Она чувствовала, что исчезновение Александра не связано с мифической командировкой в Ливийский стапельцентр. Да, из Ливии пришёл настоящий телекс о прибытии лейтенанта Иванова в расположение одной из астрочастей, но и документ не убедил её.
Виктория еле-еле досидела до конца вечернего лекционного блока и опрометью кинулась к себе в номер. Но все информационные банки Астрофлота любых уровней говорили одно и то же — лейтенант Иванов находится в Ливийском стапельцентре.
"Как глупо... Вся громада Астрофлота, все Информцентры Планетной сети "Астро" лгут мне, лгут беззастенчиво, а я не могу ничем опровергнуть эту ложь."— Виктория бегом, не обращая теперь особого внимания на офицерские приличия, преодолела путь из своего общежития в общежитие потока командования и толкнула дверь номера Александра, но та, как она и предполагала ранее, пробегая по длинному крытому переходу, оказалась закрытой. На табло зажглась надпись: "Охрана включена. Номер пуст.". И это тогда, когда ей больше всего необходимо было попасть в номер Иванова. Но вскрывать дверь было нельзя — через минуту прибежало бы дежурное отделение тяжеловооружённых десантников группы обороны Космоцентра и длительные объяснения стали бы обычной многодневной проблемой. Никаких объяснений Виктория давать сейчас не могла — не было сил.
За три дня ей не удалось успокоиться окончательно. Обеспокоенные разительными и, безусловно, небезопасными переменами в облике и душевном состоянии своей Навигационной Звезды, подружки-астронавигаторы взяли над ней шефство, стараясь загрузить Вику до предела работой. Её ни на минуту не оставляли в покое.
— Не давайте Навигационной Звезде ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Пока Иванов отсутствует, её плотно будет страховать Лосев, но главнее — наша защита и поддержка. — первый заместитель командира потока астронавигации капитан Щукина обвела взглядом собравшихся вокруг неё ближайших подруг Виктории. — Без работы она точно погибнет и сейчас напряжённая работа для неё — единственная возможность избежать ураганного нервного истощения. Вам всем известно, что означает это истощение для Звезды.
— Не дадим, Полина. Не дадим. — заверили астронавигаторы.
Подруги выполняли свое обещание со всей ревностностью и настойчивостью. Вал внезапно направленных на неё чужих проблем и вопросов не ослабевал ни на минуту. Виктория, словно не ощущая тяжести этого вала, механически решала задачи, находила ошибки, указывала верные пути, советовала, консультировала, разъясняла, всемерно помогала, но всё это — только внешне. Внутри пылала яростная душевная боль. Михаил наотрез отказался дать ей истинные координаты Александра, не изменились и официальные данные. И так — уже три дня.
Виктория крайне редко могла уединиться в лесопарковой зоне, находящейся в пределах периметра Космоцентра. Там она без сил падала ничком на траву и лежала часа два неподвижно, стараясь забыться, отключиться, защититься. Это помогало, но крайне недостаточно. И Виктория понимала, что этими уединениями, строго уважаемыми всеми слушателями и Командирами, проблему решить нельзя.
Её мозг требовательно выводил из спящего состояния новые ресурсы, готовясь к штурмовому прорыву, но пока что Виктория не решалась рвать с места в карьер. Она знала, чувствовала, что единственным, кому курсанты и командование доверяли быть при Виктории вблизи во время её уединений, был Михаил. Но он не давал малейшего повода усомниться в чисто дружеских намерениях и Виктория воспринимала его как добровольного сотрудника службы охраны при её персоне. Она знала и о присутствии в Космоцентре агентов АПБ, но они "светились" ещё меньше.
Только на четвёртый день боль, снедающая её сердце и мозг, немного утихла. Виктория отметила это механически, но не смогла определить причину исчезновения резкого покалывания.
Она, несмотря на потрясающую любое, самое изощрённое воображение информированность, не могла знать, что именно в этот день Александр в присутствии немногочисленных и не узнанных никем коллег из ближайшей части Астроконтингента, похоронил Елену на старинном кладбище одного из селений, окружавших Каир.
В чёрном плаще с надвинутым на самый нос капюшоном Александр не был узнан никем: вероятно, Елена так никому, кроме родителей и не рассказала о том, что её связывало с будущим астрофлотцем. Он явился на кладбище в гражданской одежде, специально выбрав ту, что была попроще и победнее. Его сердце изнывало от боли и отчаяния, но внешне он оставался спокоен и невозмутим.
Трое капитанов поселились вместе с ним и обеспечили его охрану и безопасность по самой плотной схеме — никто даже не догадывался, кто этот штатский господин: ещё в гравилёте Иванов снял и упаковал астрофлотскую форму в контейнер, переодевшись в самый неброский гражданский костюм. О реальном пребывании Иванова на похоронах знали только родители Лены.
Ему, единственному из присутствовавших на тягостной церемонии, разрешили не снимать капюшон при прощании с телом Елены. Так хотели родители и их желание совпадало с желанием самой Лены, выраженном в специальном завещании. Полный текст этого документа Иванов получил, едва только устроился в номере гостиницы.
Чувствуя, что её жизнь может оборваться в любой момент, Соколова просила родителей обеспечить инкогнито Александра даже ценой отступления от многочисленных жесточайших требований скорбного ритуала. Требование о вызове Александра на похороны тоже содержалось в специальном завещании Елены, а такие указания издавна выполнялись всеми в приоритетном порядке. Вот и Александр Иванов получил прошедший через руки родителей Елены вызов из Каирского центра Биологической Защиты.
Прямо из Каира Иванов на том же самом десантном трассоре, но уже один, без сопровождения капитанов, оставшихся на несколько дней в Центре космодесантной подготовки Египта, вылетел в Клин, к родителям Елены и провёл там ещё пять дней, тяжелейших дней в его пока что не очень длинной жизни.
Выполнив скорбную обязанность, Александр на три дня уединился в келье близлежащего к городу Варсофоньевского мужского монастыря и, приняв обет молчания, погрузился в размышления...
Всё это время Виктория пыталась найти хоть какие-то свидетельства, указывающие на истинное местонахождение Александра, но осточертевшая ей байка про Ливийскую астрочасть и стапельцентр сменилась не менее смешным из за своей нереальности рассказом о срочном экспериментальном полёте, а на смену этой "сказке" пришла информация об участии Александра в одном из экспериментов Планетного Комплекса "Экстремум". Ни одной из этих информаций Виктория не верила ни на йоту, но что-то удерживало её от решительных действий, разом опрокидывающих весь густой частокол условностей, ограничений и запретов.
После трёхдневного поста Иванов с посуровевшим лицом прибыл в одну из астрочастей Владивостока и попросил командира астрочасти дать ему сложную работу в подземном скальном комплексе. Тот не стал отговаривать Александра и потянулись долгие дни и ночи в изолированных от внешнего мира помещениях Поста Управления и Контроля Восточной Защитной Стены Евразии.
Хотя уже пятьсот лет на планете не было средних вооружённых конфликтов между людьми, земляне не спешили разрушать защитные сооружения, снимать вооружение и аппаратуру. Вот и Восточная защитная Стена защищала Евразийский регион, входя в систему аналогичных Защитных Стен других стран. Эти Стены противостояли в основном нападению с воздуха и с земли, но могли отразить и подземное нападение. Земляне позаботились и о том, чтобы эти сооружения выстояли и при нападении из космоса, а потому множество сотрудников Астроконтингента работали в подразделениях обслуживания этих грандиозных совершенных фортов.
Из подземного скального комплекса Иванов с разрешения командования на несколько дней прибыл к себе домой, в Московск, чтобы уже оттуда вернуться на учебу в Космоцентр. Но ранее знакомая до мелочей квартира теперь тяготила его.
Зирда, видя и ощущая состояние своего обожаемого молодого хозяина, отказалась от всех своих собачьих радостей и взялась везде и всюду сопровождать его. Её шершавый язык часто приводил Александра в чувство после тягостных раздумий в глубоком кресле: тогда Зирда неизменно лежала рядом, устроив свою голову на его ступнях и просыпаясь от чуткой дремоты при каждом вольном или невольном движении человека. Александр теперь в раздумьях часто почесывал овчарку за ухом и она жмурилась, получая непередаваемое удовольствие.
Бритс, не желавший впрямую конкурировать с овчаркой, часто устраивался на коленях Александра подремать, уловив его временную неспособность к привычным резким и быстрым движениям. Ему, как казалось, удалось взять на себя значительную часть той тьмы, что теперь поселилась в душе Александра на месте былого сознания факта реального существования Лены.
Тёплое мурлыкание кота, умный взгляд всепонимающей Зирды, опека сестёр и братьев помогли Александру справиться со средней волной горя, но впереди была ещё малая волна, которую предстояло пережить в Космоцентре: служба снова властно призывала курсанта Иванова к себе.
Настал день, когда он в последний раз почесал Зирду за ухом и погладил по выгнутой дугой спине тёршегося о брючину форменного комбинезона Бритса. Обменявшись рукопожатиями с отцом и братьями, Иванов кивнул сёстрам, поцеловал маму и вышел из квартиры, поняв, что важная полоса в его жизни завершилась. Предстояло вжиться в новую, пока что не знакомую в деталях полосу.
О возвращении Александра в расположение Космоцентра Виктория узнала одной из первых, но, увидев его на Аллее факультета командования, не решилась подойти. Что-то очень серьёзное произошло в жизни Александра, если он из доступного и компанейского первого заместителя командира потока командования превратился в закованную в броню башню, к которой и приблизиться на десяток метров уже стоило немалых душевных усилий. Подобных сил в себе Виктория давно не ощущала и, хотя её радовало возвращение любимого человека, всегдашнее желание докопаться до сути не давало покоя.
Вернувшись по прибытии в Космоцентр в свой номер, Александр моментально запер дверь и сразу связался с Михаилом, попросив его усилить страховку Виктории. Лосев понял с полуслова и обещал оградить его от визитов Вики. Внешний вид и душевное состояние Александра сделали остальное: Виктория видела его только с приличного расстояния и неведомая сила каждый раз настрого запрещала ей подходить и тем более — спрашивать. У Беловой не было ни сил, ни желания противиться этой силе.
"Уже неделя как он тут, а я не могу заставить себя докопаться до истинной причины столь разительной перемены в облике и сути Александра. — думала Виктория, сидя за рабочим столом в своем номере. — Я даже не нахожу в себе сил и возможностей к нему просто подойти, взглянуть в глаза и поговорить. Что-то тут не так.... Мне все, кому не лень, сладкими голосами поют про сложности эксперимента, про возможные негативные влияния и про много чего ещё всякого другого, без всякого сомнения — дутого, но я этому нисколько не верю, а получить информацию не могу — Александр, как мне кажется, сам, или, что хуже, но вполне понятно, с помощью товарищей, возвёл многоуровневые заграждения. В общежитие к нему на этаж меня не пропускают, график занятий скорректировали так, чтобы мы непременно, даже на лекционных днях, попадали в разные группы, в парковом комплексе Космоцентра он бывает крайне редко — почти бегом со своей обычной стремительностью туда-сюда и его просто не остановить, в коридорах его теперь везде и всегда пропускают вне всякой очереди... Не пойму... Но точно чувствую, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Или мне следует опрокинуть эти условности и всё же подойти и поговорить? Но он, как я вижу, в таком состоянии, что моё появление только усугубит положение." — так думала Виктория Белова, не осознавая ясно, что своей нерешительностью закрывает для себя самой оптимальный путь решения проблемы.
Мрачный и суровый Александр взвалил на себя все обязанности и первого и второго заместителей командира потока командования. Теперь он часто заменял и самого командира потока. Иванов точно и в срок появлялся на занятиях и тренировках, обходился минимумом слов в общении с коллегами и командирами, строго выполнял высокие нормативы и в остальное время скрывался в своём номере, куда имел приоритетную возможность входить только Михаил. Так потянулись дни учебы и работы.
Виктория едва не плача провожала взглядом фигуру Александра, но сближение происходило так медленно и трудно, что ей уже хотелось все бросить и отдать на откуп ситуации. Ей уже начало казаться, что здесь не обошлось без женщины. Но как, где и почему? Эти три главных вопроса не давали ей ни секунды покоя.
Навигационная Звезда стала ещё суше и недоступнее, хотя её высококлассной помощью и предвидением продолжали пользоваться все подруги и друзья из потока Астронавигации. Не оставались обделёнными и курсанты других потоков. Только Михаил не спешил прибегать к её услугам. Он целиком и полностью взял на себя охрану и оборону Александра от всех и любых влияний, могущих оказаться негативными.
Главный вопрос — "кто виноват?" и не менее важный — "что делать?" завладели значительной частью сознания Виктории. Назревала развязка...
Александр Иванов и Виктория Белова. Разрыв отношений
Апрель вступил в свои права. Виктория с огромным трудом пробила стену отчуждения, сумела сократить расстояние между собой и Александром, но что-то ей мешало стать ещё ближе. Александр скрепя сердце, изнывавшее под грузом потери, согласился на десятидневный отпуск вдвоём.
Находясь с Викторией рядом, Александр раздвоился: одна его часть принадлежала внешнему миру, в котором была Вика, был Космоцентр, был обычный окружающий мир, был какой — никакой, но всё же отпуск. Другая была в полном подчинении боли, силу которой сам Иванов определил бы словом "невыразимая".
Он знал, знал до самых мелких деталей все обстоятельства смерти его первой любви. Знал, какую боль она испытала, прежде чем окончательно уйти из жизни. Знал, как несправедлива была эта боль по отношению к ней, которую сам начальник Центра, чрезвычайно скупой на любые похвалы, называл постоянно не иначе как "золотом передовой биологической науки". Знал и это знание не давало ему ни покоя, ни стабильности. Он знал все обстоятельства её смерти и все обстоятельства разбирательства и это знание его медленно добивало. Он знал теперь, что ощутив близость смерти, уже стоя на грани смертельного круга, готовясь сделать последний в своей земной жизни шаг за эту грань, Лена послала ему выдающуюся по качеству квадропроекцию, позаботившись о том, чтобы он не прочёл сразу по её губам то, что она хотела ему сказать. И то, что она ему сказала тогда, Александр расшифровал, стоя перед могилой, слушая впервые в жизни её голос оттуда, из за грани смертельного круга, откуда никто ещё не возвращался в полноценную человеческую земную жизнь. Это навсегда осталось его глубоко личной тайной. Тайной, только добавившей силы душевным укорам.
