцепился ему рукой в шею. Задыхающийся юноша пытался оторвать от себя руку короля, но ему это оказалось не под силу. Ужас плескался в голубых глазах, превращаясь в страх смерти. Однако буквально через пару минут Фернандо обмяк и затих — зелье закончило действовать, и он провалился в сон.
Но юноша понял это не сразу. Сначала пытался привести короля в чувство, но потом осознал, что тот просто вырубился. Попытки покинуть шатер и позвать лекаря не увенчались успехом. Гвардейцы, окружавшие временное пристанище, дали понять герцогу, что без разрешения короля тот не имеет права даже шаг ступить за пределы охраняемого периметра. Но все же в шатер через какое-то время после упрашиваний пожаловал тот самый чародей, что лечил Луиса от ран и синяков. Он осмотрел мужчину, дал ему отвара и подтвердил, что его величество просто спит.
Герцог вздохнул. Подбросил дров в костер. Затем укутал Фернандо, а сам еще долго читал оставленную Алисией книгу, в которой рассказывалось о любви прекрасной восточной принцессы к кровожадному джинну. Запретная сказка была красочно проиллюстрирована запретными картинками, которые вгоняли Луиса в краску. Иногда он даже перелистывал страницы, дабы не видеть откровенных сцен.
В конце концов, сломленный дремотой, юноша опустился на шкуры подальше от короля и уснул, размышляя над тем, что принимает король и для чего он это делает.
42
На темно-синем небе зажигались первые звезды, а у горизонта алела полоска заката, когда Микаэль отправился в путь. Он не боялся заблудиться — погода стояла ясная, молодой месяц уже вовсю светил, да и звезд должно было быть многою. Земли эти травник знал достаточно хорошо. Когда-то, почти две седмицы, водил его наставник этими лесами, показывая тайные тропы и скрытые от людских глаз поляны в чащобе. В краях этих росло несколько особых трав, которые отец Францис использовал для своих снадобий. А так как снадобья эти были совсем не простые, то и купить травы для их приготовления лекарь не мог. Да и срывать их надо было по-особому и сразу же готовить, не давая увянуть. Чувствовал себя Микаэль много лучше. Он выспался, да и лихорадка прошла. Только травник не обманывался. Он знал, что еще немного — и его скрутит опять, тело будет ломать от боли и жара. А для того, что б зелье приготовить, способное помочь, монаху не хватало всего лишь нескольких цветков, росших как раз в этих лесах. Вот и пришлось так скоро за ними в путь отправляться. А ведь толком и не устроился даже на новом месте, не разобрался еще что к чему... Но, это всегда успеется.
Микаэль шел всю ночь... Спать не хотелось совершено, как и есть — его все еще мутило. Да и время от времени накатывалась слабость.... Сильно, так что он даже посох с трудом в руке мог удержать. А потом опять отпускало, и монах продолжал свой путь по лесу, стараясь как можно быстрее попасть на одну из полян, где росли нужные цветы. Все остальные ингредиенты были аккуратно сложены в перекинутую через плечо дорожную сумку. Небо уже алело, с рассветом проснулись первые птицы и лес наполнился мелодичным щебетом. Утренняя прохлада заставляла его все сильнее кутаться в тяжелый и теплый плащ, наброшеный поверх монашеской рясы. На поясе, вдобавок к ножу в чехле, болталась и притороченая сковородка. Вот уж не думал брать ее с собой в дорогу. Но, одеваясь в шатре, как-то совсем не думал о том, что на поясе у него висит. Слишком уж переживал, чтобы успеть... На лошади ведь не поеедешь.... Это сейчас он почти что в тракт купеческий уперся — надо ему по нему пройти немного. А дальше вновь в чащу лесную . Какая лошадь там пройдет?
Микаэль как раз и вышел к тракту, замечая одинокого раннего путника, медленно ехавшего на каурой лошадке.
Легрэ совершенно не ожидал такой встречи. Узнав Микаэля издали по длинным косам, он вначале попридержал лошадь, а после все же решился поговорить с монахом. Впрочем, вероятно, уже с бывшим монахом.
— Какими судьбами тебя-то сюда занесло, травник? — Кристиан осадил коня и удивленно осмотрел Микаэля с ног до головы. — Или Себастьян с собою притащил в ад?
Микаэль удивленно вскинулся, услышав знакомый ненавистный голос, и тут же зло сощурился, разом вспоминая и мальчишку в туннелях, и Сея, с его полузажившими ранами:
— Надо же... Господь воистину слышит взывающих к Нему... Ад? Что вы, брат Кристиан. Ад — это судьба лишь ваша, в наказанье за ваши злодеяния. Или вы думали, что за боль и сломанные судьбы вас Господня благодать ждет?
— Меня от Господней благодати стошнит скорее, чем от адова пламени, — рассмеялся Кристиан беззлобно, а после, спросил: — Не тебе судить меня, Микаэль. Ты не знаешь ничего ни о моих злодеяниях, ни о моих благах. Что с монастырем?
— О Ваших злодеяниях я наслышан. И лечить после них тоже мне пришлось. Так что судить имею полное право.
Травник посильнее оперся на посох — опять накатилась слабость. В голове туманилось — и от вночь начавшейся лихорадки, и от дикого гнева. Так и хотелось концом посоха стереть улыбку с лица синеглазой бестии.
— Кого же это я так обидел? — искренне изумился Легрэ, погладив лошадь по горячей шее. — Я смотрю, вы в отличие от меня в курсе моих же деяний
— Нерадивая душа и зла творимого не замечает? Что ж, я могу и поименно назва...
Договорить Микаэль не успел — из за плотного подлеска, что шел вровень с трактом и почти сразу переходил в дремучий лес, вылетела арбалетная стрела, попав под копыта лошади Кристиана, заставив ту испуганно взбрыкнуть. Вторая — чудом не попала в Микаэля, лишь чуть зацепив его плечо. Травник резко развернулся, тут же хватаясь за посох еще сильнее — голова-то кружилась, и увидел как из лесной чащобы показываются пять мужиков — двое их них держали монахов под прицелом арбалетов, у еще двоих в руках были мечи.
— Ты гляди, кого мы сегодня поймали. А у того, что на лошади, — сапоги как раз по мне будут... А второй, как девка, — с косами... Так, может, нам и за девку сойдет?
Легрэ не успел вовремя среагировать и удержаться в седле, а потому грохнулся на землю и, сильно ударившись левым плечом, выругался. Он повернулся на бок, незаметно сорвав кошелек с золотом с пояса и швырнув в траву, а после встал на ноги и развернулся к разбойникам. Развернулся и тут же приметил знакомое лицо. Рыжий Сэм, тот самый, с которым они три года назад разбоем занимались, а после вместе попали под стражу. Именно тогда в тюрьме Кристиан встретил Себастьяна и тот замолвил за него словечко перед судьей. Этот человек сделал Легрэ своим слугой, верным псом, помощником и монахом. По правде, Легрэ потом не особо интересовался, что сталось с его подельниками. За разбой вешали, не раздумывая, но сейчас Кристиан вдруг ощутил радость.
— Сэм! Вот так встреча, — он улыбнулся. — Ты живой!
Разбойник посмотрел на Легрэ хмуро и вдруг узнал, расхохотался:
— Эй, ребятки, этот парень свой! — Сэм крепко обнял Легрэ. — Где тебя черти носили? Я слышал — тогда тебя оправдали.
— А тебя? — Легрэ усмехнулся.
— А я сбежал. — Сэм перевел задумчивый взгляд на Микаэля, сплюнул на землю. — Жаль, что этот парень с тобой...Нам сегодня чертовски с добычей не везет.
Легрэ взглянул в глаза Микаэля с торжествующей улыбкой и обнажил меч.
— А я его знать не знаю. Только познакомились, — заявил он с гадкой усмешкой. — Но мне самому приглянулся. Имя у него такое... красивое. Микаэль. Так что, — он подмигнул травнику, — может, возьмете меня в долю шестым? А я еще вам приплачу за это.
— Приплатишь? — Сэм расплылся в хищной улыбке. — Договорились.
Разбойники обступили Микаэля кругом, нацелив на него арбалеты. Кристиан наблюдал с улыбкой и хищным блеском в глазах.
— Самое время о боге поговорить, друг мой.
— К тем, кто верует, — Бог милостив.
Микаэль очень медленно опустил вскинутую руку, словно случайно задевая кончик длинной косы, перетянутый темными нитками, и вернул улыбку — светлую, неожиданно нежную, растерянную, глядя прямо в глаза Кристиану. И эта улыбка дивно преобразила лицо монаха. Не путник с посохом стоял перед разбойниками, а беспомощный юноша. Совсем не опасный — столь легкая и желанная добыча. А мысли неслись быстрее ветра. Травник знал возможности своего тела и шансы оценивал реально. Пять разбойников, два арбалета, два меча... Да еще и эта сволочь вряд ли стоять в сторонке будет. А голова все еще кружится...
Травник уронил сумку, что держал на плече, и тут же, не выпуская посох из рук и закатывая глаза, начал оседать на землю, взмахивая руками и глотая положенный в рот кусок сорванных темных ниток.
Три вдоха — и травы, смешанные с растертыми северными грибами, начали действовать, на несколько минут давая Микаэлю почти запредельные возможности. И даже боль ушла.
Мужик, первым чуть опустивший арбалет, поднять его вновь уже не сумел — Микаэль выбил оружие из рук концом посоха, тут же уворачиваясь от стрелы из другого арбалета. Сумка полетела под ноги разбойникам, хорошенько пнутая Микаэлем. Посохом лекарь с размаху встретил и ближайшего мечника, а вот второй-таки задел мужчину, самым кончиком меча, прочертив кровавую полоску по спине и неровно срезав концы взметнувшихся на рывок Микаэля кос. Волосы рассыпались русым шелковым дождем, на миг закрыв травнику глаза, и монах рванулся, пока еще разбойники не сладились и мешали друг другу, пытаясь достать того ублюдка, что решил с ним шутить. Сорвал с пояса притороченную за рукоять сковородку и со всего размаху ударил ею выставившего перед Микаэлем меч Кристиана. Железо вскользь прошлось по лезвию меча, отводя то в сторону и в полсилы таки задел плечо и шею бывшего помощника аббата. Травник вцепился в Легрэ, обхватывая и ногами, и руками. И зашипел в самое ухо, так, чтобы слышал лишь Кристиан:
— Белявый мальчишка, приглянувшийся королю... Все еще нужен тебе? Решайте... Брат Кристиан...
Микаэля почти сразу оттащили от Легрэ, разжав травнику руки и несколько раз сильно ударив в живот. Вновь бросили на землю, наподдав еще и ногами...
— Что, тварь, больше лягаться не желаешь?
Разбойники, зло скалясь, обступили скорчившегося в дорожной пыли травника. Микаэль же, сплевывая кровь с разбитых губ, ощущая, как покидают тело столь резко вернувшиеся силы, принося теперь уже постоянную боль и слабость, из-под завесы рассыпавшихся волос наблюдал за Кристианом. Потом резко выдохнул, собираясь, и заговорил — скоро, умоляюще, сбиваясь и путаясь в словах, пытаясь подняться и откинуть с лица спутавшиеся пыльные волосы, с отчаянием глядя на Легрэ:
— Святой отец! Смиренно вас прошу, не бросайте меня... Милость Божья да прибудет с вами! Да, не прав я был... Да, ослушался Вас, того, кто Господом назначен мне приказы отдавать праведные. Никогда больше не посмею перечить вам! Лишь душу мою спасите! Умоляю! Накажите!... Накажите меня за ослушание! ... Но, не оставляйте! Святой отец!
Легрэ похабно ухмылялся, даже не пытаясь помочь, наблюдая, как у Микаэля забрали все вещи. Он стоял и просто смотрел, как дорвавшиеся до добычи разбойники спускают пар, отвешивая Микаэлю тумаков.
— Лицо ему не попорти, Сэм, — успел сказать он за миг до того, как рыжий въехал травнику кулаком в челюсть. Кристиан поморщился. — Какое удовольствие трахать отбивную? Поаккуратнее, ребята.
Разбойники засмеялись и, поставив монаха на ноги, стали толкать в объятия друг другу, словно играя в какую-то детскую игру.
— Бард, держи красавчика нашего, — и Микаэль полетел в руки здоровенного чернобородого мужика.
— Сэм, лови!
— Здравствуй, девочка. — Рыжий бегло чмокнул Микаэля в губы и швырнул Кристиану.
Легрэ вывернул руки Микаэля за спиной и, ухватив пальцами за горло, прижал к себе, зашептал.
— Не дорос еще со мной договариваться, дорогуша, — Кристиан припал губами к шее и усмехнулся. — Мы еще про бога не договорили, — и швырнул Микаэля в руки Барда.
Пока его швыряли от одного мужика к другому, под хохот и похабные шуточки, Микаэль даже не пытался дергаться. Он давал время Легрэ подумать, да и разбойников старался не провоцировать еще сильнее. Если Кристиан решит, что травник нужнее ему живым и относительно целым — что ж, значит сегодня Господь вновь благоволит монаху. Нет — так лекарь еще сможет удивить, притом — до смерти. Вот только самому пока умирать не желалось совсем — от того и, сцепив зубы, терпел.
Когда его в очередной раз толкнули к Кристиану, Микаэль чуть оступился — так, что тот не успел поймать монаха и травник упал на землю у его ног.
— Святой отец... Прошу Вас...
И уже тише, почти на грани слышимости: "Наигрался? Решайся уже на что-то. Я больше терпеть не намерен — но, уж поверь, тебя я на суд Божий с собой забрать успею!"
— Попытайся, — так же просто ответил Кристиан, с невозмутимой улыбкой отступая на шаг, чтобы было больше места для маневра.
— О чем вы там шепчетесь? — Сэм подошел к Микаэлю и слегка пнул его в бок ногой. — Лучше сам раздевайся, приятель, хоть цел останешься.
Микаэль перевернулся на спину и несколько секунд просто лежал, раскинув руки и бездумно глядя в синее весеннее небо. Сердце колотилось, болело избитое и отравленное травами тело, кровоточила царапина от арбалетной стрелы и порез на спине. Из носа текла кровь, мешаясь с кровью из разбитых губ. Травник очень хорошо понимал, что если не получится сейчас — то второй попытки уже не будет. И раз этот идиот слушать разум не желает, то, в случае неудачи, быстрая смерть — это лучшее, что может ждать.
Вдох-выдох... Монах медленно поднялся с земли, становясь на колени и сдирая с себя порванную рясу, а затем, кривясь от боли, стащил через голову некогда светлую рубашку с рясной вышивкой по канве рукавов. Пока снимал, мотая головой с растрепанными волосами, успел хорошо махнуть губами по правому рукаву, цепляя зубами вышивку, сдирая и быстро разжевывая. Во рту сразу же разлилась горечь, впрочем — почти сразу сходя на нет.
