— О, иностранец, ты слишком многого хочешь! Однако мне нравится, как ты ведешь разговор, поэтому за меня может поручиться местный старшина караванщиков, Арсен.
— Хорошо, хоть он и твой соплеменник, да ещё и товарищ по ремеслу, но я удовлетворюсь таким поручительством, если он нам его даст.
— Договорились, идем к нему в караван-сарай, чтобы покончить с недоверием. Приготовь и мой серебряный, иначе мои хлопоты окажутся напрасными, а я не могу допустить такого.
Через десять минут быстрой ходьбы, чуть ли не бегом, мы нашли Арсена, который подтвердил добропорядочность нашего информатора и охарактеризовал его, как одного из самых знающих и предусмотрительных караванщиков Трапезунда.
Когда с этим вопросом было покончено, мы все уселись в сторонке от караван-сарая, с его суетой и нервозностью, я вытащил серебряную монету и положил её перед Вазгеном. Это стало началом нашего долгого разговора о маршруте и его превратностях. Правда, первое, о чем я поинтересовался, а нельзя ли весь путь проделать на кораблях?
— Нет, — ответил Вазген, — Карс находится в горах.
— Я неправильно поставил вопрос, — извиняясь, пояснил я. — Нельзя ли сократить сухопутный маршрут, используя корабли до того места, где необходимо высаживаться?
— Можно, — ответил Вазген, — только всё побережье прикрыто рифами, и корабли не смогут пристать к берегу. Придется воспользоваться лодками для высадки, если вы в дальнейшем собираетесь идти пешком. Если же вам в пути нужны и лошади, то лучше всего начать путь от Трапезунда. Есть, конечно, и третий способ, скрывать не стану. На кораблях можно добраться то Батума, а оттуда уже идти в Карс. Сухопутный маршрут сократится, только сейчас в тех местах смута, много войск и разбойных шаек. Впрочем, вам выбирать!
Решили остановиться на Трапезунде. У нас не было пергамента или бумаги, где мы могли бы фиксировать рассказ армянина. Тогда, Борислав, нашел где-то прутик и стал рисовать карту на песке, благо он здесь был повсюду и бесплатным. Вскоре, мне, да и другим моим спутникам стало ясно, что две трети пути нам следует идти вдоль берега моря, до приметной возвышенности, которая будет напоминать двугорбого верблюда. Сама возвышенность отстоит от моря, довольно, далеко, но её хорошо видно с берега, поэтому мимо пройти можно только, либо слепому, либо в сильном тумане.
— А туманы там часто случаются?
— Сколько лет живу, а ни разу не видел там тумана. Так вот, идти надо будет, прямо, к этой вершине, а от неё забирать уже правее. Такой обход, который равен одному конному переходу, должен вывести вас, непосредственно, к горной дороге, которая и должна привести вас к желаемому месту.
Вазген закончил рассказ и быстро протянул руку за монетой, но я оказался быстрей.
— Стой, стой, стой! Уважаемый, ты нам ещё не всё сказал.
— Я всё вам рассказал, больше мне добавить нечего.
— Ой, ли! А твои упоминания о разбойниках? Давай, рассказывай, где они чаще всего устраивают засады, кто их предводители, каковы силы, с которыми нам, возможно, придется столкнуться.
— Но это не входит в наш договор! — возмутился Вазген. — За такую информацию следует доплатить.
— Это почему же? Как я понял, а я человек понятливый, разбойники, — это обязательное навязываемое приключение при путешествии из Трапезунда в Карс. А, если это так, то информация о них должна входить в цену рассказа о маршруте. Кстати, ты ещё не упомянул о колодцах с питьевой водой.
— Вот, как раз, у колодцев разбойники, обычно, и нападают. Первый колодец, который вам встретиться через пять конных переходов, сторожит Чёрный Всадник, у которого в банде человек восемьдесят. Бойцы хорошие и жестокие. Но откупиться от них значительно легче, чем от второй банды, которая, ещё через три конных перехода, будет поджидать вас у второго колодца. Ею верховодит Шакал Пустыни. У него человек сорок-пятьдесят, но жадности хватит на две сотни. Сам он производит впечатление благородного разбойника, зато его шайка, — это, действительно, стая шакалов.
— Вазген, сколько ты живёшь на этом свете? Сорок, пятьдесят лет?
— Среднее между тем, что назвал ты. А, что?
— И много ты встретил за это время благородных бандитов?
— Ну... и, нет.
— Вот именно! Поэтому не надо упоминать даже о впечатлении, которое кто-то там производит. Все они одним миром мазаны.
— Ты прав, конечно. Но иногда, так хочется, чтобы такие существовали.
— Утопия! Даже если вожак и был когда-то неплохим человеком, то сейчас всё хорошее из него повыветрилось. Точнее, загнано в самую глубину его сознания, потому что ему не позволят быть таким его же соратнички. Ладно, бог с ним, с вожаком! Каким оружием располагают разбойники?
— В основном, сабли, копья, но есть и лучники, как в одном, так и в другом отряде. Правда, их немного, не больше десятка на каждую банду. Да, все конные, у некоторых есть даже заводные лошади.
— Что ещё может помешать нам в дороге?
— Как будто, больше ничего. Конечно, внезапно может разразиться песчаная буря, но рядом с морем она не страшна. К тому же сейчас не сезон бурь.
Я убрал руку с серебряного, и Вазген спокойно взял заработанную монету себе. Мы по-приятельски распрощались и разошлись.
— Борислав, ты запомнил карту, которую рисовал?
— Обижаешь, Никита! Карту запомнили все, думаю и ты тоже.
— Хорошо, а то мало ли что ...
— Никаких 'мало ли', единственно, что надо решить, как будем двигаться, — сказал Борислав.
— Думаю, необходимо идти берегом, но для устрашения параллельным курсом пойдут корабли. Кстати, по четыре лодки на корабль стоит закупить.
— Дельно, Никита! Только пока это на лодках догребут до берега...
Уж лучше надеяться только на себя. Смогли же мы сотню печенежскую разбить. Думаю, разбойники эти, не страшней печенегов окажутся. К тому же луков у них с десяток лишь набирается, — заявил Венед.
— Всё так, рассуждаешь верно. Но даже если ты полностью уверен в своей силе и победе, лишний раз перебдеть не грех. Кстати, может, и до драки не дойдёт при такой поддержке.
Вернувшись на корабль, я сразу же собрал весь командный состав обоих кораблей и объявил дальнейший маршрут нашего следования. По суше вместе со мной шёл весь мой полный десяток, на лошадях, с минимальным запасом пищи, но большим запасом воды и при полном вооружении. Конечно, все были поставлены в известность о превратностях пути, поэтому мои распоряжения по поводу лодок, а так же катапульт, воспринялись, как само собой разумеющееся.
Всеми делами мы начали заниматься на следующее утро. К обеду все приготовления уже были закончены: лодки куплены, трапы для лошадей установлены.
Утром следующего дня, разгрузка производилась сразу с двух кораблей. Животные безбоязненно спустились по трапам. Наше десантирование на берег прошло спокойно и быстро. На всё про всё потратили двадцать минут. Наша высадка не осталась незамеченной со стороны стражей города. Ещё до того, как мы успели затянуть подпруги, к нам подбежало около тридцати вооруженных привратников, во главе которых был какой-то чиновник, восседавший на коне. Агрессивности они не проявляли, поэтому, за исключением Ратибора, мы спокойно их встретили, и Мстислав вежливо осведомился, чем наше присутствие встревожило уважаемые власти Трапезунда.
Ему, также вежливо ответил тот же самый чиновник, что это обычная процедура встречи всех иностранных гостей города, которые желают посетить Трапезунд. Тогда вмешался я и сказал, что мы не собираемся въезжать в пределы города, а высадились в виду стен славного Трапезунда по единственной причине, что в другом месте у нас не было возможности переправить наших лошадей.
— Если же мы что-то нарушили или причинили ненужное волнение властям города и его верным привратникам, то только по незнанию здешних порядков, и готовы сию минуту исправить нашу ошибку.
По всей видимости, на берегу, ещё со вчерашнего дня, знали о наших приготовлениях и намерениях. Знали и откуда мы прибыли, поэтому глава отряда стражей не стал мздоимствовать, а только высказал нам замечание, что каждое действие гостей города, особенно связанное с крупной выгрузкой на берег в границах города, должно согласовываться с властями Трапезунда.
Я заверил, что в следующий раз мы именно так и сделаем, и ещё раз повинился за беспокойство, причиненное нашими действиями гостеприимному городу. Видимо, мои извинения оказались достаточными, потому что чиновник наклонил голову в знак понимания, развернул своего коня и поехал в Трапезунд. Вслед за ним ушёл и весь его отряд. Мы остались на берегу одни, спокойно докончили наши приготовления в дорогу, и через час наш отряд двинулся на восток, вдоль береговых стен города.
Через полчаса стены остался позади нас, а впереди раскинулись оливковые рощи, затем пошли оазисы. К сожалению, на исходе дня закончились и они, и справа от нас раскинулась пустыня. Унылый пейзаж, поэтому невольно мои глаза оборотились к морю, где двигались наши корабли. Мы успели отъехать от Трапезунда, километров сорок и остановились на короткий привал перед ночным маршем.
Пока мы на берегу отдыхали, наши суда скрылись из виду. Солнце здесь садилось куда как резче, чем в Херсонесе, поэтому уже часов в девять вечера, мы выступили в дорогу.
Ночи в пустыне ничем не отличаются от ночей в средней полосе России, за исключением того, что здесь всё открытое пространство. Барханы не в счет, так себе холмики песка, не более того. Зато небо ночью, особенно летом, в пустыне звездное. И даже если нет луны, все равно светло, тем более на берегу моря. Поэтому двигаться нам было довольно просто, мы даже видели на сотню или более метров, что впереди нас. Кстати, о ночном холоде, о котором я слышал у себя, в том мире, не было и речи. Конечно, было несравнимо прохладнее, чем днем, но, несмотря на это, температура градусов семнадцати-восемнадцати тепла всё же достигала. Поэтому, что-либо надевать на себя, помимо того, что на нас уже было одето, мы не стали. Лошадкам тоже шлось хорошо и легко, хотя идти по песку значительно тяжелее, чем по твердой почве. Пожалуй, одному моему Ворону всё было нипочем.
Впрочем, попадались и твердые участки земли, свободные от песка. Тогда наши животные, словно получали дополнительные силы, и переходили на мелкую рысцу.
Таким образом, мы проехали километров десять-двенадцать, затем почва под копытами наших лошадок стала каменистой. Это повлияло на темп нашего перехода, уменьшив его скорость, потому что кони стали спотыкаться, и появилась опасность, что в темноте они посбивают себе все ноги.
К счастью для нас, километра через два, камни закончились, и местность вновь изменилась. Теперь мы ехали по потрескавшейся глине, твердой, как бетон, что значительно улучшило настроение нашим коняшкам, и дало преимущество в скорости передвижения. Остаток ночи почва под ногами, так и не изменилась.
Утро застало нас на невысоком холме, с которого открывался простор во все стороны. Впереди, справа и сзади от нас до самого горизонта, простиралась растрескавшаяся земля, слева, — бескрайнее море. Лишь два корабля, которые находились недалеко от берега, немного разбавляли однотонный пейзаж. Мы решили пройти ещё немного вперед, пока солнце не палило нас своими лучами, приметив в полукилометре от себя что-то, наподобие скалы, расположенной под наклоном, что создавало естественный навес и тень. Приблизившись к объекту, мы поняли, что нам повезло, потому что под скалой, ко всему прочему, было и немного травы. Она, правда, оказалась сухой и колючей, но всё же это были растения, а не голый растрескавшийся глинозем.
Однако Борислав с братьями отнеслись к такому пейзажу с подозрением, пояснив, что, именно в такой траве легче всего напороться на скорпионов и змей. Отнесясь к предупреждению со всей серьёзностью, мы тщательно обследовали место предстоящей стоянки. Змей поблизости не было точно, а скорпионов оказалось обычное количество, к тому же от знакомства с людьми и животными они постарались уклониться.
За ночь мы успели пройти ещё километров тридцать. Стоянку мы обустроили в обычном порядке, напоили и накормили своих коней, затем собрали несколько клубков перекати-поле и срубили парочку саксаулов, которые во множестве росли под скалой. Из всего этого развели костер, и поели горячей похлебки, каши и поджарили засоленное мясо, которое захватили на первый день путешествия. Насытившись и утолив жажду, легли отдыхать. Подежурить первыми вызвались Богумил и Венед, вторая пара, Птах и Ратибор, должны были сменить братьев через три часа.
Я, наверное, проспал часа четыре, хотя мог и не спать совсем. Проснувшись, я почувствовал в атмосфере какое-то напряжение. Чем это было вызвано, понять никак не удавалось, но я всем своим существом чувствовал приближение опасности. Минут пять я тщетно напрягался в желании разобраться в своих ощущениях, но плюнул, разбудил спящих и приказал всем быть настороже, потому что знал наверняка, что моё беспокойство не напрасно.
Через полчаса всё стало ясно, потому что вдали от нас показался смерч, который мог причинить нам большие неприятности, если не погубить. Понаблюдав за ним, мы поняли, что он движется точно на нашу скалу. В связи с этим было решено убраться с его дороги и перебазироваться ближе к морю, что мы и сделали. Однако, как оказалось, радоваться своей предусмотрительности нам ещё было рано. Как только мы собрались и двинулись к морю, смерч сразу же изменил своё направление. Сейчас он был уже достаточно близко, чтобы мы могли точно определить, в каком направлении движется эта стихия. Мне это сразу же показалось странным, ребята тоже согласились со мной, предположив, что у смерча существуют глаза, которыми он выбирает себе жертву.
— Ах, вот как, — подумал я, — значит, против меня можно применять всё и магию, и природу...
А мне защищаться или спасаться в меру человеческих сил. Хорошо, сейчас мы разберемся с вами по строго физическим законам природы.
Я взял самурайский меч и переключил на несколько делений его рукоятку. В тот же миг возник плазменный луч, которым я стал управлять. Первым делом, конечно, луч нанес копейный удар в смерч, который отбросило на большое расстояние и почти уничтожило. Мне стоило только добить его, чтобы окончательно покончить с буйством природы. Но мои противники тоже не дремали, и поспешили принять контрмеры, истончив воронку смерча и сделав её лезвием огромной косы, срезающей всё на своем пути. Мне пришлось вновь изменять фиксацию ручки, превращая лезвие меча в холодную плазму, которая по своей природе была антиподом смерчу, то есть зарядам тончайших завихрений. Смерч приближался, высотою с десятиэтажный дом, нас отделяли несколько десятков метров. Чтобы не подвергать опасности своих ребят, пришлось шагнуть навстречу взбесившейся стихии.
Было страшно сделать первый шаг, но, сделав его, я забыл о личной безопасности. Передо мной находился враг, которого должно сразить. Теперь нас уже разделяли не десятки, а, просто метры, я уже видел ревущее жерло вихря, меня начало затягивать в его воронку, и в это время мои руки, удлиненные мечом, прочертили букву зет. Огненное лезвие оружия врубилось в смерч и рассекло его на части. Что-то там, внутри него, зарычало, ухнуло, завизжало и... вдруг исчезло. Стало настолько спокойно и тихо, что заложило уши. От наступившей тишины, хотелось закричать, чтобы, хоть, как-то понять, а не оглохли ли мы все и сразу.
