Издав восхищённый стон, Ника с такой радостью и любовью взглянула на своего принца, что тот мгновенно подхватил её на руки и, словно вампир, впился в желанные губы.
— Одни извращенцы кругом, — прошипела Стася.
Её возмущению не было предела. Взрослый мужик прилюдно тискал малолетнюю девчонку, а брат молчал, будто происходящее было обыденным и ничего не значащим. "Тоже, наверное, не прочь с детишками поразвлечься", — с мрачным удовлетворением подумала Станислава и желчно заметила:
— Недаром Ника с Хавзой снюхались. Педераст и нимфетка! А Тёма...
— Молчи!
Дмитрий зажал её рот ладонью, и вовремя: Артём резко поставил Нику на землю, обернулся и испепеляющее взглянул на Хранительницу. В шоколадных глазах серебрились опасные ледяные искры.
— Если твоя сестра посмеет сказать ещё слово о моей Нике — убью.
— Пожалуйста, Тёма, успокойся, — примирительно начал Дима, шагнув к другу. — Станислава воспитана совершенно иначе, чем мы. Некоторых вещей она просто не может принять и очень переживает из-за этого. Прошу тебя, будь к ней снисходительным.
— Только ради тебя, Дима. Но если она...
— Я понял! Она больше не будет. Прости.
Принц Камии с ненавистью посмотрел на Хранительницу, скрипнул зубами и, крепко сжав ладонь Вереники, зашагал вперёд, а Дима вернулся к Стасе и обнял её за плечи:
— Относись к Тёме, как к большому, капризному ребёнку и тебе станет легче понять его. А что касается Ники — просто держи рот на замке. Мы все не идеальны, девочка.
Изумрудные глаза гневно сверкнули, рот искривила горькая, злая усмешка.
— Ладно, буду молчать, всё равно до меня здесь никому нет дела, — процедила Стася сквозь зубы, передёрнула плечами, сбросив руки брата, и решительно направилась к дому.
Дима ошарашено посмотрел ей вслед, повернулся к землянину, и тот услужливо протянул ему флягу:
— Глотни, полегчает. Стаська всегда была моралисткой и ханжой, только раньше тщательно маскировалась. А вот в Камии сорвалась. Всё ей не так: Хавза и Ника извращенцы, я — пьяница, Артём — сумасшедший, и только Ричард остался хорошим — благородный воин и кладезь прочих добродетелей. Хотя, помнится в Инмаре... — Ричард пнул Валю в бок. — Ладно, молчу, оставайся белым и пушистым, зайчик!
— А я? — Дима поднёс флягу ко рту, сделал глоток и поморщился, осознав, что нарушил обещание. — Кто, по-твоему, для неё я?
— Брат. Смерть. Хозяин, — отчеканил землянин, отобрал у мага флягу, кивнул Хавзе и Ричарду. — Идёмте, друзья, а то на обед опоздаем.
— Хозяин? — Голубые глаза расширились, и Дмитрий стал похож на чёрного, взъерошенного филина, которому добрый дядя-лесовик вдруг заявил, что переводит его на дневной образ жизни и вегетарианскую диету. — Хозяин?! Объяснись!
— Да пожалуйста! — Солнечный Друг обернулся и, глядя в глаза другу, произнёс: — Станислава никогда не простит тебе кровного родства, Дима. Спать с родным братом для неё абсурд и смертный грех! Но она боится Смерти, и делает всё, что ты прикажешь. Так что, ты для неё хозяин! Правда, — землянин снова протянул ошарашенному Диме флягу, — она готова стать твоей, поскольку ты здесь главный и можешь без особого труда возвысить её над всеми нами. Кто посмеет перечить сестре или жене Смерти? Разве что безумный временной маг! Но ты ведь сильнее и приструнишь Тёму в случае чего! А Хранительница будет почивать на лаврах. Печь свои изумительные пирожки, читать морали о вреде пьянства и ранних сексуальных связей, о гомосексуализме и супружеской верности. — Он хитро подмигнул Ричарду. — Не явись Артём сегодня...
— Замолчи! — Инмарец сжал кулаки. — Ни я, ни Стася не нарушили границ дозволенного!
— Ну-ну, — ухмыльнулся Валентин, выхватил у Димы флягу, взял под руку Хавзу и пошёл к дому, оставив побратимов наедине.
Несколько секунд Дмитрий и Ричард пожирали друг друга глазами, а потом инмарец смущённо опустил голову и тихо сказал:
— Она страдала в разлуке с тобой и очень переживала, что ты не женился на ней, как только вернулся. Я, как мог, утешал её и, знаешь, будь я на твоём месте, то женился бы на ней хоть сейчас.
— Понимаю, — пробормотал маг и, устремив взгляд на жёлтую солнечную клумбу, с запинкой произнёс: — Я... Я обязательно женюсь на ней, Ричи. Она ведь столько для меня сделала... И она... всё для меня. Пусть только Тёма немного успокоится.
Дмитрий замолчал. Он говорил совсем не то, что хотел. Разум подсказывал, что сейчас самое время признаться побратиму, что он тоже не совсем чист перед ним, что его неодолимо тянет к Марусе. Они могли бы договориться, но...
— Стася всё для меня, — как молитву прошептал маг и, нервно тряхнув головой, бросился следом за Валентином и Хавзой.
— И с ним всё не так... — со вздохом подытожил Ричард, погрозил кулаком белому камийскому солнцу и поплёлся к дому.
Инмарец явился в столовую последним. Усевшись рядом с Валентином, он пробежал глазами по батарее разновеликих бутылок, огромному шоколадному торту перед Никой и остановил взгляд на Хранительнице, которая с сердитым и несчастным видом что-то шептала Диме на ухо.
— Больше двух — говорят вслух, — колко заметил Артём. — Хотя, я и так слышу, что ты бормочешь, детка. И сразу хочу расставить, так сказать, точки над "i"! Дима больше не король Годара. В Камии он князь, мой брат и приговорённый к смерти преступник. Усекла?
— Нет! — с вызовом отозвалась Хранительница.
Безнадёжно взглянув на сестру, Дмитрий сотворил сигарету и глубоко затянулся. Слова Валентина не шли из головы: ему казалось невероятным, что сестра, которую он боготворит, может воспринимать его, как своего хозяина. Но Валя говорил так категорично... Дима вгляделся в глаза сестре, отыскивая тепло и любовь, но Стася смотрела на него холодно и сурово.
— Что ты молчишь, Дима?! Прикажи Артёму перестать нести чушь! С каких пор ты стал его братом и что за бред насчёт преступника? Что ты такого сделал?
Дмитрий отвёл взгляд, ему захотелось выскочить из-за стола и убежать. И бежать до тех пор, пока сомнения перестанут бередить душу. "Это трусость! Я должен разобраться, что мешает мне чувствовать себя счастливым. А, главное, я обязан быть честным с ней. И тогда она перестанет видеть во мне..." Маг стряхнул пепел на пол и вновь посмотрел на сестру:
— Я приказал Тёме убить Олефира, и за это он приговорил меня к смерти. А что касается брата и князя, Тёма волен называть меня, как ему нравится. Он повелитель Камии и...
— Чушь! — отрезала Хранительница и на одном дыхании выпалила: — Артём — безалаберный мальчишка! Он за собой-то следить не умеет, куда ему миром править! А Олефир — убийца, и место его в могиле!
— Стася... — мучительно простонал Дима, и в столовой воцарилась тишина.
Хавза сжался, готовый в любую минуту спрятаться под стол от гнева принца, Валя и Ричард замерли с бокалами у рта, а Ника сжала кулаки и с ненавистью уставилась на Стасю.
Артём же побагровел, побледнел и медленно поднялся.
— Спокойнее, Тёма, спокойнее. Держи себя в руках, — произнёс Дима, вставая.
— Да что он может!
Стася пренебрежительно фыркнула и сжала в ладони Ключ, считая, что он и Дима защитят её от чего угодно.
— Ошибаешься! — Артём, выбросил вперёд руку, и Станислава вскрикнула: рубиновый камень раскалился, опалив руку нестерпимым жаром, цепочка с треском лопнула, и Ключ возник в ладони временного мага. — Истеричкам и дурам не полагается носить столь могущественные амулеты! — изрёк он, посмотрел на Диму и пронзительно взвизгнул: — Дима! Очнись! Тебе нельзя! — Маг сунул Ключ в карман, переместился к другу и вцепился в его плечи. — Не надо! Прошу! Прогони Смерть! Ты сам говорил, что не должен выпускать его!
Всполохи холодного белого света поблёкли, обернулись небесной синевой, и Артём облегчённо выдохнул:
— Не пугай меня больше. Я помню, что ты сказал, и не дам тебе проснуться Смертью.
Дмитрий моргнул, всмотрелся в лицо друга и вдруг улыбнулся:
— Ты всё-таки услышал меня, Тёма.
— Я не глухой. Но Станислава всё равно заслуживает наказания, и она мне не сестра и не возлюбленная. Я не буду возиться с ней, как с тобой! Что предлагаешь, Дима? Она оскорбила повелителя Камии и нашего учителя — мой приговор... — Артём задумчиво почесал затылок, по привычке поискал глазами Бастиара и решительно закончил: — ...смерть. Только я забыл, как положено её казнить: четвертовать или сжечь заживо. Но мы можем позвать Басти. Он точно знает.
— Не надо! — Дима глубоко вздохнул, бросил виноватый взгляд на сестру и мягко попросил: — Ты не мог бы заменить смертную казнь изгнанием, Тёма?
— Э... Не знаю. Я должен спросить у Басти, он всегда приводил закон в соответствие с моими поступками.
— Да оставь ты Бастиара в покое! — не выдержал Валентин. — Кто у нас повелитель Камии: ты или каруйский граф?!
— Ну я. Только...
— Тогда меняй приговор и дело с концом. — Валя глотнул вина и пояснил: — Будем считать, что Стася попала под амнистию в честь твоей женитьбы на Веренике!
— Точно! — обрадовался принц, приосанился и торжественно объявил: — За оскорбление чести великого Олефира Хранительница приговаривается к пожизненному изгнанию из Камии!
И тут Стася, с немым изумлением смотревшая то на Диму, то на Артёма, взорвалась. Лицо её покраснело, как свёкла, губы затряслись, а глаза вспыхнули дикой злобой:
— Скоты! Подонки! Мерзкие похотливые твари и лицемеры! — Она вперила гневный взгляд в Ричарда: — Ты говорил, что любишь меня! Ты обещал поговорить с Димой, развестись с Марусей и жениться на мне! Но стоило этому чудовищу появиться... — Хранительница ткнула пальцем в брата. — Ты поджал хвост и бросился в кусты! Трус! И ты, Дима, мразь! Мразь и убийца! Как и твой любимый дядя! И твой сумасшедший дружок!
Дмитрий ошарашено таращился на сестру. Её обвинительная речь мало трогала мага, в свой адрес он слышал слова и похуже. Но лютая ненависть, полыхавшая в глазах возлюбленной, ошеломила его. "Что я сделал? Почему она презирает меня? Я ведь люблю её!"
— Хватит! — Артём взмахнул рукой, и Станислава исчезла. — Скатертью дорога! Век бы с этой дурой не встречался! Достала!
— Куда ты её отправил?
Дима рухнул на стул, в руке у него задымилась сигарета. Маг обращался к Артёму и, одновременно, прислушивался к себе: по идее, он должен был переживать за Стасю, злиться на Тёму, но ничего подобного не испытывал, разве что разочарование и некое облегчение оттого, что перестал быть буфером между другом и сестрой.
— В Лайфгарм, под крылышко мадам Розалии, — весело сообщил Тёма, считывая мысли друга. — Она, и впрямь, вносила раздор в наши отношения, Дима. — Он вернулся к Нике, обнял её и провозгласил: — Торжественный обед в честь моей свадьбы продолжается! Предлагаю выпить за Веренику, самую красивую и замечательную невесту во Вселенной!
— Шампанского! — воскликнул Солнечный Друг и выхватил из воздуха тяжёлую бутылку.
Пенная струя брызнула в потолок, разбилась искристыми брызгами, и бокалы наполнились игристым янтарным вином.
— За невесту! — Хавза поднял бокал. — Будь счастлива, Ника!
— Совет да любовь! — подхватил землянин, подмигнул девочке и вручил ей букет белых лилий.
— Спасибо. — Вереника вдохнула сладкий аромат. — Как же вкусно они пахнут, Валечка! И почему Стаська не выращивала их в нашем саду?
— А я почём знаю? Наверное Стася слишком практична, а лилии в борщ не положишь! Вот и выращивала вместо цветов морковку да капусту!
Артём искоса взглянул на Диму, который потягивал шампанское, курил и о чём-то напряженно размышлял. На имя сестры он никак не отреагировал, и временной маг тихо скользнул в сознание друга: тот снова и снова обдумывал слова Солнечного Друга о Смерти, брате и хозяине. Выкуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы, и Дима с Тёмой одновременно поморщились. Артём поспешно выскользнул из сознания друга, состроил невинное лицо, и Дмитрий добродушно усмехнулся:
— Подслушиваешь?
— Ага, — с готовностью согласился принц. — Знаешь, Солнечный Дружок бывает иногда поразительно точен в определениях. Стаська на самом деле не любит тебя, и я рад, что ты наконец понял это.
— Но... — Дима вскинул голову и неуверенно произнёс: — Она всё для меня. — Фраза прозвучала тускло и неубедительно. Дмитрий помрачнел и попробовал ещё раз: — Она всё для меня. Она столько сделала для меня, вырвала из рук Олефира, заставила взглянуть на мир по-новому, научила любить, дружить и...
Маг растерянно замолчал.
— И перевернула твою жизнь с ног на голову! — закончил за него Валентин. — Стася, возможно, не плохой человек, Дима, да только сил она явно не рассчитала. Ей-то как виделось: спасу прекрасного принца и буду спокойненько с ним жить-поживать, добра наживать. А тут облом вышел. Прекрасный принц убийцей оказался. Но это она худо-бедно пережила, и вдруг новый удар — инцест. Стаська ведь ужасно правильная, ей надо, чтобы всё как у людей — тачка, дачка, водокачка. А с вами, оболтусами, вместо дачек — дворцы, вместо тачек — скакуны или мгновенное перемещение в пространстве...
— Подожди, но разве дворец хуже дачки? — встрял в разговор Ричард. — Видел я её домик в деревне. В Инмаре такой и за дом-то не считают. Лачуга для вконец разорившегося неудачника! Да и квартирка у неё крохотная, развернуться негде — сплошные углы да стены!
— Согласен. — Валентин наполнил бокалы друзей, предлагая выпить. — Только её тесная квартирка и убогая дачка — крепости, а ваши роскошные дворцы и замки — карточные домики.
— Не понимаю, — замотал головой инмарец. — Как-то странно ты рассуждаешь, Валя!
— Вовсе нет! Ты просто логики не улавливаешь. На Земле Стася была сама себе хозяйка. Жила, как хотела, работала, где хотела, замуж выходила по собственной воле и разводилась тоже. Её дом был только её. И она себя королевой чувствовала. Свободной и независимой. Её дом — её крепость! Никто не выгонит, не отберёт, не ввалится непрошеным гостем. А потом появились вы. Сначала Тёма — добрый и светлый мальчик, которого всё время по головке погладить хочется, потом ты — могучий и благородный воин, а уж про Диму я тихо молчу: голубоглазый красавец, окутанный флёром трагической, зловещей судьбы.
— Поэт, — буркнул Дима. — Не был я тогда несчастен и трагедии у меня никакой не было. Олефир, безусловно, со мной не цацкался, но и зря не издевался. И жилось мне вполне нормально, разве что Алинор своими выходками раздражала. Но этого для трагедии маловато.
— В том-то и дело! Тогда о каком вырывании из рук Олефира ты говоришь? Так ли плохо тебе с ним было, как Стасе привиделось?
— Ну... — Дмитрий повертел в пальцах бокал. — До путешествия на Землю я другой жизни не знал...
— Какой это другой? — ехидно перебил его Валя. — Ты припёрся к Стасе и влюбился, как мальчишка, с первого взгляда. Что, либидо внезапно взбунтовалось? Например, от долгого воздержания?
— Плохая версия, — скривился маг. — Олефир никогда не запрещал мне фрейлин и прочих керонских дамочек соблазнять. Ему это даже нравилось! Особенно подглядывать... Но это к делу не относится. Придумай что-нибудь другое!
