— Слушай меня, ублюдок полоумный, — Ирис взорвался наконец-то — ты здесь не так уж давно, и я Очень давно тебя не видел, но я мог бы тебя не видеть еще ОЧЕНЬ долго, поскольку ты уже успел надоесть мне, хуже горькой редьки! Я тебе последний раз говорю: отцепись от меня!!! Ты у меня уже в печенках сидишь! И, если ты не отвалишь от меня, и не смоешься отсюда, я не знаю, что с тобой сделаю!!!
— Милый, как же ты можешь сделать то, что даже придумать не можешь? — улыбнулся снисходительно "полоумный ублюдок".
— УБИРАЙСЯ! А то я тебя на клочья разорву и съем без специй! — Ирис уже ОЧЕНЬ давно так не злился.
— Вреда ты мне не причинишь, и сам это отлично понимаешь, — совершенно спокойно сказал его брат, с легким любопытством, и все ж с предусмотрительного расстояния рассматривая его. — Если конечно не хочешь сам пострадать еще больше...А уйти и все бросить ни один из нас не может. Мы же заключили мир, союз вплоть до конкретного момента, и для конкретных целей. Успокойся, не стоит попусту тратить силы.
"Они хоть и много больше моих" — думал Ляпис. — "Да и восстанавливаешь быстрее, но ты совершенно не умеешь их экономить, использовать с умом, рационально и строго в нужных количествах. Ты всегда пыхал силой, но она всегда играла с тобой дурную шутку, выдавая тебя, да и вообще пагубно влияя на твой разум. Ты делаешь столько глупостей...И последняя глупость, рожденная избытком сил то, что ты засел здесь. Знаешь, многие думали, что ты вообще помер, но я-то знал, что это не так. Удивительно, как ты смог остаться здесь так долго? Какую еще глупость ты выкинул? Какие необдуманные опыты с магией решил проверить на себе? Неужели ты что-то сделал со своей кровью? Вот сейчас и проверим...А за одно и то, как давно ты здесь сидишь не вылезая...".
— Слушай, давай сходим погуляем!
— Ты идиот?!...
— Нет, я так не думаю...Ну же, давай развеемся! Пройдемся по округе, соседей твоих попугаем и на место их поставим, а то поразвилось их тут...
"Тебя бы кто не место поставил...".
— Вали ко всем архангелам! Иди, может, они тебя повеселят! Стрелой в жопу тебе и вилами в бок тебе же повеселят они тебя!
— Как грубо...Пожалуйста, без проклятий обойдемся, а? И ты что, трусишь, что ли?
— Я! ТРУШУ?!
— Ну не я же?
— Я не трушу!
— А если не трусишь — пошли погуляем.
— Нет. Ни за что я ни куда не пойду, тем более с тобой!
— Ты боишься!?
— НЕТ!
— Ты даже нос на улицу высунуто боишься.
— Нет!
— Тогда выгляни в окно, милый братец.
— Нет!
— Значит ты жалкий трус. Нет, это не тот смелый наглый хам, которого я знал. Теперь ты жалкий трусливый трус, строящий из себя кого-то, кем даже в мыслях быть боится — все так же насмешливо сказал Ляпис.
"Трусливый трус!? О боже, какая тавтология!...куда я качусь!? Однако, он купился, вон как пышет..." — мелькнуло в голове Ляписа.
Ирис еще раз глухо зарычал.
— Я не трус!
Он развернулся, пошел к окну и...Странно, но камень вокруг узкого окна будто расступился пред ним, позволив легко просунуть голову. Невыносимо яркий свет резанул по глазам и почему-то по коже раскаленной сковородой. Ирис с трудом удержался, от того, чтобы не шарахнуться с криком боли и ужаса. Он сумел продержаться пол минуты, даже раскрыть глаза и попытаться что-то увидеть. Но то, что он увидел, заставило его как раз таки шарахнутся не только назад, но и в сторону от окна. Ненавистный белобрысый уродец-эльф натянул тетиву лука, готовясь пустить стрелу. Этот эльф, как казалось Ирису, караулил его денно и нощно, каким-то чудом угадывая, в каком месте он окажется достаточно долго без защиты каменных стен, чтобы можно было его пришить. Ирис резко нырнул внутрь и за стену, окно тут же сжалось и исчезло на миг, и вовремя, судя по раздавшемуся злобному голодному звону заговоренной эльфийской стрелы, все же не поспевшей за всем этим и застрявшей между камней окна. Злобно, еще полуслепой от солнца, Ирис смотрел на медленно затихающую стрелу, медленно отпускаемую подчинившимися ему камнями. Во тьме коридора белоперая серебряная стрела сияла нестерпимо омерзительно ярко.
— Да, весело у тебя тут — присвистнул Ляпис.
— Я же говорил тебе!!! — пытаясь проморгаться от прыгающих в глазах зайчиков, сказал тот, борясь с желанием пнуть стрелу или плюнуть на нее.
Но он понимал даже сквозь боль и ярость, что оказавшись в воздухе, вновь обретя движение, она могла продолжить попытка добраться до желаемой цели.
"Черт змеемордый! Опять на слабо взял!" — запоздало понял Ирис.
"Ох, милый идиотик, что же ты наделал" — иронично рассуждал Ляпис — "Я видел, видел все, что случилось сейчас. Ты машешь головой, глаза покраснели и ослепли — солнце их тебе обожгло. Это значит, что ты тут серьезно застрял. Ты не выходил на улицу, даже просто не выглядывал за пределы этих стен, особенно днем, лет тридцать...Но это не самое страшное. Страшнее причина твоего здесь сидения. Ты бы мог давно отсюда смыться, ведь сидеть в осаде у эльфов — не самое приятное. Но ты сидел. И высидел, когда их здесь было явно гораздо больше, и они были более назойливы, к тому же они атаковали явно атаковали. Но ты высидел...Эти стены тебя защитили! Ты подчинил себе этот замок!!! Да, это объясняет и то, что ты просунул голову у окно несколько уже его, и то, что оно, спасая тебя, поймало стрелу. И это явно было не в первый раз. Но ты всегда был глуп, всегда, тратя огромное количество средств, получал очень мало, но даже этого малого до конца не осознавал и пользовался лишь его ничтожной долей. Ты запер себя в этом замке, ты заключил с ним союз. Он служит тебе, он служил бы лучше, если бы ты тоже хоть что-то для него сделал. Твое счастье, что эльфы все еще сторожат тебя — первоначальная угрозу, о защите от которой ты просил сохранилась, а то он мог бы вообще отказаться тебе подчиняться, даже сам тебе навредить. Ты всегда относился ко всем и вся не только как к вещам, но и как к чему-то неодушевленному, лишенному памяти, разума, сознания, чувств. И это всегда тебе аукалось. И еще ты всех недооценивал. Бьюсь об заклад, ты и не знаешь, что может эта школа. Но ты не можешь выйти. Она не тебя в обиде — так ты ее запустил. Покинув эти стены, ты лишишься почти всех запасов сил, и восстановить их будет очень трудно. Помимо этого ты ни когда больше сюда не войдешь, а если попробуешь — в лучшем случае тебя не пустят, в худшем — прибьют...".
— Этот урод там круглые сутки дежурит.
"Да, он там стоит, и явно когда-то тебя караулил, правда не круглые сутки. Эльфы редко в одиночку существуют...Их тут несколько, просто они все тебе на одно лицо. К тому же лично мне кажется, что в данный момент он ждет там кого-то другого...".
— А ты не пробовал отсюда убежать?
— ХА. Я же сказал: он торчит там круглые сутки! Я носа отсюда высунуть не могу! Сам видел, что происходит!
"А как же! Видел я явление твоих дуростей!".
— И кстати, милый братец — прошипел он, пододвигаясь к нему вплотную. — Это по твоей вине эта штука чуть не застряла в моей голове!
"В том то и дело, что чуть...НО не попала же?! И я точно знал, что ты спасешься, правда не был уверен, что так. увы, но твоя смерть мне не на руку...Живой всегда полезнее мертвого...".
— Нет. Это ты сам подставился под стрелы, милый братец — усмехнулся Ляпис, однако отшагивая от него. — А просто-напросто перенестись отсюда в другое место ты не пробовал? — поднял брови вверх.
— Ты издеваешься?!
— Разумеется — со сладкой улыбкой сказал Ляпис.
Его интонация, выражение его лица в сочетании с этим словом, не смотря на всю внешнюю ну просто омерзительную миловидность, производили страшно жуткое впечатление. Ирису с трудом удалось не поддаться панике и не подать виду, что это хоть как-то на него подействовало.
— Какого архангела ты меня запугиваешь?! — пытаясь выдавить максимально презрительную насмешку, крикнул Ирис.
— Я? Да что ты!!! Я тебя ни чуть не запугиваю, успокойся. Ты хочешь, чтобы наши милые семейные беседы были известны не только всему замку, но и всем обитателям леса за его приделами? Я слышал, многие из них — невероятные сплетники...
— Это ты к чему клонишь!? Это к тому, что я все всем рассказываю, или что я не вижу шпионов!?
— Нет, милый братец. Это к тому, что ты слишком громко орешь.
— Это я ору!!!? Это ты не слышал, как Я ОРУ!!!!!!! — от этого рева стены задрожали.
— У!!! Нагадали козе смерть!...— чуть меланхолично сказали ему. — И ХВАТИТ на меня орать — голос его был совершенно спокоен, как всегда, и как всегда самоуверен. — Ори на своего недоумка-раба. А то ведь я могу и ответить...— легкая усмешка лежала на его губах, выражение глаз стало невероятно пронзительным но при этом каким-то нежно понимающим.
Ирису это не понравилось. Он злобно, но с каким-то подозрением на него посмотрел.
— Как твои глаза? Не сильно обжег? Слепота прошла? — напуская озабоченный вид, сказал Ляпис.
— Я??? Мне ни что не может повредить!
— Тебе нужно чаще бывать не улице...— не обращая на это внимания, продолжил он. — Нельзя десятилетиями сидеть взаперти...
— С чего ты взял, что это так!?
В ответ ему улыбнулись. При этом выражение линии глаз стало еще чуточку другим. "Я просто знаю..." говорило его чуть фальшиво стесненно, но в то же время, презирая и издеваясь.
"Он что? Все знает?! И смотрит, будто видит насквозь. НЕНАВИЖУ!!! Ненавижу, когда так смотрят!".
В голове всплыло тощее бледное, в голубых прожилках венозных капилляров лицо полуэльфка, звавшего себя Эпос. Это был единственный эльф, лицо которого он запомнил до последней венки, правда ни как не мог вспомнить точный цвет глаз. И запомнил он его из-за одной-единственной черты: незабываемого наглого, вызывающего выражения. Холодное, спокойное, зеркально симметричное лицо всегда оставалось таким. На какая черта эмоции не касалась его. Но оно все время разило пугающим презрением и гордыней столь высокой, что, казалось, сам Люцифер вселился в это омерзительное эльфийское тело. Вот только, как казалось Ирису, Дьявол не был бы так невозмутим не смотря ни на что. Ирис видел мало эльфов, особенно с близкого расстояния, но ни один другой эльф, ни одно другое существо ни когда не было так невозмутимо. Все это ужасало и вгоняло в полнейшее недоумение его. И от этого он ненавидел, ненавидел так люто, как ни когда и ни кого более не ненавидел. Но самым жутким было то, как он смотрел. Он всегда умудрялся смотреть окружающим точно в зрачки глаз, или по крайней мере так казалось абсолютно всем. И смотрел так, что всех пробирал трепет: он смотрел так, будто не просто видит тебя насквозь, а будто все о тебе знает от начала времен, и не просто о делах, но и о мыслях, чувствах, снах, порывах — всю подноготную, обо всем. Именно этот взгляд был самой ненавистной вещью в мире для Ириса. И именно этот взгляд удалось невероятно точно скопировать его брату — мастеру мимикрии, бывшему прямым свидетелем явления подобного взгляда.
"Нет, он только претворяется. Он ВСЕГДА претворяется. И что же теперь будет, если он все знает действительно?" — С трудом, но Ирис поборол действо этой точной, но все же жалкой копии.
А Ляпис все смотрел ему в глаза и улыбался все нахальнее, все шире и все с большей насмешкой и издевкой.
"Ну что, ты наконец-то понял? Ты всегда понимаешь все слишком поздно, если вообще понимаешь...ДА, теперь я знаю все, опять все о тебе знаю. Какой же ты простой. Секреты, копившиеся сто лет, раскрылись за десять минут. И ты сам их выдал именно стремлением избегнуть и скрыть. А я такая тонкая натура... Вот так-то" — ухмыльнулся.
— ХВАТИТ МЕНЯ ЗАПУГИВАТЬ!!! — проорал Ирис, самовнушением отгоняя от себя остатки впечатлений.
— Драгоценный мой братец! Ну как ты мог подумать .что я осмелюсь тебя запугивать!? Ты же самый лучший брат во вселенной! — он специально вложил максимум заметной фальши в свои слова. — Светоч мой!
Теперь же он с интересом и улыбкой наблюдал, как глаза у его брата наливаются кровью, вылезают из орбит, лицо перекашивается, теряя малейшую человечность.
— Ах ты сволочь паскудная! Крыса ты помойная! Я тебя на тряпки порву!!! — проорал он, низко накланяюсь, и кинулся на Ляписа.
Тот хохотнул и увернулся легко, как туман.
— Ах, милый братец, твои слова мне бальзам на душу... — он меланхолично вздохнул, прижимая пальцы кистей к груди и кокетливо взглянув из подлобья, и тут же отпрыгнул от удара кулаком с замахом.
Ирис по инерции пролетел мимо. К сожалению для брата, он не впечатался в стену, а, коснувшись ее руками, отскочил, как мячик, развернулся в его сторону и, натолкнувшись на сладкую улыбку, с звериным рыком прыгнул вновь. Ляпис отшагнул в сторону. Ирис на миг встал, как вкопанный и с резкого разворота наметил кулаком брату в висок, но тот пригнулся, в то же время поворачиваясь и ударяя его в лодыжку пяткой. Удар попал жестким каблуком в косточку. Ирис взвыл и отшагнул, прихрамывая.
— Я с тебя шкуру живьем сдеру, а что останется — зарою в муравьиную кучу!!! — прошипел тот, слегка поджимая одну ногу и чуть подпрыгивая на другой.
— Милый братец, как пошло! Нарушение клятвы! — делано возмутился он. — Ты дал слово. Пока мы не закончим Дело, ты и пальцем меня не тронешь.
— Я не такой идиот, как ты думаешь — Ирис с трудом на миг подавил рвущееся стремление ругаться самыми нецензурными словами, изрекая это. — я знаю, что то слово, которое я давал, действует только до того или иного исхода, но уже сейчас оно наполовину ослабело, ибо пол дела сделано.
— Ты прав, мой драгоценный. Осталось совсем немного. Но не боишься ли ты причинять мне вред?
— Я не могу тебя пока укокошить, но только пока, зато отмутузить могу всегда. Это не вражда — было почти слышно, как его воля трещит по швам.
— Еще попробуй!... И...Дорогой брат, я тебе нужен. Если ты меня убьешь — тебя уже ни кто не спасет — усмехнулся Ляпис, по непонятной причине сменивший поведение.
— А зачем меня спасать? — Ирис все еще шипел, но приблизился к брату. — мне ни чего не грозит.
— Это тебе так кажется, вернее это ты даже сам себе внушаешь, но это не так.
— А как это так? — Ирис замахнулся кулаком, но вместо этого ударил ногой с разворота.
Однако Ляпис поймал его за сапог обеим руками и поднял его над собой одной рукой, насколько позволяла ее длина, заставив брата не только прыгать на одной ноге, но и кривиться от насильной растяжки.
— А вот так. Что, больно? — усмехнулся и просюсюкал — бедненький Ирис размахался тут своими копытами не зная, что ему их по самый зад оторвать могут... — и тут же с силой оттолкнул его от себя и сам отстранился.
Ирис по инерции отшагнул назад, как-то весь передернулся.
— Ты скотина.
— Ох — Ляпис вздохнул. — Знаешь, это так однообразно, милый братец. Вся эта твоя вспыльчивость. И оскорбления и угрозы у тебя такие примитивные и однообразные. Драгоценный мой, хоть раз ты выдумал бы что-то интересное... — вздохнул еще раз.
Ирис издал глухое рычание, шумно, как паровоз, выдохнул, выпрямился и медленно подошел к брату.
