-В белорусской глуши. — поправил собеседника старый князь. — Как ни тяжело мне это говорить, но в белорусской глуши. Полагаю, что причина вашего появления здесь уж никак не интерес к 'Черному напитку' старого князя Евстафия Каетана Сапеги, в чудодейственности которого, признаться, я и сам изрядно сомневаюсь. И уж никак не светские анекдоты, и не этнографическо-исторические байки о польских панах, выживших из ума и занимающихся разведением русалок в Свитязи. Я, правда, слышал, что вам настоятельно рекомендовали в ходе варшавских переговоров скорее касаться каких — либо вопросов, нежели обсуждать с нами конкретные проблемы. Будто бы и список специальный разработан. Скорее, ваш визит в Варшаву носил уведомительный характер. Ну, а весь ваш вояж имеет под собой скорее политическую подоплеку, чем экономическую: вы явно желаете, чтобы Россия была ослаблена и как можно дольше оставалась в таком положении.
-Я могу продолжить?
-Тезисы изложить? Пожалуйста. — Сапега кивнул. — Если пожелаете, но сначала я и сам хотел бы вам кое — что изложить. Как вы знаете, в идейном пространстве Польши столкнулись сейчас две концепции. Одна из концепций, так называемая 'ягеллонская', названная в честь польской королевской династии Ягеллонов, при которой была создана уния с Великим Княжеством Литовским, подразумевает 'возвращение на восток', на ранее входившие в состав Речи Посполитой земли, и оттеснение России от восточноевропейских дел. Суть второй концепции, 'пястовской', противостоящей 'ягеллонской', в укреплении польского национального государства по образцу первой королевской династии пястов. Поскольку это означает территориальные претензии к Германии, контролирующей многие исконно польские земли, акцент делается на германской, а не на российской угрозе. А теперь тезисы. Первое: Польша — не единственная страна в Европе, у которой холодные отношения с Россией. Второе: Россия не проводит 'агрессивной внешней политики' в Восточной Европе. Было бы так — все восточноевропейские страны постоянно об этом говорили. А этого не происходит. Чехия, Венгрия, Литва, Дунайские государства* самым активным образом сотрудничают с Россией. В Россию постоянно наведываются министры, совершаются ответные визиты в Будапешт, в Прагу, в трансильванскую Алба — Юлию, в Яссы, в Бухарест. Это факт. Третье: за последние два года Москва четырежды предлагала Польше тесные партнерские отношения, в первую очередь торгово — экономические. Официальная Варшава четырежды эти предложения отвергала. И четвертое: к сожалению, до сих пор из Варшавы в адрес Москвы идут заезженные нравоучения и упреки. Отсюда вывод — польская сторона разучилась творчески подходить к политике. Сплошные стереотипы. Жаль.
-Неплохо, господин Сапега. Однако не забудьте, насколько мне известно, и это то, что я вынес из своего краткого визита в Варшаву, перед тем как посетить вашу глушь...
-Кажется, наш министр даже не приехал встречать вашу делегацию на вокзал...
-Ну и дурак. Этим жестом он достиг совершенно противоречивого результата — пресса непременно сочтет его грубую выходку проявлением степени неучтивости.
-По газетам нельзя определять поведение и политику правительства. — досадливо проговорил старый князь Сапега. — Газеты часто врут, печатают слухи, сочиняют отсебятину. А министр пытался своим жестом подчеркнуть равенство Польши и Англии.
-Да, да. Газеты часто врут, хотя говорят обычно то, что хочется правительству. Польша все еще полна планов на создание сильного и могущественного государства в Восточной Европе. — усмехнулся лорд Милн.
-Вы ищите в России врага. — сказал старый князь. — Надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья — это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их — искренних, настоящих.
-Европа вам друг. И союзник. У русских наоборот.
-Господин министр, вы меня простите, но...Вы же умный человек, разве не понимаете вы, что Польша становится язвой на теле Европы? Вы не видите, что люди, мечтающие о культурном, здоровом и сильном польском народе, убедились в том, что вместо государства они имеют некое международное предприятие, а вместо здорового развития — прогрессирующий распад и гниение? Уж какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у европейцев была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад Польского государства в мировую культуру. Нет, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было — мы...
-Мы? Это кто — 'мы'? Вы себя к европейцам относите, господин министр? — раздраженно сказал лорд Милн.
-Да.
-Непохоже что — то, если принимать во внимание все, что вы мне тут лопочите.
-Если я не прав — возражайте. — спокойно ответил старый князь. — Только аргументированно. Я продолжу. Вы признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность — вы снова норовили отодвинуть нас на зады европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.
-А что есть в таком случае?
-Интересы.
-Может быть, нас устраивают интересы.
-Устраивают обычно взаимные интересы.
-У англичан и русских возможно и есть взаимные интересы.
-Что мешает иметь такие же интересы вам?
-Ну что же...Как я понимаю, вас уполномочили провести со мною эту беседу, в высшей степени интересную.
-И не только беседу.
-Вот как? — старый князь картинно развел руками. — Экий вы нетерпеливый: только приехали, и сейчас же норовите быка за рога взять! А почему бы вам было сразу не обратиться с этим к кое — кому, в Варшаве? Напрямую, а? Там предостаточно желающих. Отбою не будет.
-Это само собой разумеется. Обратимся при случае. Но с вашей помощью, это бы выглядело, скажем, более доверительно и...кулуарно... — вежливо кашлянув, сказал лорд Милн. — Тем более, сейчас вы частное лицо.
-Ну, так и отвечу вам, как частное лицо. Польша хотела бы проводить политику, подобающую великой державе, и, наряду с провозглашением верности союзническим обязательствам, демонстрировать свободу действий сообразно своему достоинству.
-Значит, вопрос заключается в том, насколько далеко зайдут поляки в стремлении подчеркнуть свою важность? — засмеялся лорд Милн.
-Вы не профессионал. — покачал головой Сапега, — Я намеренно форсировал нашу беседу. Вы поддержали, не стали откладывать разговор до более удобного момента. Не очень скрываете свою заинтересованность. Вы стопроцентный англичанин. Из хорошей семьи, Итон, Оксфорд и все остальное. Вдобавок молоды.
-Ну, молодость не порок, — улыбнулся лорд Милн. — Давайте о другом поговорим? Вот кстати, политика нынешнего министра иностранных дел Польши терпит неудачу.
-Наша сегодняшняя элита — богатая коллекция международных каналий, не более того.
-Ваше правительство будет вынуждено пересмотреть свою внешнюю политику. Необходимо проводить ее более активно.
-Как знать, не предложат ли мне вновь возглавить внешнеполитическое ведомство?
-И это было бы прекрасно. В особенности, если вы станете учитывать некоторые британские интересы.
-Не уверен, что так разговаривают стороны с признанным державным статусом...Ну, да ладно...Дом в полном вашем распоряжении. Отдыхайте, веселитесь. Покатайтесь с Евстаном по окрестностям. Почревоугодничайте.
-Кстати, князь, почему вы сторонитесь столицы?
-В истории Ржечи Посполитой понятия столицы и провинции далеки от однозначности.
-Почему? Столица — это бесспорно местопребывание властей государства, средоточие элементов управления страной.
-Бесспорно? Ничего бесспорного в этом нет. Резиденция президента в Варшаве, но он по большей части пребывает в небольшом городке Всхове в Великой Польше. Министерские канцелярии находятся в Варшаве, но власть министров ограничена или попросту контролируется коронными магнатами и Сеймом, который располагается в Люблине. Высшие судебные органы заседают в Радоме, церковные римско — католические митрополии — в Гнезно, в Кракове и во Львове. Магнатские резиденции великих родов, как например Пулавы князей Чарторыйских, своей пышностью и притягательностью для людей искусства превосходят королевский дворец в Варшаве. Словом, понятие столицы Ржечи Посполитой носит чисто символический характер.
-Подобная децентрализация государства выглядит забавно. — улыбнулся англичанин. — Не удивлен, что претензии Польши на значимую политическую роль в Восточной Европе, при наличии нескольких провинциальных столиц, носят гипотетический характер. Согласитесь, провинция...
-Что провинция?
-Провинция — это территория, где время течет медленно, где чтят старинные благочестивые обычаи, где нет погони за новинками большого света....
-Новинка большого света — это бабы в штанах, что ли? — рассмеялся старый князь. — Варшава в какой — то мере провинция. Город отторгнут от европейского духовного движения. В нем нет места для политических споров и дискуссий, если величины такого масштаба, как я, избегают столицы.
-В Варшаве всего два посредственных театра. Есть от чего бежать. — сказал лорд Милн.
-Пожалуй. Краков — это и есть настоящая столица Польши. Исторический, политический, интеллектуальный центр. Город национальных реликвий, королевских гробниц, место паломничества для всех, кто хочет почувствовать себя поляками.
-Да — да. В Кракове и в самом деле полно крестьян — мазуров. Они все дышат польским духом и норовят забраться на курган Костюшко, на вашу национальную реликвию.
-Очень вы так злы на Польшу?
-Я зол на нынешний 'дух' Польши, в котором не осталось места для завещанных предками высоких этических норм.
-Вы чудак. Или циник. — сказал старый князь Сапега.
-Я не циник и не чудак, я верю в то, что делаю, в то, что должен делать. — тотчас возразил лорд Милн. — Я знаю, что сейчас я должен беспощадно и жестоко драться за свое отечество и за свое первородство; и не забывайте, что это и ваш долг!
-Еще и мой?
-Мы просто — напросто привлечем к исполнению миссии другие страны и Польша последует за ними.
-Любопытно.
-Я всегда был и всегда буду англичанином. Мне трудно сочувствовать какой — нибудь стране, кроме моей собственной. Но если вы своими силами не можете сдержать, остановить русских, то это должна сделать Европа. Для Англии, для всей Европы, нет будущего, если мы допустим, чтобы русские овладели Европой при помощи своей доктрины и своей все возрастающей мощи.
-И что это на вас нашло? Упрямо городите вздор.
-То, что вы называете вздором, я называю верностью долгу.
-У нас, выходит, разные понятия о долге.
======================================
Дунайские государства* — Румыния, Банат и Трансильвания.
6 сентября 1932 года. Понедельник.
Москва. Балтийский вокзал.*
Неизвестно отчего, но 8 сентября внезапно принято было считать в Новгороде Днем Ганзы. После долгих споров историки так и не определились с точной датой, и решено было начать отсчет с момента приведения немецкой церкви в Новгороде в порядок, после большого пожара 1431 года, о чем приказчик Ганзейского торгового двора Тидеке Визе уведомил Дерпт. Трудно было сказать, чьими силами осуществлялся ремонт. Не исключено, что к этому делу были привлечены и новгородские мастера. Из той же записки Тидеке Визе было известно, что ганзейское купечество, предварительно договорившись с Дерптом, хорошо оплатило работу каменщиков, дав каждому сверх определенной заранее суммы сукно на кафтан.
По случаю Дня Ганзы в Новгород с визитом решил пожаловать государь. Перед отъездом царь строго — настрого приказал: никаких провожающих. Все же, несмотря на царское приказание, в зале первого класса Царскосельского павильона Балтийского вокзала собралось довольно много придворных, ожидавших приезда Их Величеств. С нетерпением они поглядывали на двери царского павильона, которые должны были быть открыты за пять минут до вступления в них императора с супругой.
Еще как следует не рассвело, когда на первый путь Балтийского вокзала паровоз, ведомый рукой опытного машиниста, бесшумно втащил государев состав. Дворцовая полиция сноровисто оцепила перрон, подходы к царскому павильону и залу первого класса, у которого столпились чины царской свиты.
Наконец, из темноты, со стороны Каланчевской площади показался царский автоэкипаж. Все облегченно вздохнули. Федор Алексеевич вышел из экипажа первым, провел рукой по лбу, рассеянным взглядом обвел станционные постройки.
Царь был одет в серую, аккуратно затянутую черкеску и папаху. Он выглядел не совсем здоровым: у него было желтое измятое лицо. Федор Алексеевич помог государыне, державшей на руках годовалого великого князя Александра, сойти из автоэкипажа, слегка придерживая ее под локоть левой руки, затем принял в объятия старшую дочку — великую княжну Ольгу, которой без малого было уже три года. К Их Величествам приблизились придворные, но государь досадливо поморщился и махнул на них рукой.
-Ну...что? — спросил он.
Из — за спин придворных появился человек в мундире железнодорожного ведомства — начальник Балтийского вокзала и, сделав шаг вперед, торжественным голосом сказал:
-Ваше Величество, состав к отправлению готов!
-Ежели все готово, чего же мы ждем? — пожав плечами, сказал царь.
Он оглянулся, словно не замечая ни людей, ни самого поезда. Дворцовый Комендант, Свиты Его Величества генерал — майор Болтин, почтительно — приглашающим жестом указал на дверь царского вагона, возле которого, вытянувшись во фрунт, замер подполковник Евгений Никифорович Фредерикс, любимец государыни, являвшийся фактическим руководителем дворцовой охраны. Государь медленно, словно нехотя, ведя Ольгу, прошел вслед за государыней, несшей Александра, на перрон, козырнул окаменевшему подполковнику Фредериксу коротким взмахом руки к папахе, взялся за поручень, и через мгновение скрылся в тамбуре вагона...
Любая поездка государя и его семейства по железной дороге всегда вызывала крупные осложнения. Ведь сколько инструкций надо было составить! Дворцовая полиция — организация охраны пути. Железнодорожный батальон — охрана мостов и тоннелей во время движения литерного поезда. Военное ведомство — выставление часовых на всем протяжении пути царского поезда. Министерство государева двора — кто и где будет представляться Их Величествам в дороге. Гофмаршальская часть — подготовка резиденции государя и оборудование ее всем необходимым. Инспекция царских поездов — утверждение маршрута и графика следования поезда. Личный кабинет Его Величества — подарки, которые необходимо взять на всякий случай, ибо нельзя было предугадать, кому, когда и в какой форме царь захочет сделать подарок, кто и где удостоится высочайшей милости.
