Пленным преступникам стянули веревками руки, на ночь их накрепко привязали к стволу одного из деревьев. Ведимир распорядился выставить парных дозорных, которые немедленно бы предупредили о новой опасности, а разбираться с шайкой грабителей князь решил, едва отряд достиг бы ближайшего поселения. Он твердо вознамерился поручить старосте деревни изловить бандитов, или хотя бы отправить гонцов в Рулку, столицу в ульских землях, для сообщения местному князю о беспределах в его краях. Но на утро от захваченных языков остались лишь разрезанные ножом веревки, и хотя дружинники клялись гралами, что ночью не смыкали глаз, не заметили даже мелкого зверя, не было сомнений, что за грабителями явились друзья, чтобы под мраком ночи вернуть их в родные лесные просторы, где каждый из воров обучился быть незаметным и неслышным для чуждого взора.
За день велесы добрались до большого ульского поселения под названием Сновка, после которого разливалась река Белу. Через неё пролегал крепкий мост в земли низов. Всю дорогу до постоялого двора, а также внутри просторного трактира Ведимир сокрушался о потерях.
— С каких это пор земли князя кишат разбойниками?! Да еще около самого большака... Хотя бесспорно, где в ином месте им обирать честных путешественников, — Ведимир вместе с Лансом и Ратмиром сидели за круглым низким столом. — Вот скажи, хозяин, — велес притянул за рукав плотного невысокого мужика, который как раз принес новым поселенцам свежего напитка, ибо прежние кувшины с брагой были уже опустошены, — разве мало со мной охраны, что эти наглецы осмелились устраивать на меня засаду? Разве проку им от моих мешков в повозках, или они узнали от кого-нибудь, что я везу? — Веди уже изрядно опьянел после тяжелого перехода, но переговорить с местными людьми было для князя необходимо, чтобы разузнать последние известия и дальнейшую дорогу.
— Что говорить, милые люди, — трактирщик подсел к ним за лавку, — в этих лесах грабители обитали всегда, только если раньше их была малая кучка, то ныне только крепкая дружина сможет выкочурить этих мальцов из дебрей. Разрослась банда после прошлогодних захватов фезов. Бродяги пришли из-за рек, да и среди униатов многие пошли неугодным гралам путем. Нужно прокормить семьи, а князь увеличил все подати, чтобы собрать дань для кочевников. Нелегкие нынче времена, друзья. Но и в низовских краях немало дорожной швали и воровья, готового обобрать последнего нищего, лишь бы набить собственный карман. Эти же ребята, переходя вброд реку, орудуют на противоположном берегу, а князья наши так и не знают, кому из них и в чьи земли следует посылать людей для того, что угомонить поганых ловкачей. Других нынче хлопот хватает, в страхе все перед гневом чужого князя, то бишь атана, как его там зовут у тинголов. Однако не всех трогают эти бездельники. Вы уж поговорите вон с теми людьми, — ул указал на соседний стол, за которым отдыхали двое: один пожилой и сутулый, уже седой мужчина в добротном кафтане, а другой молодой и стройный, годившийся ему в сыновья. — Господин Дагул много лет перевозит товар по тракту Два Моста. Он вам подскажет, как можно договориться с ворюгами, так чтобы и лошади, и обозы остались целы, но потратиться на полюбовный разговор все равно придется из вашего кармана, любезный. — Трактирщик поклонился, вставая из-за стола, и еще раз кивнул в сторону купца, сидевшего по соседству.
Новым собеседникам Брин Дагул был несказанно рад, тем более что под личиной светлобородого Ведимира торговец, принадлежавший к самому хитрому и молчаливому из униатских родов, воличам, мгновенно опознал князя велесов.
— Как же не узнать великого князя, когда ваш батюшка Ведимир так часто бывал в здешних краях?! Да и хотя я сам северянин, сразу слышу, что у вашего люда говор не речной, а прямо как в западных землях велесов, да и белобрысы вы все, — усмехнулся купец. Он велел принести еще напитков и горячего рагу богатырям, а затем продолжил отвечать на расспросы Ведимира. — Нынче нашему брату тяжело приходится. Монет у народа нет, а тут еще поборы неимоверные. Только и остался толк, что возить изящные товар для самых богатых бояр, а бродячим разбойникам только это и подавай. Они сами с голоду помрут, но мешок лекарственных порошков утащат в свои землянки да ямы, чтобы другим честным людям не досталось! — Брин жаловался как-то мягко, с улыбкой, ибо в наступившие дни отовсюду слышались лишь страдания, что даже на слезы и потери люди уже смотрели привычно, без особых переживаний. — Хочешь от них отбиться — даже войско тинголов не поможет, украдут из-под носа самого атана. А по мирному сговориться — значит отдать половину навара. Но иного выхода для быстрого оборота не придумали. Так что пусть у меня воинов-охранников не целый десяток, как за твоей одной телегой ползло, но согласен поддержать твой отряд, князь, а мои люди смогут отбиться от нахальства многих удальцов. С моими наемниками я плачу дорожной черни не более десяти золотых за проезд в Хафез.
— Что ж это за воины у тебя? — хмыкнул Ведимир, игриво осматриваясь по сторонам и задерживая веселый от выпивки взгляд на молодом человеке, что скромно держался рядом с бывалым торгашем. — Одного только молодца вижу, да и то не скажешь по его роже, умеет он орудовать мечом или таскает все больше для украшения?!
— Отец... — попробовал возразить юноша. Он сперва обратился к родичу, ища соизволения заговорить с князем, как того требовал обычай, но Брин лишь успокаивающе похлопал сына по плечу.
— Это мой сын, князь Ведимир, и он путешествует со мной отнюдь не для размахивания мечом, коим, однако, мастерски владеет, — купец хитро сощурился, так что мужчины за столом поверили ему на слово, не желая проверять на деле остроту клинка и затевать ненужную ссору по пустякам. — А наемники, что следует всегда за моим фургоном, ребята не менее бравые и умелые. А вот и они кстати...
Из темного места в углу поднялась четверка высоких воинов. Все они были одеты в темные грубые куртки, под которыми угадывались легкие кольчуги, в высокие сапоги были заправлены широкие штаны, а около пояса торчали по два меча с каждой стороны.
— Все в порядке? — неожиданно со стороны подошедших людей раздался приятный женский голос.
Ланс развернулся, чтобы внимательно оглядеть его хозяйку, и с удивлением заметил, что это произнес один из наемников, который сперва держался позади, но около стола Дагула присел ближе всех на крепкий стул. Волосы женщины были собраны в две косы и уложены на затылке. Её кожу уже покрыли морщины, однако голубые глаза с любопытством блестели на закаленном в дальних дорогах лице.
— Хороших же наемников ты подобрал, купец! — воскликнул Ратмир. — Для них дела найдутся в любые времена: кому оружием помахать в сечи, а кому гибким станом в ночи!
— Неужто ты, юный велес, сомневаешься, что я способна не только помахать мечом, но и заколоть им тебя? — женщина не дала вставить слова своим спутникам, которые уже почти зарычали на грубую шутку гостя. Она, по всей видимости, привыкла отвечать на подобные колкие выпады сама и даже любила это делать, судя по выражению её самодовольного лица.
— Да зачем меч, если тебя можно вместе с ним голыми руками завалить, так что ты не успеешь его из ножен вытащить! — не унимался Ратмир, несмотря на дружеское, предупредительное подталкивание Ведимира, который хотя слегка охмелел, но не желал доставлять неприятности людям нового знакомого.
Она лишь громко засмеялась в лицо униату, а её товарищи поддержали хохот. Ответ воительница произнесла, поднявшись и решительно оперев ладони о столешницу, наклонившись в сторону Ратмира:
— Даже если я легка как перышко для твоих кузнечных мускул, воин, не откажись от борьбы со мной. Посмотрим, кто кого первым уложит!
— Не надо, Клата, — Дагул просительно посмотрел на женщину, но она равнодушно отмахнулась от его слов, внимательно оглядывая своего противника и выжидая его решения. Ратмира не приходилось долго тянуть за язык, он с ухмылкой вскочил навстречу.
— Конечно, лучше бы здесь была мягкая постель, а не жесткий пол, уложенный лишь соломой. Но я был бы не против потом закончить дело на сеновале...
Клата отбросила прочь свое оружие, выходя на свободное место в зале, подальше от столов, занятых посетителями, которые уже обратили взоры на расшумевшуюся компанию. Напротив неё встал Ратмир. Они равнялись в росте, но его покатые плечи были в два раза шире стройной фигуры женщины, наряженной в обтягивавшую хрупкую фигуру мужскую одежду. Когда он протянул руки к ней, показалось, что воительница мгновенно согнется от тяжести и давления богатырских мускулов, но борьба ещё не началась, и она с улыбкой протянула тонкие руки к его груди. Картина больше напоминала пару, застывшую перед плавным танцем под звуки гуслей, но эта игра быстро завершилась, когда на лицах обоих воинов исчезло выражение насмешки. Осталось лишь желание одержать вверх любой ценой.
Оба, колдун и князь, с интересом оборотились на борцов, которые к немалому удивлению велеса и морийца сцепились в долгой схватке. Напряженное лицо Ратмира выражало искреннее недоумение тому, что все его усилия уложить на пол за предплечья хрупкую женщину оказывались бесплодными, сама же наемница также была сосредоточена и не отрывала взора от противника, неестественно легко упираясь в его тело под распахнутой рубахой. Затем девушка сделала шаг в сторону, и дружинник как будто воспарил в воздух. Она неожиданно опрокинула его на спину и с победным взмахом головы вступила мягким сапогом на его грудь. Ратмир вскочил с пола, ошарашенный произошедшим. Его глаза блуждали по женщине в поисках оружия, которым она так внезапно его покорила, точнее лишила движения и силы.
— Этой солдатке никак помогли все гралы, которым я не воздал благодарности за прежние победы и успехи! — под нос пробурчал он, так и не понимая, в чем же был подвох. Ратмир вернулся к друзьям и уселся подле них на скамье.
— На торговом тракте Клату знают все, — извинительным тоном произнес Дагул. — Она очень ловка, и поэтому под её зорким глазом и чутким ухом я вожу товар уже третий год, ибо если бандиты и встают на нашем пути, то предпочитают сами договариваться о проезде миром.
Воительница все еще принимала в середине зала похвалы и одобряющие хлопки выпивох. Похоже подобные представления на этом дворе она давала не впервой. После женщина возвратилась за стол купца:
— А на сеновале, мне кажется, ты бы упал еще раньше, воин, — засмеялась она, глядя в смущенные глаза Ратмира.
Вместе с большим крытым фургоном Дагула, который тащила тройка статных лошадей под присмотром нанятых охранников, велесы продолжили путь, перейдя по мосту в пределы низов. Странствие до второго моста через Гаю, за которой начинались владения фезов, ныне захваченные тинголами, продолжалось два дня. Всё шло тихо, без неприятных происшествий. Как заверил князя велесов Брин, уплата за проезд по землям низов была внесена в карманы главаря разбойников, наблюдавших за трактом, еще на постоялом дворе в Сновке, так что до второго моста всадников и обозы никто не должен был беспокоить.
Ланс всю дорогу с любопытством поглядывал на Клату, воительницу, что так неожиданно одолела одного из сильнейших воинов Ведимира. Она бросала в его сторону похожие, подозрительные и заинтересованные взгляды.
— Приветствую тебя, Ланс де Терро. А правду говорят, что ты настоящий колдун? — женщина подъехала к коню графа, который как обычно шел вровень с княжеским скакуном в самом переде отряда. Однако вопрос, который вылетел из уст униатки и загадочный взгляд её светлых глаз, заставили Ланса отстать от товарищей, тем более что он сам желал завести с воительницей важную беседу.
— Да, в далеких западных землях меня именно так и называют — колдуном, то есть приписывают способности, доступные лишь вашим гралам, духам всего сущего, — дружелюбно ответил чародей, вглядываясь в красивые, но уже увядавшие черты женщины.
— Эти далекие земли зовутся Морией, не так ли? И как поговаривают на дорогах, ибо именно на них собираются известия со всех концов света, во главе Мории уже много лет находится еще один колдун — государь Ортензий. А какие новости ты привез со своей родины?
— Я уже много месяцев как покинул отчие края, и не знаю, что бы ты хотела от меня услышать, — нерешительно ответил Ланс. Он давно не думал о родном доме в Алмааге. С тех пор, как в Деревню пришли известия о гибели государя, ему нечего было делать на острове. Там его уже никто не ждал. Хотя морийцы могли видеть в его лице наследника огромной державы, но Ланс де Терро стал иным, нежели надлежало быть правителю. Он стал колдуном, обрел вечную жизнь и вечное одиночество, которое не могли скрасить даже заботы о собственном народе, ибо до сих пор его прошлое находилось для него в забытье и неведении.
— Говорят, что государя Ортензия убили, а на его месте нынче управляет регент от имени истинного принца-наследника тех земель. Времена, когда колдуны смогли вновь раскрыть свои имена и не опасаться гнева людей, вновь канули в прошлое...
— Все может быть, Клата, — прервал её беспокойную речь граф, — но тебя должны более интересовать нынешние времена в землях союзников, когда люди продаются другим за монеты, не помня былой чести и обещаний. Неужели даже женщины уже взялись за мечи, оставив в пустых избах своих ребятишек?
Она лишь усмехнулась его намекам, но не ответила ни слова о том, почему пошла по стезе наемника. Клата приблизилась к морийцу, заставив обеих лошадей иди бок о бок, почти касаясь друг друга громоздкими седлами, и при этом властным голосом продолжила расспросы:
— Как давно ты начал колдовать, Ланс?
— Давно, очень давно, — тут же произнес колдун, сам подивившись своей поспешности, к тому же он добавил, сам того не желая, — еще до гарунских войн.
— Когда ты проснешься? — немного подумав, спросила воительница, не меняя строгого выражения лица, хотя сущность вопроса Ланс так и не уловил. Но, несмотря на это, он ответил ровно и быстро, извлекая знания из своего темного прошлого:
— Никогда, если засну очень крепко, — он через мгновения понял, что это был условный пароль между колдунами во времена, когда еще не была выстроена Деревня, где по сей день собирались все те, кто владел чудесными способностями.
— Ты пришел по своей воле или по приказу?
— Кто ты? — перед ним была не обычная униатка, показывавшая чудеса силы и ловкости, а одна из колдуний. Эта мысль тут же прояснила его голову, ибо он уже был готов послушно ответить на очередной вопрос. Но вместо этого Ланс пожелал узреть её истинный облик, и наездница предстала перед ним в тех же одеждах и фигуре, лишь её волосы окрасились в темный цвет, а на их фоне светлые глаза выдавали коренную морянку. Её лицо оказалось чуть более моложе, чем виделось до этого, но его тут же прорезали морщины негодования, так как ведьма заметила изменившийся цвет своих волос в одной из кос, переброшенных со спины на грудь.
— Прекрати! — шепотом велела она, хотя всадники уже шли в самом конце отряда. Она притронулась распахнутой ладонью к своему лицу и провела до самого сердца вниз, вновь принимая прежний вид усталой, но горделивой униатки средних лет.
