"Господи, спаси и сохрани...."
— Подавись, ублюдок! — Микаэль швырнул рубаху прямо в лицо того мужика, которого Кристиан называл Сэмом. А тот в ответ пнул травника еще раз, хватая за руки и опять рывком подтягивая к себе.
— Тебе, девица, поцелуев мало было? Так вот еще один! — разбойник почти укусил монаха за губы. — Ловите, кто там следующий?
"Это — раз..."
Его поймал арбалетчик, задевший Микаэля стрелой. Опять смех и снова чужие губы...
"Это — два..."
— Давай быстрей! Хватит уж самому его тискать!
Двое мечников лапают по голым плечам, до боли терзая порез, сжимают ягодицы, приводя Микаэля в бешенство, и тоже целуют. По очереди, толкая забавную живую игрушку друг в друга.
"Три и четыре..."
Снова спиной в спину, а Микаэля уже начинает колотить дрожь — хоть в его крови и есть часть противоядия, а все равно — яд такой сильный, что настоящее противоядие надо принять как можно скорей, а то валяться и ему вместе в этими тварями на дороге, корчась в предсмертных муках.
Пятый ублюдок схватил монаха за волосы, больно оттягивая голову назад, и залепил пощечину.
-На меня смотри, сука!
А потом тоже мазнул своими губами по губам Микаэля....
"Пять... Ну, слава Богу!"
Вот теперь можно и рвануться, заехав кулаком в челюсть и оставляя в руке мужика клок волос. Падая на землю Микаэль успел схватить рубаху, и, закрываясь от ударов тех разбойников, что успели к нему, содрал зубами вышивку с другого рукава, глотая нитки из трав.
А разбойники уже падали тоже, их трусило...
Когда умер первый, Легрэ удивился, когда второй — удивился вдвойне, а потом подошел к Сэму, склонился над бьющимся в агонии телом.
— Убивать тебя надо было сразу, Микаэль. — Кристиан поддел травника носком сапога и, придавив ногой к земле, приставил острие меча к горлу так, что на коже проступила кровь, скатилась по изгибу шеи и упала бурой каплей в дорожную пыль. — И этот человек называл меня злодеем.
Микаэль с трудом приоткрыл глаза, даже не пытаясь шевелиться. Казалось, что по венам разливается огонь — так болело тело... Травника лихорадило, голова кружилась неимоверно — нормальная, в общем-то , реакция организма на все те травы, что он пил наверстывая за последнюю неделю. А теперь еще и яд... Пусть и с противоядием. Но все равно — от этого не сильно лучше.
— Надо было... Сразу. Мне — тебя.
Монах закашлялся, еще больше царапая горло об острие меча...
— Так чего ж не сделал? — Кристиан зло прищурился, вложил меч в ножны и, ухватив травника под руку, поставил на ноги. — Запомни одну вещь, брат, если хочешь убить человека, убивай не раздумывая. У Сэма было трое детишек, теперь им нечего будет есть. Так что еще неизвестно, кто из вас истинный убийца. Он-то грабил и насильничал, но жертв своих не убивал. Давай, шевели ногами, Микаэль. Надо до лошади добраться. Я отвезу тебя в лагерь. И сделай одолжение на будущее: не суди никого за их грехи, у тебя у самого совесть не чиста.
— Да иди ты к дьяволу! Будешь мне проповеди читать.
Микаэль вырвал руку, другою с силой ударяя Кристиана в плечо. Зашатался, и, не удержавшись на ногах, упал на колени. Монаха вырвало...
— И голодными детьми можешь меня не попрекать. В моем роду считают, что спасая человека, ты отвечаешь за него, а убивая — за его семью. Я не так часто убиваю, брат Кристиан... На семьи моих мертвых врагов — золота у меня хватит.
Травник потянул разорванную рубаху, которую так и держал в руке, и утерся ею. Поднял голову, откидывая волосы и морщась от боли. А рукою осторожно зачерпнул горсть земли с дороги.
— Ты мразь и сволочь. Насильник и убийца.
Микаэль швырнул землю, засыпая Кристиану глаза и дергая его за ноги на себя, валя на землю.
Легрэ больно ударился спиной, чертыхаясь, кое-как проморгался и даже не подумал подняться. Выскребая пальцами песок из глаз, Легрэ лежал и тихо ругался.
— Ты еще и черствый к тому же, травник. Не знал. — Кристиан глухо засмеялся, приподнявшись на локте, посмотрел на Микаэля с презрительным любопытством, смаргивая слезы, омывающие его глаза от песка. — Никакое золото не заменит детям отца, — сказал он словно и не травнику, а куда-то в сторону. — И, к моему сожалению, никакое убийство не будет оправдано... Знаешь, это печально, особенно если учесть, что Бога нет и наказывать ни меня ни тебя некому будет. Малодушие, вот твой истинный порок, Микаэль. Ну? И что ты намерен дальше делать? Отравишь меня как их?
Микаэль, перекатившись, навис над Кристианом, прижав пальцы к сонной артерии у того на шее .
— Все же, читаешь мне проповеди?
Травник на секунду прикрыл глаза, чуть опуская голову, чтоб она перестала кружиться, мазнул щекой по виску Кристиана и вновь отпрянул, опираясь на руку.
— Отца, который грабит на дороге, который не гнушается насилия, очень хорошо заменят деньги, которые позволят научиться грамоте и пойти по той дороге, что не приведет на виселицу. Считаешь, что я должен был покорно подставлять задницу и молча молится Господу, во спасение заблудших душ?
Микаэль, все же, не удержался и просто опустил гудящую от боли голову, упираясь лбом в плечо Легрэ, и глухо продолжил говорить...
— Я лечил раны от кнута... На мальчишке, который и слова злого никогда никому не сказал... Я лечил раны, которые вы оставили и на другом юноше... И Вы говорите мне о милосердии?
— Я ничего тебе не говорю, — ответил Легрэ, холодно глядя в синее небо — о Луисе он не хотел думать и без того скверно было, — я констатирую факты, Микаэль. А что до наказания Сэя... Я поступил с ним милосердно, всего лишь всыпав пару раз. Его поступок требовал более жесткой экзекуции. — Кристиан усмехнулся и взглянув на Микаэля, спросил: — Он разве не сказал тебе, что натворил? Конечно не сказал... Никому не сказал, верно?
— Кристиан, ты забываешь главное — не тебе решать, как и кого наказывать. Это — не в твоем праве! А насилуя того белобрысого мальчишку, ты, наверное, тоже благое дело делал?!
Микаэль так и не поднял головы. Но, и руку с шеи не убрал....
— Иди ты к дьяволу... Я не могу в лагерь вернуться... Мне травы собрать надо — иначе умру по дороге. Теперь — точно....
Легрэ ухватил Микаэля за рукав.
— А ты с чего взял, что я его насиловал?
Травник и так еле держался — а когда Кристиан дернул его за рукав — то рука подломилась, и Микаэль и вовсе упал на Легрэ.
— Я — лекарь. Лучший — от южных берегов и до Северных земель. Я вижу, когда и что не так.
— У нас все взаимно было, — после недолгого молчания, сказал Кристиан, хмурясь. — Прежде чем судить людей, Микаэль, возьми за правило выяснять причины. Ты ничего не знаешь об этой истории, вот так-то, друг мой. Потому лучше заткнись, а?
Легрэ спихнул с себя Микаэля, после хмурясь и сжимая зубы, привел лошадь.
— В лагере есть кто-нибудь, кто сам тебе трав наберет нужных?
— Иные причины, я знаю получше Вас, брат Кристиан.
Микаэль медленно, опираясь на руки и едва сдерживая стон, попробовал сесть.
— Сказал же, я не возвращаюсь в лагерь.
— Какие причины? — серьезно спросил Кристиан, и никогда до этого он не смотрел на Микаэля столь требовательно и прямо. — Что ты вообще можешь об этом знать?
Травник осторожно потянулся, пытаясь хоть как-то собрать мешавшиеся спутанные космы, но, сразу же опустил руки, опять морщась от боли.
— Когда смешивать большую политику нескольких держав с не менее сильными чувствами — кто-то явно перережет себе горло. И дай Боже, если сам... А еще, брат Кристиан, я ненавижу смотреть в почти потухшие глаза и знать, что душу излечить не могу... Это — если хотите честности.
— Ты уверен, что я этому причиной? Подумай хорошо, Микаэль, потому что от этого зависят судьбы многих людей. Что тебе сказал Луис?
Микаэль лишь прикрыл глаза, решая, что можно сказать. Да и нужно ли?! Ему-то до всего этого дело какое? Это брат озабочен постельными делами короля соседней державы, которые перерастают в военный конфликт. А скромный травник должен держаться от этого всего подальше... Вот только, факты сопоставлять Микаэль умел очень хорошо, а в душе все еще болью отдавалась вина перед оставленным в подземелье мальчишкой. Из письма, переданного через верного ярлу человека, лекарь понял, что юноша очень даже нашел выход из туннелей, раз кампании возглавляет. Вот только... Прав был наставник, не раз говоривший: "Исцеляя тела — не лезь без спросу в души. Да, даже если и просят — тоже не лезь.. Целее сам будешь."
— Брат Кристиан, а что вы хотите от жизни? А?
Микаэль, забывшись, тряхнул головой — и тут же с приглушенным воем схватился за нее обеими руками, опять падая на землю.
— Ничего, — раздосадованно ответил Легрэ. Он разыскал сумку Микаэля и принес ему, вытряхнул ее содержимое. — Тут есть что-нибудь для того, чтобы я не смотрел на твои мучения? Не подумай, я люблю мучеников, но сейчас мне что-то не до того.
Боль, хоть и заставила кусать губы до крови, но, зато, прояснила голову. Микаэль лихорадочно считал — полдня на дорогу до поляны, и еще ночь, чтобы снадобье приготовить. И если до встречи с разбойниками он успевал, то теперь, после выпитого яда, столько времени травник прожить не сможет.
Монах сгреб склянки, вываленные из сумки и, подтянув к себе, начал задумчиво перебирать.
С одной стороны — если получится, у ярла появится неплохая ниточка, тянущаяся в южные земли, за которую, при необходимости можно дернуть. Да и травник точно уж жив останется... С другой — пойди что не так, то будет такая война, что земли как южные, так и северные, запомнят ее надолго. А уж если брат узнает подробности предложенной Микаэлем сделки — тогда точно не сносить помощнику аббата головы.
-Брат Кристиан, я повторю свой вопрос. Что вы хотите от этой жизни? Вы подумайте... И послушайте меня... У меня будет к вам предложение.
Монах осторожно опустился на землю, просто ложась на спину и прижимая ладони к пульсирующим болью вискам. Закрыл глаза и начал говорить — медленно, подбирая верные слова:
— Земля, титул и подданство Северного Ярла. Полная посольская неприкосновенность. Любое действие короля Фернандо, направленное против вас, — будет расценено как оскорбление Ярлу. А это — война с Севером. Все, вестимо, заверено грамотами, а королю отправлено письмо, уведомляющее Его Высочество о вашем статусе посла. Это вам интересно?
Микаэль резко приподнял руку, тут же морщась от боли и удерживая Легрэ от ответа.
— Дослушайте сначала, а потом уже соглашайтесь или отказывайтесь. Я не разбрасываюсь такими предложениями просто так — и от Вас хочу две вещи взамен. Первое... Это политика. И, при вашем согласии, ваш новый статус — будет иметь эффект пешки, дошедшей до ферзя. Мне нужна эта пешка. Готовы ли вы рискнуть в этом — решать вам. Второе... Услуга, о которой мне просить неимоверно тяжело. Но, другого выхода я не вижу. Я отравлен. И умираю. У меня нет нужных трав для противоядия — и я не успею дойти до места, где их можно собрать и приготовить. Лошадь там не пройдет да и на готовку снадобья время надо. У меня есть зелье, что может меня излечить и вывести яд. Но, если я просто его выпью — толку не будет. Чтобы оно подействовало, кровь должна огнем бежать по венам, а сердце колотится неистово... Вы понимаете, о чем я, Кристиан?
— Похоже, ты бредишь, Микаэль. — Легрэ взглянул на травника с долей веселого неверия, ироничного в какой-то степени. — Предлагаешь мне титул, деньги, определенную власть над королем Фернандо. Что-то мне подозрительно часто везет на подобные подарки судьбы в последние сутки, прямо не знаю, как быть. Заманчиво. Складно как. И так вовремя, главное. Но слишком уж просто, не находишь? Нет, я знал, что ты меня не любишь, но чтобы до такой степени делать из меня идиота... — Кристиан покачал головой и, склонившись к лицу травника, серьезно прошептал. — Микаэль, даже для тебя это слишком. Безусловно, я гад и сволочь, но пока еще не совсем идиот. С чего бы тебе, дорогой мой брат, сулить мне золотые горы, м? Кому ты служишь?
— Брат Кристиан, а вы никогда не задумывались, почему простой травник не только может ходить, где захочет и когда захочет в монастыре, но еще и позволяет себе много больше дерзости и много меньше смирения в отношении вышестоящих лиц? Вы никогда не задумывались, почему я в жизни не считал на какие снадобья и травы сколько золота трачу? Почему вхож в многие дома знати?
Микаэль опять потер руками виски, с трудом удерживаясь от стона... Вытер стекающую по щеке кровь и посмотрел в синие-пресиние глаза Кристиана — без насмешек и злости, предельно серьезно....
— Брат Кристиан... Мне сейчас очень плохо — и совсем не хочется рассказывать вам историю моего детства. Но, если вы настаиваете... Я понимаю, что предложение мое — неожиданно для вас. Но, мне это выгодно. Причины я назвал. Я вас не просто не люблю... Я вас дико ненавижу. И знали б вы, чего стоит мне просить вас. Но — я жить хочу.
— Кровь можно разогнать вином. — Легрэ усмехнулся. — Вряд ли ты сможешь бежать вслед за лошадью.
— Да я бы с радостью. Вот только вы, брат Кристиан — совсем не лекарь. А уж как мои снадобья действуют — так точно знать мне лучше.
— И чего же ты хочешь от меня, от своего лютого врага? — Легрэ устало вздохнул.
— А ты уже определился? В своих желаниях? Микаэль осторожно попробовал сесть, все еще морщась и легонько держась за плечо мужчины.
— Мне... Тяжело просить... Но, прошу....
— Нет, не определился. В таких вещах спешка ни к чему. — Кристиан встал и поднял Микаэля на ноги, перекинул его руку через плечо, подвел к лошади. — К тому же, я не верю тебе, Микаэль. И прости, но на сделки с тобой я не пойду.
— Как знаете... А жаль.
Микаэль, удерживаясь за луку седла, устало прикрыл глаза. Еще до заката он умрет.... если Господь диво не явит. А Господь сегодня на дивные дива явно был не настроен.— Я не еду с Вами. Я попробую дойти и приготовить зелье. А Вы... Идите своей дорогой. Бог — в помощь.
Легрэ только хмыкнул в ответ. Ага, как же, пойдет — и трех шагов сам не сделает.
— Ну, и как мы тебе кровь разгонять будем, Микаэль?
Микаэль удивленно вскинулся, все еще держась за седло.
— Сказал же — идите своей дорогой.
— Заткнись, сделай милость, — проворчал Легрэ, запихивая травника на лошадь, — довольно, что я с тобой вожусь. Твой противный нрав я терпеть не намерен. Либо помогай, либо помирай в гордом одиночестве.
— Ну и какого дьявола ты со мной возишься? Что, так тебе дорог стал за последние полчаса?
Микаэль упрямо отпихнул Кристиана локтем, опять прислоняясь к конскому боку, а затем и вовсе опускаясь на землю.
— Если так уж помочь хочешь — надо с дороги отойти... И трупы оттащить, что ли... Есть рубашка запасная? Моя совсем в лохмотья превратилась...— Нет, у меня только кошель с деньгами и то, что на мне. — Кристиан второй раз поднял Микаэля на лошадь. — Давай доедем вон до того перелеска, — сказал он. По крайней мере, ты умрешь там, а не среди этого вонючего сброда.
— Дай хоть куртку... Меня сейчас трясти будет от холода.
